539 гг. до н. э. (увел их из захваченного Иерусалима вавилонский царь Навуходоносор, а отпустил из Вавилона, даровав льготы (видимо, за содействие в ночном захвате города — кто-то открыл персам ворота мощной крепости), персидский царь Кир II Великий). —
Первые городские правители обычно именовали себя «ишакку» — «представитель бога» и лишь затем «лугаль» или «патеси» («энси») — царь. («Лугаль» обозначал ни от кого не зависящего главу шумерского города-государства. Термином же «патеси» («энси»), первоначально, видимо, бывшим жреческим титулом, обозначался правитель государства, признававшего над собой господство какого- нибудь другого политического центра. Такой правитель играл в своем городе, как правило, лишь роль верховного жреца, политическая же власть принадлежала лугалю государства, которому данный патеси подчинялся. —
Историк из Лагаша, свидетельства которого найдены современными учеными, пишет: «Быки бога пахали луковые наделы ишакку; луковые и огуречные наделы ишакку занимали лучшие земли бога». Самые уважаемые служители храма вынуждены были отдавать ишакку большое количество своих ослов, быков и зерна. Когда покойника приносили на кладбище для погребения, его родственники должны были платить ячменем, хлебом, пивом и всевозможными предметами домашнего обихода. По всей стране, от края до края, замечает рассказчик, «всюду были сборщики налогов». Такое жестокое угнетение привело к революции: правящая династия была свергнута, власть перешла к новому правителю по имени Урукагина. Он ликвидировал большинство сборщиков податей и отменил незаконные поборы; положил конец угнетению и жестокому обращению, жертвами которых были бедняки. Важно, что Урукагина заключил союз с богом Лагаша Нингирсу, обещая, что не потерпит, чтобы вдовы и сироты стали жертвами «сильных людей». Но реформы (или это была революция?) Урукагины не укрепили город (укрепили, но не настолько, чтобы противостоять коалиции противника и «пятой колонне», действовавшей за спиной. —
С одной стороны, правитель был обязан своей властью магическому отождествлению с главным богом города, ибо играл роль божества в обрядовых действах, посвященных местным богам и богам плодородия, о чем мы уже говорили выше. Очевидно, что в поздние времена на больших ежегодных праздниках правитель персонифицировал божество.
С другой стороны, магическая власть ишакку поддерживалась его полномочиями военачальника. Одной из главных тем искусства периода ранних династий является изображение правителя, карающего своих врагов.
Как земное воплощение главы местного пантеона правитель города объединил, хотя и чисто метафорически, несколько «божественных хозяйств» в нечто похожее на громадную семью. Например, в Лагаше к нескольким божествам, которым поклонялись горожане, относились как к членам патриархального семейства.
Так, Урукагина считался высшим жрецом главного бога Нингирсу. Его жена была верховной жрицей Бау, супруги Нингирсу, и так далее. В качестве военачальника ишакку командовал городским войском (ополчением). Тем не менее в ранних исторических документах именно боги городов отправляются на войну и одерживают победы. Соответственно после победы Нингирсу получал самый большой кусок захваченной территории, а затем уже упоминались остальные божества.
Как представитель «племенного» бога ишакку также получал самый большой надел из клановых земель, в Лагаше он пользовался 246 гектарами только поместья Бау, а кроме того, и «налогами», определенной частью даров, подносившихся божеству побежденными. От имени бога он получал большую часть добычи, завоеванной победившим божеством.
Таким образом, городской правитель начинал сосредотачивать у себя значительную часть излишков продуктов, получаемых с земли. Боги, несомненно, оказывались в долгу перед необыкновенной щедростью правителя. В ранних надписях говорится, что они с особой радостью жили в святилищах храмов.
Однако правители призывали также к необходимости отдавать часть излишков на восстановительные работы — рытье каналов и строительство зернохранилищ. Они напоминают также об экспедициях, отправлявшихся в Маган (Оман) и другие дальние земли за металлом, камнем, лесом и другими материалами, необходимыми для ведения войны и деятельности ремесленников. Последние, таким образом, оказывались в зависимости от ишакку, поставлявшего им сырье.
Действительно, после 2500 года до н. э. торговля металлами, жизненно необходимая для производства вооружения, перешла в руки правителей, хотя иногда и номинально. В любом случае правитель, как и государство, являлся главным покупателем металла и подобных товаров и поэтому главенствовал на рынке.
Тем не менее город-государство в Месопотамии не приобрел (как предполагал Гейшельгейм) положения современного тоталитарного государства, ибо ишакку не походил на фюрера. Храмовые объединения всегда пользовались определенной свободой, как экономической, так и духовной, однако во многом они могли зависеть от щедрости городского правителя. Все же постоянные объединения жрецов становились более устойчивыми, чем любые временные династии.
Правителя могли свергнуть во время внутренних революций или убить в результате вторжения извне. Жрецы же сохраняли преемственность, несмотря на смену правления. Завоеватели обычно уважительно относились к храмам и часто, как и местные правители, щедро их украшали. В то же самое время практически до 2400 года до н. э. и иногда до 1800 года до н. э. небольшая территория Шумера и Аккада делилась на множество независимых городов-государств, предлагавших альтернативные рынки для чужеземных купцов, промышленных продуктов и изделий ремесленников.
Фактически каждый честолюбивый городской правитель искал в обозначенных выше противоречиях оправдание подобных усобиц и раздробленности, стремясь к приоритету своих богов и своего города. Даже около 2000 года до н. э. шумерские храмовые историки полагали, что тот или другой город всегда пользуется правом осуществлять высшее руководство над своей землей.
Иногда некоторые и современные авторы видят во всеобщем культе таких богов, как Энлиль (бог земли), чей главный храм находился в Ниппуре, отражение политического союза в доисторические времена. Однако сохранившиеся документы не представляют отчетливых свидетельств доминирования одного города над остальными примерно вплоть до 2400 года до н. э., когда правитель Уммы Лугальзаггиси завоевал ряд городов. Однако его «империя» оказалась эфемерной. Номы, входившие в состав его государства, прямо управлялись местными правителями, а Лугальзаггиси был лишь выбран в каждом номе верховным жрецом. Иначе говоря, он сам подчинялся властям отдельных городов-государств, а его государство представляло, таким образом, только конфедерацию городов-государств, объединенных персоной общего верховного жреца в порядке личной унии.
Кроме того, вскоре после захвата этих территорий Лугальзаггиси пришлось столкнуться с Саргоном Древним, царем Аккада. (В прошлом Саргон (Шаррукин) был садовником и виночерпием Урзабабы, царя шумерского города Киш. Хорошо узнав изнутри силу и слабости шумеров, Саргон при слабых преемниках Урзабабы добился самостоятельности основанного им города Аккада, а затем стал набираться сил, создавая войско нового типа с большим количеством лучников. —
Саргон — быстро достигший успеха правитель, выскочка из нового города Аккада, некоторые полагают, что он был сыном садовника (Саргон сам был садовником. А о своем происхождении он писал:
