массово тиражирующих привлекательные для молодежи поведенческие модели, которые встраиваются в определенный социум, превалирующей культурой молодежи стала так называемая «уголовная субкультура». То есть система взаимоотношений, принятых в уголовном мире. А особо привлекательна здесь «жизнь по понятиям». Так вот ваххабизм так же предлагает нечто подобное, только куда более обоснованное и реальное. И при крайней культурной ущербности это подменяет собой здравое понимание патриотизма и иных цивилизованных принципов общественно-государственного бытия.
Особую роль играют сегодня даже подсознательно действующие механизмы «толерантности» и «либерализма», экспортируемые всеми возможными средствами в сознание молодого поколения. Либерализм, отстаивающий сугубое право человека на самостоятельный выбор, приводит современных молодых людей к позиции, фатально умаляющей общественно-государственный институт преемственности и воспитания. А прилагаемая к этому модель «толерантности» распространяет это право на все, даже на то, что в разумном цивилизованном обществе этого права в принципе не имеет. Сформированный всем этим апломб юной личности готов к «эксклюзиву» даже в религиозности.
И даже потрясающая сегодня устои традиционного семейного мира «ювенальная юстиция», представляющая собой органическую часть пакета либеральных ценностей, - провоцируя управляемый бунт детей против родителей, трансформирует его в итоге в бунт против религиозной традиции. А эта новая «культура взаимоотношения поколений» требует и новую онтологическую базу - религиозную основу. Наше время переставило все наоборот: вначале религия формировала культуру, сейчас культура религию. Ваххабизм, как и многие другие неадекватные формы религиозности, вполне удовлетворяют данному запросу.
Пресловутая западная демократия, внезапно явившая себя народам «развивающихся стран», предложила им главное право - право на протест, бунт. Что мы повсеместно наблюдаем. У нас, конечно, не «развивающаяся страна», но молодежь постперестроечного периода, ознаменованного абсолютно размытыми духовными ценностями и неведомыми ранее соблазнами, - вполне «общество развивающихся стран» и потому открыта к религиозным подстрекательствам радикалов самых разных мастей. Это и своего рода компенсация украденных постперестроечным периодом тех сущностных составляющих человека, которые идентифицируют его как часть социума - потребности быть востребованным в своей стране. Точно так же, как вложенное в человеческую душу стихийное чувство религиозности заставляет искать Бога и веру, так же социальная и культурная несостоятельность приводит к спонтанному поиску их определенного восполнения. Так молодые люди, ощущая себя жертвами этой постперестроечной дискриминации, находят в исламе знак своей идентичности. На фоне фатального неведения родной культуры и веры этот выбор может быть даже понятен. К тому же православие не обещает быстрого достижения какого-то духовного и личностного преуспеяния, - это обещают секты и... радикальный ислам. Но, конечно, в причинах принятия радикального и «умеренного» ислама существенная разница. При этом есть категория людей, которые, объективно наблюдая до предела развратившийся мир, нашли убежище от него в исламе.
Ислам принимает в большинстве случаев молодежь, и у девушек и у парней есть к тому свои индивидуальные причины, и они существенно разнятся между собой. Столь же существенно, сколь разная «райская перспектива» существует у тех и других по основной исламской доктрине. Не подвергая никакой богословской критике саму доктрину, можно лишь констатировать, что мистика ислама, в своем откровении подробно описывающая сугубо чувственные «райские наслаждения» в нравственно «неоформленном» сознании вполне естественно преломляется в самые грубые чувственные же чаяния. Это превращается в универсальную гедонистическую идею. Если ради «этого» нужно еще и обвязаться гранатами, то, говоря о русских, ставших исламскими радикалами, мы имеем дело с дегенеративной крайностью. Не потому что ислам таков, а потому что никакая вера не терпит грубой материализации. Была такая исламская секта «Ассасины», адептов которой, специально одурманивали наркотиками, а затем, с помощью подготовленных женщин, давали пережить в наркотической эйфории «райский» экстаз в самом низком чувственном виде. Потом ради обретения этого сомнительного блаженства «в вечности» они шли на любое пролитие крови. Наши соотечественники, обуреваемые в итоге ненавистью к родному народу, ничем от них не отличаются, они даже примитивнее и тем опаснее. Сегодня идет настоящая охота за душами наших детей. И за этим стоят не какие-то сектанты - это профессиональные убийцы, которым нужны войны, идеально вооруженная армия с колоссальными средствами, и они по достоинству оценивают боевые качества русского парня. Изречение одного из известных аналитиков: «Русские мусульмане, которых насчитывается в России около шести тысяч человек, дали стране террористов больше, чем татары-мусульмане, которых почти 4 миллиона»...
