Далее следовал очередной бестактный вопрос, который задавался шепотом, с горящими от возбуждения глазами.
– Неправда, – неизменно отвечал Олег и убирался восвояси.
А в родной конторе Анастасии ему так и ответили прямо в лоб:
– Защищать самозванку не будем. Она – пятно на репутации нашего честного коллектива.
Правда, у порога Логинова догнал маленький лысый человечек в клетчатых брюках. Промокнув лысину на макушке носовым платком, он доверительно зашептал:
– Я могу взяться за ваше дело, если вы пообещаете мне десять процентов от суммы полученного наследства, – он затоптался на месте. – Сами понимаете, я должен буду пойти против своих коллег.
Логинов холодно улыбнулся:
– Я думаю, не стоит идти на такие жертвы.
– Ладно, ладно, – замахал руками смешной человечек. – Я согласен на пять процентов.
Олег повернулся к двери.
– Один процент, – в голосе адвоката слышалось отчаяние.
– За эти деньги я могу купить всю вашу контору, – не оборачиваясь, сказал Логинов и хлопнул дверью…
Несмотря на первый, весьма неудачный опыт общения, Дубровская и Дроздова все же пришли к взаимопониманию. Они вели долгие беседы, лучше узнавая друг друга, и прощупывали возможные варианты защиты.
– Скажи все-таки, ты никого не подозреваешь в убийстве Дворецкой? – спросила как-то раз Елизавета.
– Как минимум человек пятьдесят, – усмехнулась Настя.
– Я говорю серьезно.
– Я тоже. Вероника была железной женщиной, не склонной к сентиментальным глупостям. Ради достижения своей цели она могла подкупить, подставить, пустить по миру. Мне кажется, что она была способна даже на убийство.
– Но если мы возьмем во внимание лишь тех, кто мог претендовать на ее наследство, – спросила Дубровская, – число подозреваемых уменьшится?
– Ты имеешь в виду детей Дворецкой? – задумалась Настя. – Способны ли они были совершить убийство?
А почему бы и нет?
Перед глазами встала Элеонора, гордая, надменная, обиженная судьбой и не любимая матерью. Воскрес в памяти подслушанный разговор у кабинета, и вспомнилось ее перекошенное ненавистью лицо, когда она, раздосадованная до крайности, пронеслась мимо вжавшейся в нишу Дроздовой. Потом был случай с браслетом. Зачем Элеоноре понадобилось сочинять сомнительную историю о том, что Настя инсценировала пропажу? Скорее всего, она хотела очернить ее в глазах Дворецкой.
Кроме всего прочего, старшей дочери Дворецкой были нужны деньги. Несмотря на свой зрелый возраст, она не получила и кусочка от семейного бизнеса. Она управляла крупной гостиницей, но, по сути, являлась обыкновенным назначенцем Вероники. Над ней, как, впрочем, и над всеми сотрудниками, висел дамоклов меч увольнения. Она выполняла распоряжения матери, часто испытывала на себе ее недовольство. Сама же она жаждала власти, стремилась к большим деньгам. Ее привлекали роскошные автомобили и дорогие наряды, респектабельные мужчины и обеспеченная светская жизнь. Реальность же для нее выглядела убого. Стандартная квартира, скучный лысеющий муж и ни малейшего просвета впереди. А ведь ей было уже за сорок…
– Да, – подумав, сказала Анастасия. – Пожалуй, Элеонора – самая сомнительная личность в окружении Дворецкой. Она ничуть не уступает Веронике в смелости и авантюризме, но, в отличие от матери, не обладает гибкостью, а предпочитает действовать напролом. Таким людям обычно очень тяжело удержаться в рамках дозволенного. Она способна на многое…
Элеонора лежала поперек кровати, рассматривая трещину на потолке. Потом взгляд переместился к видавшей виды люстре с пыльными плафонами. «Ничего не успевает!» – раздраженно подумала женщина, имея в виду, конечно, своего непутевого мужа, который вел хозяйство спустя рукава. Дальнейшей ревизии подверглись книжные полки, заваленные старыми журналами, и выцветшие на солнце шторы. Мебель тоже никуда не годилась: старомодная стенка с отвалившимися кое-где ручками, полированный стол и продавленные от времени кресла. Вердикт возмущал своей тупой безнадежностью: «И что, остаток жизни мне придется провести
– Элечка, может, ты перекусишь? – раздался рядом знакомый голос. – Нельзя так убиваться. Пожалей себя.
Элеонора перевернулась на бок и уставилась на мужа, в очередной раз удивляясь тому, что рядом с ней делает этот пыльный мешок. В хозяйственном фартуке, с перепачканными фаршем руками он выглядел нелепо и смешно. Правда, сейчас ей захотелось рыдать в полный голос.
– Что там у тебя? – спросила она, имея в виду ужин.
– Картошка со шкварками.
– Шкварки. О боже! – она заломила руки.
