запахло грозой…
– Он щипал меня за бок, – объясняла бедная Дуся, но мать не собиралась верить ей.
– Редкая глупость! – бросила она, давясь сигаретным дымом. – Зачем ты ему сдалась? Девчонка-фитюлька! Что с тебя взять? Лучше бы сказала, что приревновала меня к этому красавчику. Это хотя бы было похоже на правду.
– И вовсе он не красавчик! – возразила дочь, сверкая зелеными глазищами. – У него потные ладони, и он все время норовит прижать меня к стенке.
– Наглая ложь! – возмутилась Клара. – Да если хочешь знать, он не сводил с меня глаз и осыпал комплиментами. Поверь, я в этом кое-что понимаю! Настоящий мужчина, галантный кавалер.
– Мне кажется, этого галантного мужчину в прошлом месяце оправдали присяжные, – вставила свою реплику Елизавета. – Я, конечно, могу ошибаться, но он обвинялся в каком-то грязном убийстве, сопряженном с изнасилованием.
– Ты забываешь, дорогая, что его оправдали, – сказал Мерцалов, откладывая в сторону газету. – Я что-то читал об этом. Кажется, его ловко подставили, пользуясь тем, что он время от времени навещал свою секретаршу.
– Дыма без огня не бывает! – вдруг выпалила Дуся, и ее косички подпрыгнули кверху. – Его зря оправдали. Он и есть убийца! У него глаза холодные, как две полыньи.
– Много ты понимаешь! – накинулась на нее мать. – Ты росла без отца, и теперь в любом мужчине тебе мерещится чудо морское! Даже если он и ущипнул тебя легонько, с его стороны это была обыкновенная отеческая шалость. Можно было и не бычиться и тем более не кусаться, а ответить милой улыбкой, как и подобает воспитанной девочке.
– Да, но он мне – не отец!
– Я уже начинаю думать, что мне его неплохо и завести. Я имею в виду нового папочку. – Клара мечтательно вознесла взгляд к потолку. Идея ей нравилась. – А что? Кренин – важная персона, по всему видно, с деньгами. Я ему симпатична. Моя дочь тоже. В конце концов, что мы теряем?
– Постой-ка, милая. Но, по-моему, у него уже есть жена, – совсем некстати вклинилась Ольга Сергеевна. – Я, конечно, не уверена, но кто-то выступал в этом качестве, когда его судили.
– Жена – не стенка, ее можно и подвинуть, – многозначительно заметила Клара. – Я слышала, что она повела себя на процессе, как кретинка, и едва не упекла его за решетку. Кроме того, у них нет детей, а это всегда не нравится мужчинам. Если хорошенько постараться, я смогу одарить его потомством. – Она взвесила на ладонях свои тяжелые груди, давая окружающим возможность убедиться в собственных репродуктивных качествах.
– Мне кажется, ребенку не следует столько времени проводить, слушая разговоры взрослых, – опомнился вдруг Мерцалов, слишком порывисто поднимаясь с кресла. – Ты хочешь попрыгать через резинку?
Вопрос, конечно, был обращен к маленькой гостье, которая на этот раз послушно кивнула. Признаться, Елизавета бы тоже предпочла резинку. Откровения Клары вызывали у нее чувство брезгливости…
Глава 15
В зале судебных заседаний горел свет, несмотря на то, что стрелки на круглом циферблате над входом показывали уже одиннадцать часов утра. Хмурое небо с темными, нависшими над землей облаками, казалось, проникало внутрь здания и давило на всех присутствующих, создавая в зале предгрозовую атмосферу.
Допрашивали эксперта, седого благообразного человечка с клиновидной бородкой. Был черед стороны защиты, и вопросы задавал адвокат Тараскин.
– Доктор, когда вы проводили вскрытие, вы проверяли пульс? – спрашивал он, сверяясь со своими записями.
– Нет, – отвечал эксперт.
– А кровяное давление?
– Нет.
– А дыхание?
– Нет.
– Значит, пациент мог быть жив?
– Нет.
– Почему вы в этом так уверены?
– Потому что его мозг лежал рядом в стеклянной банке!
Тараскин нахмурился, стараясь переварить услышанное, но все-таки решил проявить упрямство.
– И все же он мог быть жив? – спросил защитник, игнорируя тяжелый взгляд судьи.
– Только если он был адвокатом! – последовал хлесткий ответ эксперта, за который, честно говоря, можно было бы схлопотать замечание в протокол. Но, по всей видимости, председательствующий не был настроен карать весельчака эксперта.
– В судебном заседании объявляется перерыв до завтра! – пропечатал он молоточком и, обращаясь к адвокату, добавил: – Советую защите еще раз просмотреть свои вопросы, чтобы не превращать суд в балаган. Благодарю за внимание!
– Не понимаю, какая муха его укусила, – сокрушался Тараскин. – Все вопросы были по существу. При чем тут балаган?
Дубровская многозначительно пожала плечами. Конечно, она могла прочитать своему подопечному нуднейшую лекцию о том, как следует изучать материалы дела, чтобы не ставить себя в глупое положение перед судом. На самом деле, если человек упал с одиннадцатого этажа, у юриста, как правило, не возникает нужды интересоваться тем, насколько качественно оказывалась ему первая медицинская помощь, по причине того, что сам бедняга уже в реанимации не нуждается. На передний план здесь выступал иной аспект, а именно: было ли то убийство, самоубийство или несчастный случай. Но у Тараскина, по-видимому, на этот счет сложилось свое собственное мнение, покушаться на которое Елизавете совсем не хотелось. Дело в том, что у нее были определенные планы на сегодняшний день, в которых ее невезучему помощнику была отведена важная роль. Испортить ему настроение – означало провалить операцию, а этого Дубровская позволить себе не могла. Поэтому она только мягко улыбнулась.
