IV
Весна пришла в горы очень поздно. Кроме пахоты, в совхозе оказалась уйма дел. Надо было завести технику, горючее, оборудовать ремонтную мастерскую, строить дома, столовую, баню… Ведь на новом, необжитом месте, все важно и все нужно. Сделаешь одно, смотришь, надо срочно браться за другое, за третье… Но механизаторы считали главным делом, конечно, пахоту, сев…
Оказывается, не так-то просто и легко сделать так, чтобы среди этих безлюдных, диких гор жизнь забила ключом. Но трудности не надломили духа Нурбека. Он оставался все таким же торопливым, горячим, напористым. К этому прибавились новые черты характера — Нурбек стал строже, раздражительнее и добивался во что бы то ни стало, чтобы все делалось так, как сказал он. Ему хотелось все делать самому, своими руками, и если уж кто из его подчиненных не сумел выполнить задание, тому он спуску не давал: «Ну что ты за человек! — покрикивал он обычно. — Такое пустяковое дело, и не можешь сообразить!.. Кто только посылает сюда таких, как ты… А ну, отойди, я сам сделаю!»
За что бы Нурбек ни взялся, работа горела в его руках, и он всегда ее доводил до конца. Казалось, что без Нурбека вообще нельзя было обойтись. Когда ни посмотришь, он всегда на ногах, туго подпоясанный, подобранный и подвижной. Он сам разбивал палатки, водил бульдозер, разгребая обвалившиеся снежные лавины, монтировал в мастерской станки…
И только в дни затяжных дождей, когда поневоле приходилось отлеживаться в палатке, на него вдруг находили грустные раздумья. Нурбек не понимал, почему он до сих пор не смог ни с кем сблизиться, почему у него не было хороших, задушевных друзей, с которыми можно было бы попросту делиться всем, что есть на душе. Ведь на работе люди ему подчиняются, никогда не прекословят и уважают как будто бы, а как только кончится рабочий день, с ним никто даже не заговорит… В такие минуты он доставал из чемодана фотокарточку и, вздыхая, долго смотрел на нее при тусклом свете фонаря.
Айнагуль и на фотографии была красивой. Фотокарточка пахнет ее любимыми духами.
Айнагуль работает секретарем в министерстве. То ли потому, что она привыкла ходить по мягким дорожкам и коврам, или это врожденное изящество — походка у нее была чудесная — легкая, бесшумная…
Когда он сказал ей о своем решении ехать на целину и показал путевку, она не бросилась ему на шею, как ожидал Нурбек.
— Ты долго думал? — спросила Айнагуль, наморщив лоб.
— Да, а что?
— Да так, ничего… и, помедлив, добавила: — Значит, ты только на словах меня любил… — Густые ресницы Айнагуль увлажнились слезами, и ее глаза стали еще красивей. Нурбек растерялся, он не ожидал этого.
— Ну, к чему это, Айнаш? Ты не думай, что если уеду в совхоз, то забуду тебя! Я мечтаю о том, как мы с тобой будем жить там…
Конечно, Айнагуль и не думала сразу же ехать туда. Да и Нурбек не мог ей этого предложить. Надо было сначала обосноваться, получить квартиру, а потом только заводить речь о женитьбе.
Провожая Нурбека, Айнагуль подарила ему свою фотокарточку:
— Езжай, Нурбек, — сказала она, обидчиво надув губки. — Знаю, если тебе что вздумается, тебя не разубедишь! Только если не понравится там, не мучь себя, возвращайся, я буду ждать… И не думай, что о тебе будут говорить на заводе, это не важно… Работа всегда найдется… Да, на всякий случай: в районе, куда ты едешь, работает мой дядя, вот его адрес. Не стыдись, обращайся к нему, он во всем поможет…
Но, оказывается, Айнагуль дала неправильный адрес. Ее дядя работал в соседнем районе, за южным перевалом. Нурбек узнал об этом позже, расспросив местных жителей.
С каждым днем совхоз рос на глазах, отстраивался, и Нурбек все нетерпеливее мечтал о том дне, когда они с Айнагуль соединят свои судьбы.
V
Весна в горах порой заставляет долго ждать себя, но когда появляется, то идет быстро.
Внизу, в долинах, уже зеленеют всходы, молодые деревья прочно встают на ноги, и распустившаяся листва начинает отбрасывать тень. Тогда весна сдает свои дела лету, а сама, подобрав ярко-зеленый, цветистый подол, волочащийся по земле, несется в горы.
В горной зоне весна имеет свои законы и свои неповторимые прелести.
С утра валит снегопад, после обеда проглянет солнышко, зашевелятся, поплывут, испарятся снега, расцветут, цветы-однодневки, а к вечеру земля уже подсохнет. За ночь в реках и ручьях намерзнет лед. А на другое утро глянешь с вершины и дух захватывает, до чего чистая и неохватная взорам весна стоит в горах. Небо чистое, голубое, ни пятнышка. Земля, как молоденькая девушка в новом наряде, — зеленая, умытая росой, и, кажется, застенчиво смеется… И если крикнешь, то голос твой будет долго слышаться — в высотной дали над грядами гор, в чистом воздухе он летит далеко-далеко… Никакие снега, туманы, дожди и ветры не в силах сдержать весну, она, как зеленый пожар, полыхает с горы на гору, с вершины на вершину, все выше и выше, под самые вечные льды.
Люди везде стараются пораньше управиться с весенним севом, а в горах особенно — здесь чуть только пропустишь сроки, посевы не вызревают, и ночные морозы побьют их…
…Нурбек приехал на самый дальний участок совхоза в урочище «Чон-Сай» к вечеру. Еще не слезая с мотоцикла, он увидел на косогоре бездействующий трактор. Нурбек досадливо сплюнул, заглушил мотоцикл и побежал к трактору. Издали, задыхаясь, он раздраженно закричал;
— Эй, ты почему стоишь! Опять поломали трактор? Молодой тракторист Жумаш поспешно притоптал папиросу.
— Трактор в исправности! — как бы оправдываясь, ответил он. — Да только здесь опасно, агай[1].
— Что? — Нурбек кинулся к нему, чуть ли не с кулаками. — Ты в своем уме?
— Э-э… товарищ механик, понимаете…
— Да говори ты толком! Сколько времени трактор стоит? Отвечай!
— С час…
Нурбек рубанул воздух кулаком:
— Кто вам разрешил? Кто? Какой дурак?
— Говорят, трактор опрокинется. Работать опасно!
— Куда опрокинется? Ты что болтаешь? Подошел бригадир. Нурбек гневным взглядом смерил Трофимова с головы до ног и раздраженно дернул головой:
— Никогда не ожидал от вас этого! За простой трактора будете отвечать на партбюро!..
Большой широкотелый Трофимов по привычке степенно потрогал щетинистые усы и кивнул, как бы вполне во всем соглашаясь:
— Трактор мы вынуждены были остановить, товарищ механик, — медлительным басом проговорил он. — Ждали, думали вы или агроном подъедет, посоветоваться… Машину вести рельеф не позволяет, уклон большой… Посмотрите, уж очень крутой косогор… Трактор может сорваться, и людей угробим! Вы вот заметьте, под каким наклоном стоит машина!..
Нурбек присел, прикинул на глазок угол откоса и небрежно махнул рукой:
— Излишние осторожности! Это не колесный трактор, гусеничный идет не по таким склонам и никогда не опрокидывается!
— Я работаю в горах, слава богу, второй десяток лет, Нурбек Алиевич. Всякое бывало! А вы — новый человек. Поверьте мне, нельзя здесь работать, опасно.
Это уже было слишком! Выходит, что Нурбек не знает своего дела?! А тут вдобавок еще Жумаш поддакивает:
— Правильно говорит бригадир. Страшно!
— Если страшно, сидел бы дома, в юрте! — сквозь зубы ответил ему Нурбек. — На целине не нужны
