казалось, что асы не помнят своего прошлого. Разве мог Один забыть, как убил своего прадеда Имира и основал Асгард?
Эйвери рассказал о расположении девяти миров, связанных стволом и ветвями Иггдрасиля, а упомянув о родном Мидгарде, подумал: вдруг здесь время течёт по-другому, и на земле уже прошло несколько лет?
— Всё ли на этом? — осведомился Один, когда Эйвери замолк, чтобы немного передохнуть.
— Нет, о великий, — хрипло ответил Эйдан. — Есть ещё многое, о чём я должен рассказать.
Чувствуя обжигающий взгляд Локи, который испепелил бы его на месте, если бы не несколько десятков свидетелей, Эйдан стал рассказывать о том, как строили Биврёст; среди асов поднялись недоверчивые смешки, а Локи сделался зелёным под цвет своего плаща, так что Эйвери догадался, что колдовство, нарушающее естественный порядок вещей, здесь не в чести.
Наконец он охрип и выдохся, сгорбился, пытаясь припомнить, всё ли рассказал. Кажется, да. Теперь оставалось самое главное.
— Всё ли на этом? — снова спросил Один.
Прежде чем ответить, Эйдан покосился в сторону бога огня, который сжимал рукоять кинжала так, что пальцы побелели. Каковы шансы, что Локи не утерпит и прикончит его на глазах у всех? Эйвери честно признался себе, что шансы велики. Он перевёл взгляд на Одина — тот ждал ответа. Эйдан облизнул губы, которые пересохли вовсе не от того, что он долго говорил, и решился:
— Нет, о повелитель, это не всё. Дело в том, что однажды Асгард и Мидгард погибнут.
В зале, против его ожидания, установилась такая тишина, что было слышно, как Локи на дюйм выдвинул свой кинжал из ножен.
— Погибнут? — переспросил Один так, будто речь шла о самых обыденных вещах. — Расскажи об этом.
Локи вскочил со своего места:
— Он лжёт, о великий! Не бывать такому, чтобы Асгард сгинул! Вели убить этого лжеца, и я брошу его в пещеру со змеями!
Эйвери хоть и готовился, уклоняясь от удара, вскочить со стула и броситься наземь, всё равно заметил, как потрясён Тор и с каким недоверием и изумлением он смотрит на происходящее. Впрочем, то же можно было сказать и об остальных асах.
Со своего места поднялась какая-то худая измождённая асинья; что-то знакомое почудилось в ней Эйвери, что-то из того, что он представлял, переводя текст, но он не смог сказать, что же это за богиня.
— Как же Асгард может быть разрушен? — спросила она низким глухим голосом. — Или ледяные великаны войдут сюда, как к себе домой?
Поднялся недовольный ропот. Эйвери похолодел, бросая умоляющие взгляды на Тора, но тот, похоже, тоже не верил ему.
— Тихо, — перекрыл всё по-прежнему спокойный голос верховного бога, и тут же воцарилась тишина. — Помолчи, Сигюн, и ты, Локи, умерь свой пыл. Пусть мальчик скажет. Говори, Эйдан.
Поминутно поглядывая в сторону Локи, Эйдан продолжил свой рассказ и в подробностях описал, как будет происходить последняя битва, кто из богов с каким порождением хаоса будет сражаться и как умрёт.
Его слушали в благоговейной тишине, не опуская взглядов. Лишь Локи смотрел в пол.
— Но миры не погибнут окончательно, — говорил Эйвери. Голос его то и дело срывался от напряжения. — Есть несколько богов, которые уцелеют, хотя по всем мирам, кроме Гимле, пройдут сыны Муспелля. Имена этих богов — Видар, Вали, Моди, Магни и Улль. А Бальдр и Хёд вернутся к живым. Из людей же выживут Лив и Ливтрасир, после они возродят человеческий род. И солнце не погибнет, потому что за некоторое время до того, как её пожрёт Фенрир, она родит дочь, которая продолжит дело матери. Но все остальные умрут.
— Всё ли на этом? — вопросил Один. Эйвери поднялся со стула и поклонился.
— Да, о великий бог, на этом всё, — сказал он.
— Что же, — произнёс Один. Вороны на спинке его трона зашевелились и приоткрыли глаза. — Ты очень нам помог, Эйдан Эйвери. Теперь же я должен выслушать каждого аса — кто что скажет — и принять решение, что нам делать дальше. Ты, если хочешь, можешь отдохнуть. Проводите его в хорошо защищённые покои, — приказал бог.
Тор кивком головы подозвал кого-то, и тут же к Эйвери подошёл юноша примерно его возраста, статный, ладный и ловкий.
— Ступай за мной, о мидгардец, я провожу тебя, — сказал он.
Эйвери последовал за ним в каком-то полусне. Только когда «экзамен» закончился, он почувствовал, в каком напряжении был всё это время.
Теперь Эйдана никто не нёс на руках, и закрывать глаза было чревато падением с лестницы. Слуга то и дело оглядывался на отстающего Эйвери, который засматривался то на украшающую стену мозаику, то на вид из окна.
— Хочешь посмотреть с балкона? — наконец спросил юноша.
— Хочу! — воодушевлённо кивнул Эйвери. Он не исключал, что после смерти не попадёт сюда.
Слуга вывел его на балкон, далеко выступающий вперёд. Эйвери подошёл к мраморным перилам и уставился над окружающий пейзаж. Небо над Асгардом было дневным, но звёздным: слева на нём висела какая-то туманность, окрашенная в лилово-чёрные тона. Справа же неведомо откуда лился золотистый свет. Но самым потрясающим для Эйдана оказалось то, что небо было и внизу. Балкон висел над бездной; под ногами проплывали облака, а в разрывах между ними было видно звёзды. Чтобы немного прийти в себя, Эйвери заглянул влево: там виднелась башня, от которой уходил в бесконечность тонкий мост, переливающийся всеми цветами радуги. Справа же можно было разглядеть виднеющиеся вдалеке дома, улицы и сады.
Сияя абсолютно глупой улыбкой, Эйвери обернулся к своему провожатому:
— Я никогда не думал, что увижу это. Тем более, будучи живым, — признался он.
Юноша хмыкнул, улыбнулся ему, но улыбка вышла какой-то нервной.
— Ты хотел послушать, что будут говорить боги, правда, Тьяльви? — догадался Эйдан.
Слуга посмотрел на него с изумлением:
— Ты рассказал о том, как мы с сестрой попали в услужение к Тору, а теперь узнал меня в лицо. Ты весьма мудр, чужеземец. И ты прав, говоря, что я хотел послушать богов.
— Так иди, я тут постою! — воскликнул Эйвери, забитая хаффлпаффская часть души которого в Асгарде отогрелась и расцвела.
Тьяльви тоже расцвёл, благодарно кивнул и умчался обратно в зал.
Эйвери снова обернулся к дивному пейзажу, вдохнул воздух, такой непохожий на земной, и залюбовался незнакомыми созвездиями.
Так он и стоял, пока слева от него не мелькнуло стремительное чёрно-зелёное пятно.
* * *
— Нет! Я сделал всё так, как должен был! — воскликнул Эйвери и упёр руки в бока.
Локи не нападал, что было странно, не пытался сбросить его с балкона вверх тормашками, а, казалось, просто хотел посмотреть предателю в глаза.
— Как ты не понимаеш-шь? — шипел Эйвери, который выполнил свой долг и больше ничего не боялся. — Если бы всё было по-твоему, нас всех поглотила бы страшная бездна! А так о нас хотя бы будут помнить!
Говоря, он надвигался на аса, а тот — вот чудо! — страдальчески морща лоб, отступал к белым перилам.
— Мы все сгинем, неважно, кто на чьей стороне будет сражаться! — убеждал Эйвери, тряся Локи за отвороты куртки. Он не знал, почему, но убедить было важно. — И мы с тобой равны перед бездной, в которую уйдём! Так вот, мужество в том, чтобы знать об этом и всё равно сделать что-то, чтобы не исчезла память о тебе!
Губы Локи вдруг искривились, как будто он сдерживал слёзы или гневный крик.
— Почему я не убил тебя раньше, Эйдан Эйвери? — спросил он. — Но сейчас уже поздно.
— Ты что, не отказался от своих планов и всё равно хочешь, чтобы все погибли? — поразился Эйвери.
— Они мои дети, — глухо сказал Локи. — Как могу я жить под одной крышей с теми, кто убьёт моих детей и кто теперь знает об этом?
Все увещевания и всякую прочую хаффлпаффскую дребедень у Эйдана сразу как отрезало, и сказать стало нечего.
Локи гордо выпрямился и окинул его прежним презрительным взглядом, только ресницы трепетали слишком часто.
— Не смей прикасаться ко мне, плесень, — приказал он и, поведя плечами, освободился от рук Эйвери. — Я передумал. Загремишь в Хель — лично буду пытать, а потом сброшу в Нифльхейм. Так что учись держать оружие, ты, ничтожество!
Стуча коваными сапогами, на балкон выбежал Тор и остановился, увидев Эйвери и Локи, которые стояли близко друг к другу.
— Вот ты где, — облегчённо вздохнул он и с неприязнью посмотрел на Локи: — Что это ты задумал?
Эйвери, придавленный жгучим чувством вины, встрял прежде, чем ас успел открыть рот:
— Ничего он не задумал! Мы просто разговаривали. Локи утверждает, что лучше неведение, чем горькая правда, а я думаю, что лучше знать, пусть это причиняет боль. Я понимаю, он просто не хочет, чтобы остальные страдали от того, что я вам рассказал, он слишком добрый...
Судя по виду бога огня, к пыткам, которые он собирался опробовать на Эйдане в его посмертии, прибавилась ещё парочка... десятков.
Тор явно смутился, недоверчиво оглядел их с Локи и потянул Эйвери прочь с балкона:
— Пойдём, отец сейчас будет объявлять свою волю.
Локи последовал за ними обратно в зал, держась на некотором отдалении. Эйвери повернулся и на ходу спросил у Тора громким шёпотом:
— Почему вы о нём такого плохого мнения?
— Ну, это же Локи, — прямодушно изумился Тор. — Чего от него можно ожидать?
— А вы уже забыли, как он вам помогал? — огорчился Эйвери. — Я же только что рассказывал. — И перешёл на совсем тихий шёпот: — Он за тех, кого любит, костьми ляжет, разве не видно?
— Прямо костьми, — не поверил Тор.
— Костьми! — подтвердил Эйвери. — Сразу видно, если со стороны посмотреть.
— Тебе, например, — сощурился бог.
— Да хоть бы и
