как слышно, очень разгневался; по мне досадно то, что я, стреляв по Кавелину, попал еще в другого противника, которого, конечно, я оскорбить не хотел, в Грановского. По–видимому, факт?то исторический дан Кавелину им. По крайней мере, он отвечает статьею, которую обещал мне прочесть. Я буду его уговаривать не отвечать. Промах дать не беда; статья же без подписи, а факты несомненны. Если мне придется опровергать (что я, конечно, сделаю на какой?нибудь полстранице), я буду уже принужден поднять обвинение не в незнании только, а в недобросовестности, что было бы мне крайне неприятно» (ПСС. VIII. 170–171).
458
Вождь херусков Арминий (Герман) в сентябре 9 г., предводительствуя восставшими против римлян соплеменниками, уничтожил легионы Квинтилия Вара в трехдневной битве в Тевтобургском лесу.
459
Имеется в виду краткое изложение истории бургундов, представленное в статье «Вместо введения…» (наст. изд. С. 487–489). Хомяков переводит спор от своего иронического примечания к основному источнику возникшей полемики.
460
С «Песнью о Нибелунгах» Хомяков прямо связывал важные страницы истории славян и делал следующий «вывод из сличения ее с Иорнандом и преданиями»: «Во–первых: Зигфрид представляется не только гунном и сыном гуннским (что может значить богатырь и богатырский сын), но еще из Гуаналанд (из страны гуннской), а это имя, которым в сагах означается Россия, не может без натяжки быть принято в смысле сказочной земли богатырской; оно ясно обозначает землю русскую, как и всегда. Во–вторых: Эрманарик по саге убит братьями из рода россманов, илиросманов (русое), в отмщение за смерть сестры; следовательно, отец убийц, Зигфрид является человеком русским (росман), и германская повесть об нем совпадает с началом борьбы между племенами гото–германскими и восточным славянством. В этом и состоит главная завязка «Нибелунгов», хотя она скрывается во множестве сказочных подробностей и выставляет главными действователями слабую семью бургундов, или потому, что восточные бургунды, союзники или подручники готфов, были примешаны к первоначальной ссоре с гуннами, или потому, что гибель бургундов пиренейских от гуннского меча смешалась в преданиях с первыми поражениями германцев на Востоке («Семирамида» // ПСС. VI. 467).
461
Объявляя «опечаткой» первую неточность, указанную оппонентом (и иронически сопоставляя ее с опечаткой в статье Н. А. Ригельмана), Хомяков обнаруживает некоторое равнодушие к исторической хронологии: в его статье «Вместо введения…» обозревается десятивековая история славянских народов и вместе с тем отсутствуют какие?либо указания на даты. Со своей стороны, Грановский, отмечая неувязки Хомякова с хронологией, вообще пытается перечеркнуть всю систему его оригинальных историософских построений. По мнению же Хомякова, спор о датах—это вообще спор не по существу.
462
Подробнее факты истории бургундов изложены в «исторической» части «Семирамиды» (см.: ПСС VI. 462–473; VII. 5–17).
463
Имеются в виду труды Зосимы, византийского историка V в„ написавшего историю Римской империи от Августа до 410 г.
464
Отсылка к «Истории франков» Григория Турского (VI в.).
465
Намек на заключительную фразу «Письма…» Грановского: «…она («новая наука». — В. К.) действует осторожно, довольствуется общими формулами, неохотно вдается в опасность частных разысканий и редко выходит на открытое поле исторических фактов, на которых, до сих пор, —употребим выражение Великого Петра, — она «в авантаже не обреталась» (Грановский Т. Н. Ук. изд. С. 110).
466
Возражая Грановскому относительно «первой» части, Хомяков, собственно, не отвечает на заявленные оппонентом претензии (тот, в частности, настаивал на том, что путаница в датах— это не опечатка, а издержки «исторического метода и точности указаний г. Хомякова» // Ук. изд. С. 113). Он акцентирует внимание лишь на «путаных» замечаниях Грановского, пересматривая «свидетельства Иорнанда и Мамертина» и уточняя «происхождение имени Борнгольм».
467
Имеется в виду ироническая фраза Грановского: «Реформе Петра Великого, пересадившей на русскую почву европейскую науку, обязаны мы, между прочим, удовольствием читать такие статьи, какова «О возможности русской художественной школы». Но едва ли кому придет в голову вменить эту статью в непосредственную заслугу самому Петру. Она есть, конечно, блестящий, но непредвиденный