Неужели ей придется и дальше уплетать бульбу с салом, в то время как гламурные героини глянцевых журналов, сидя на открытых террасах своих собственных вилл, будут нехотя ковыряться вилочкой в карпаччо, вкушать нежнейший паштет из гусиной печенки, запивая деликатесы элитным вином?
– Ты не хочешь картошку? – обеспокоенно спросил супруг. – Тогда подожди, котлеты сейчас поспеют.
Элеонора поспешно слетела с кровати. Нет, в этом доме ей не дождаться понимания. Она схватила свою дорожную сумку, с которой она почти не расставалась, дефилируя между собственной квартирой и особняком матери. Внутрь полетели туфли и блузки, колготки и брюки. Она старалась не смотреть на стоящего рядом мужа.
Раздался звонок. Она резко обернулась.
– Открой дверь. Неужели я все здесь должна делать сама?
Петр Алексеевич поплелся в прихожую. Щелкнул замок. Громкий веселый голос наполнил небольшое пространство.
– Привет! Не ждали?
«Кого еще черт принес?» – раздраженно подумала Элеонора, застегивая замок-«молнию».
– Дорогая, к нам пришла Танюша, – оповестил супруг, заглядывая в комнату. – Проходи, я только ополосну руки.
Он направился в ванную, а рыжая девица, не ожидая приглашения, прошлепала в комнату.
– Куда собралась? – спросила она Элеонору, указывая на сумку.
– Куда надо, – процедила Дворецкая, с ненавистью глядя в густо размалеванное лицо дочери.
Та если и опешила от непривычной грубости, но не подала виду.
– Чулок поехал, – огорченно молвила Танюша, задирая вверх большой палец ноги. Стрелка добралась уже до щиколотки. – Дай мне новые чулки. Не могу же я так ходить.
– Обойдешься, – заявила Дворецкая, подхватывая сумку. – Уйди с прохода.
Она оттолкнула бедром девицу и переместилась в прихожую.
– Что это с ней? – спросила Танюша у Петра Алексеевича. – Раньше она себя так не вела. Какая муха ее укусила?
– Это она от нервного потрясения, – пояснил супруг, вытирая руки о кухонное полотенце. – Очень переживает смерть матери.
– А-а! Понятно, – успокоилась девица. – А то я смотрю, она какая-то странная. Пройдет.
– Петр, я ухожу от тебя, – сообщила вдруг Элеонора.
– В особняк Дворецкой? – привычно спросил он.
– Нет, ухожу от тебя насовсем. – Голос ее звучал буднично.
– Эй, куда это ты собралась? – засуетилась Танюша. – Ты не можешь так просто уйти. А как же я?
Элеонора уставилась на нее, как бы припоминая, что делает здесь эта девица с ярко накрашенным ртом. Внезапно ее лицо озарилось улыбкой узнавания.
– Да, забыла сообщить, – сказала она, обращаясь к мужу. – Это никакая не сослуживица. Это моя дочь, которую я нажила в юные годы черт знает от кого.
Она увидела, как удлинились лица дочери и мужа. Ради такого мгновения стоило и потерпеть. Она была вознаграждена за долгие недели унижения и страха.
– Кстати, – она повернулась в последний раз, уже держась за дверную ручку, – ты можешь угостить ее картошкой со шкварками. Все-таки она – наша гостья…
– Хорошо, насчет Элеоноры все понятно, – спрашивала Дубровская. – Но что ты думаешь про Антонину? Как насчет нее?
Настя задумалась. Из мрака выступило невзрачное лицо с тонкими губами и чахоточным румянцем на щеках.
– Средняя дочь Дворецкой слаба и бесхарактерна, – сказала она наконец. – Мне трудно представить ее подмешивающей яд в лекарство матери. Если только…
– Если только что? – заинтересовалась Елизавета.
– Если только она не попала под влияние. А такой человек рядом с нею был. Тем более он уже совершал убийство…
Антонина стояла возле бортика катка, наблюдая за тем, как Марк отрабатывает очередную тренировку с потрясающей брюнеткой. Девушке явно было не больше двадцати лет, и рядом с высоким молодым человеком она смотрелась превосходно. Стройная, с длинными ногами и черными как смоль волосами, забранными под белоснежную повязку на голове, она прильнула к мощному торсу партнера, выполняя фигуру на повороте, и громко рассмеялась, когда услышала от него что-то забавное.
– Какая красивая пара! – раздался рядом с Антониной негромкий голос. Она оглянулась и увидела маленькую сухонькую старушку в вязаном свитере. Она наблюдала за катанием фигуристов, а теперь, должно быть, ожидала от своей соседки услышать подтверждение своим словам. Но Дворецкая оказалась скупа на комплименты. Она ничего не ответила женщине, только еще крепче вцепилась пальцами в бортик.
Тем временем Марк заметил ее и, заставив брюнетку отрабатывать новый элемент, поспешил в ее сторону.
– Почему у тебя такое лицо? – спросил он вместо приветствия. – Опять что-то связанное с наследством?
«Почему тебя интересует только эта тема?» – захотелось позлословить Дворецкой, но она сдержалась.
– Пока ничего нового. Ведется следствие, – ответила она.