УПРАВЛЯЕМЫЕ МИГРАЦИИ
Рассуждая о природе массовой миграции в Западную Сибирь выходцев из мусульманских регионов юга бывшего СССР, в аспекте прогноза вполне логичны некоторые ассоциации с теми процессами, которые мы наблюдаем в последние несколько лет на Ближнем Востоке.
Исламский мир, несмотря на все его разногласия, все же «одно тело» (не только радикальные богословы настаивают на том, что весь мусульманский мир это один народ - арабы), и все его телодвижения вполне взаимосвязаны, прогнозируемы и могут быть соответственно манипулируемы, если бы стояла таковая задача. А для политиков нет никакого сомнения в том, что таковая стоит. Сибирь - существенная часть мирового противостояния, известный интерес наших стратегических оппонентов к ее ресурсам вполне понятен. И особо это касается региона ХМАО, на которой приходится почти половина всей российской нефтедобычи.
В «арабской весне» главную роль, по мнению ведущих политологов, равнозначно сыграли и играют интересы сколь глобальной политики, столь и транснациональных корпорации. Каких? Нефтяных, конечно. Базой же для столь революционной и эффективной дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке («каирского бунта» в частности) явились непримиримые этнические и религиозные разногласия внутри арабского мира; пусковым механизмом - социальные сети; политическим оправданием - спекуляции на пресловутой «толерантности» и нарушении «демократии». Методы одни: провоцируется бунт против законного правительства, а закономерное же подавление этого бунта дает повод лукавым правозащитникам обвинить власти в пресловутом «нарушении прав человека» и направить мировую военную машину на «восстановление справедливости». Так было в Ливии - где нефть, так сейчас в Сирии - где так же нефть. В Ливии сегодня царит экономический и политический хаос, а нефть исправно добывают те, кто «до того» не имел к ней доступа. Просто не может быть, что бы на карте получателей дивидендов от арабского бунта и его идеологов, не были отмечены кружочками маленькие сибирские города... где нефть. Ведь совершенно очевидно, что все ближневосточные операции «правозащитной коалиции» имеют непосредственное отношении к России. Это и провокация, и репетиция своего рода. Уже лежащая в развалинах сегодня Сирия испещрена надписями на русском и арабских языках - «смерть России», «следующая Россия» и т.д., а риторика западных политиков лишь подтверждает их причастность к этим «писателям». Последние, кстати, думается, при желании, спокойно проводят «деловой отпуск» в уютной квартире какого-нибудь тихого сибирского города...
Актуальному варианту экспорта ливийской нефти в Европу предшествовал импорт европейских институций «демократии и толерантности» в Ливию, точнее в сознание многочисленных (полудиких, подчас) ливийских племен - бартер, своего рода. Сибирская нефть ожидает своего контрольного пакета «толерантности», ибо именно в рамках пресловутого «института гражданского общества» и формируется правовая база интеграции ислама в традиционно российские регионы.
Сегодня на пространстве Сибири представлены все те этнорелигиозные сообщества, которые играют роль в означенных манипулируемых конфликтах Ближнего Востока. Там: Иран, Ирак, Ливия и Саудовская Аравия. Плюс курды.
Здесь: дагестанцы, таджики, узбеки, азербайджанцы, чеченцы и многие другие. И там и здесь: сунниты, шииты, суфии, салафиты, внутри которых множество своих непримиримых толков. При этом все они теперь на чужой территории, которую они вполне естественно хотят видеть уже своей. Кавказский ислам противостоит среднеазиатскому, чеченцы дерутся с дагестанцами, непримиримые представители кровавых