– Все будет хорошо. Поверь мне, – она положила руку ему на плечо. – Изучи только протокол осмотра места происшествия и заключение эксперта. Вопросы появятся сами собой. Вот увидишь!
Тараскин благодарно улыбнулся. Елизавета посчитала свою миссию выполненной.
– Ну а сейчас, если ты не возражаешь, мы займемся практикой и осмотрим место, где происходило убийство, – заявила она весело.
Юный адвокат округлил глаза:
– Мы пойдем на место падения жертвы?
Дубровская только поморщилась. В ее планы никак не входило участие в расследовании по делам ее подопечного.
– Нет, мы направимся сейчас в особняк Лещинского и изучим обстановку, в которой было совершено преступление. Конечно, если это тебя интересует, – спохватившись, добавила она.
– Разумеется, – согласился Тараскин. – А что мне нужно будет делать?
Дубровская задумалась. На самом деле, ее юному помощнику отводилась та же роль, на которую несколько дней назад Лиза утвердила малолетнюю Дусю. Но девочка приболела, и идея осмотра дома адвоката так и зависла в воздухе, пока Елизавете не пришло в голову привлечь к участию своего стажера. Но Тараскину, как человеку с высшим юридическим образованием, могла не понравиться работа статистом, которая заключалась в том, чтобы отвлекать на себя внимание домработницы, пока Лиза будет искать сенсацию. Ему требовалось придумать занятие достаточно интеллектуальное и не лишенное смысла.
– Ты будешь опрашивать важную свидетельницу, протоколируя ее показания, – нашлась Лиза. – Я же одним глазком гляну на спальню, а потом присоединюсь к тебе. Заодно проверю, насколько правильно ты овладел навыками допроса свидетеля.
– Хорошо. А о чем я должен спросить? – вытащил блокнот Тараскин, собираясь, видимо, записывать дельные мысли своей наставницы.
Елизавета едва не рассмеялась. «Да все, что захочешь!» – чуть не сказала она, но вовремя опомнилась. Разумеется, ничего существенного от домработницы ему узнать не удастся. Женщина ушла со службы и пришла обратно уже утром, когда злодеяние свершилось. Но Тараскин был намерен сделать открытие!
– Узнай все, что происходило в день убийства, – сказала она строго. – По минутам! Кто приходил, кто уходил, включая монтеров, дворников и разнорабочих.
– Я понял! – кивнул Тараскин. – Вы думаете, что убийца мог спрятаться в доме и выйти из своего укрытия тогда, когда наступила ночь? Вот почему его не увидели камеры!
«Интересная мысль. Как это она мне раньше в голову не приходила?» – удивилась про себя Дубровская. Оказывается, и у Тараскина могли появляться толковые идеи. Но хвалить помощника не входило в ее планы, поэтому, снисходительно кивнув, Лиза заметила:
– Хорошо мыслишь. Только имей в виду, что наш преступник не только попал в дом незамеченным, но и ушел оттуда, не оставив следов.
– Просто человек-невидимка! – воскликнул Тараскин.
Дубровская вздохнула. Действительно, материальными законами происшествие в доме адвоката не объяснишь. Любое физическое тело, перемещаясь в пространстве и выполняя определенные действия, всегда оставляет после себя следы. Только бесплотные призраки, являясь из параллельных миров, действуют бесшумно и невидимо. Но они не способны задушить человека, оставив при этом на его шее отпечатки своих пальцев. У фантомов их просто нет… Или есть?!
– Хватит! – сердито сказала Лиза, понимая, что рассуждает сейчас не как образованная барышня, профессиональный адвокат, а как древняя старуха, верящая в существование духов и домовых. – Любое преступление оставляет следы, и мы их обязательно найдем. Итак, ты со мной?
– И в огонь, и в воду! – пообещал Тараскин, вытягиваясь в струнку, как солдат, готовый идти в атаку за своим командиром.
Дом Лещинского располагался в самой глубине парка, окруженный со всех сторон мрачными стражами: старыми раскидистыми елями с темно-зеленой бахромой, высокими соснами, верхушки которых упирались, казалось, в самое небо, дубами, грабами, ясенями, зарослями орешника и малины. В нижнем ярусе заповедного царства прекрасно себя чувствовали папоротники и мхи, получающие необходимые тень и влагу. Краски, звуки и запахи природы создавали иллюзию необитаемости, хотя человек был здесь совсем рядом, он жил в глубине этой лесной чащи в добротном доме из желтого кирпича. Но его вмешательство в этот особый мир было деликатным и угадывалось лишь по наличию дорожек, присыпанных мелким гравием, уютных скамеечек на самых солнечных местах парка и беседки, расположившейся на вершине небольшого холма. Даже ограда, непременный атрибут загородных владений, отделяющий один участок от другого, казалась здесь естественной, выросшей прямо из-под земли. Дикий виноград, сплошь покрывший собой каменную стену в два метра высотой, укрыл острые чугунные пики, способные встретить в штыки любого непрошеного гостя.
– На мой взгляд, здесь немного мрачно, – нервно проговорил Тараскин, обращаясь не то к Елизавете, не то к домработнице Лещинского, сопровождающей гостей по подъездной дороге к дому. Но Аделина даже ухом не повела, словно не слышала его слов. Что до Дубровской, то дикое буйство зелени нравилось ей
