Визитная карточка хищницы

Маленькая речь Грановского в большей степени была адресована отцу, нежели смущенной Лизе. Семен Иосифович просто из кожи вон лез, чтобы продемонстрировать Дубровскому свою готовность протолкнуть его дочь в ряды самых преуспевающих защитников. Но похоже, что Герман Андреевич не оценил его усилий:

– Я очень надеюсь, что Лиза сама сможет выбирать себе клиентов. Слава богу, мы не доедаем последнюю краюшку хлеба, чтобы связываться с таким отребьем, как те, на кого вы сейчас показываете. Я бы предпочел для девочки что-то более достойное: гражданские дела, арбитраж…

Его голос звучал резко. От недавнего благодушия не осталось и следа.

– Без проблем, – постарался загладить оплошность Грановский.

Лиза же только пожала плечами. Что до нее, то она невольно залюбовалась главным героем сегодняшнего репортажа. Внешне очень похожий на Алена Делона в молодости, Александр Суворов отличался от знаменитого француза, пожалуй, большей мужественностью. В выразительных синих глазах не было и намека на романтизм. Они смотрели на мир прямо и бескомпромиссно. Волевой подбородок как нельзя лучше свидетельствовал о непростом характере и недюжинном упрямстве молодого человека. Вокруг него кипели отнюдь не киношные страсти. Он был реален, красив и жесток одновременно. Он существовал не на экране, он жил, боролся, кружил головы женщинам где-то совсем рядом…

Черт возьми, но если ей предстоит работать с такими очаровательными бандитами, она совсем не имеет ничего против. Отец немного старомоден, с этим уже ничего не поделаешь. Но она, Лиза, скоро станет совсем самостоятельной, и последнее слово будет принадлежать только ей…

Людям не дано предвидеть будущее. Так и эта троица не могла предположить в тот погожий сентябрьский день, что судьба уже сделала свой выбор и совсем скоро каждый из них станет просто разменной картой в игре, где ставкой является жизнь. Но пока они об этом не знали и поэтому, обмениваясь прощальными любезностями, уже забыли о своих небольших разногласиях.

А с телевизионного экрана продолжал улыбаться Александр Суворов…

– Ну как, лисенок? Как тебе твое первое место работы, довольна? – спросил отец, открывая дверцу машины.

Ответ так ясно читался в сияющих глазах дочери, что он не выдержал и рассмеялся. Елизавета и вправду цвела. Улыбка, отражаясь в темных, почти черных глазах девушки золотыми искорками солнца, пряталась в уголках соблазнительных губ. Обычно слегка бледная, кожа щек порозовела. Елизавете стоило большого труда удержаться на месте, а не прыгнуть на шею к отцу с восторженным визгом. Подавив в себе детское желание, новоиспеченный адвокат Елизавета Германовна Дубровская звонко чмокнула отца в щеку.

– Папка, я тебя обожаю! – шепнула она. От ее взгляда не ускользнул немного утомленный вид Дубровского, слабая синева под глазами. – Надеюсь, у тебя все нормально?

– Да, – неопределенно махнул рукой Герман Андреевич. – Ты же знаешь, дела…

Радость часто эгоистична. Несколько минут спустя Елизавета уже мчалась на машине, позабыв тревогу за отца. Мысли ее витали где-то в будущем.

Вот она произносит заключительную речь по сложнейшему уголовному делу. Смело парируя доводы прокурора, она не оставляет и камня на камне от первоначального обвинения. Зал восторженно внимает. Последние слова блестящего адвоката тонут в шуме оваций публики.

Следующая картинка: Судья зачитывает оправдательный приговор. На улице ее уже дожидаются настырные журналисты. «Как вам это удалось, Елизавета Германовна?..» Цветы, поздравления от благодарных родственников…

И дальше: Она со своим другом ужинает в ресторане. Играет приятная музыка. К их столу подходит очаровательный бандит с огромным букетом цветов и золотой цепью на волосатой груди. Музыка затихает. «Друзья! Позвольте вам представить адвоката, подарившего мне свободу, – обращается он к публике. – Позвольте заказать в вашу честь музыку!» Память почему-то прокручивает хорошо знакомый мотивчик «Мурки»: «Сколько я зарезал, сколько перерезал…» Тем не менее ресторанная публика восторженно аплодирует. Шум становится все громче, громче…

Действительно, откуда такой шум? Увлекшись, Лиза заставила съехать на обочину вишневую «десятку», водитель которой, очень похожий на очаровательного бандита из недавних грез, посылая проклятия на голову всех женщин за баранкой, энергично крутил пальцем у виска.

Было уже восемь часов вечера, когда Герман Андреевич, отложив в сторону бумаги, встал с рабочего кресла. Разминая затекшие суставы, он прошелся по кабинету. День выдался крайне напряженным, да и чувствовал он себя неважно. Беседа со следователем областной прокуратуры прошла, казалось бы, гладко. Но все же воспоминания давящим грузом вины опять бередили душу. Как бы хотелось ему, разорвав завесу времени, вернуться на пять, а еще лучше на шесть лет назад, когда еще был жив Георгий…

Георгий… Порядочный человек, честный и принципиальный руководитель крупнейшего в области ликероводочного комбината «Сокол», он был не намного старше Германа Андреевича и, пожалуй, не был его близким другом. Они были товарищами, знакомыми еще с далеких студенческих лет. Товарищ… Какое замечательное и вместе с тем незаслуженно забытое слово. Именно так можно было охарактеризовать их отношения. Они мало пересекались по службе, но обычно были в курсе дел друг друга.

В то солнечное февральское утро, когда, казалось бы, зима хотела дать людям передышку, с крыш капала вполне весенняя капель. На деревья перед домом присела стая свиристелей. Они прилетали каждый год именно в феврале. После их веселого нашествия снег перед домом оказывался усыпанным остатками птичьего пиршества – красными, как кровь, ягодами. Тогда и раздался тот телефонный звонок. Захлебываясь рыданиями, женский голос в трубке сообщил, что ночью неизвестные во дворе дома жестоко избили Георгия и его зятя. Меньше чем через сутки Георгий Иванович Громов скончался в больнице, не приходя в сознание.

Если бы в те далекие февральские дни кто-то бросил Дубровскому упрек в его, пусть даже и невольной, причастности к гибели Георгия, тому бы не поздоровилось. Но сейчас, по прошествии пяти лет после гибели товарища, Герман Андреевич почти знал: если бы не он, события могли пойти по совсем иному сценарию и, возможно, Громов был бы жив. Но что он мог сделать?

Несчастье явилось в образе обаятельного молодого человека. Фамилия и имя великого полководца, казалось, были дарованы ему судьбой неспроста. Уже впоследствии многие телеканалы мира, взбудораженные событиями в маленьком уральском городке, повторят имя Александра Суворова. Сам президент в беседе с министром внутренних дел затронет эту проблему. Но тогда… Кто мог предвидеть, что все сложится таким образом? Глава департамента сельского хозяйства Набиев представил ему скромного симпатичного парня как молодого предпринимателя, нуждающегося в протекции. Помнится, Герман Андреевич еще удивился, чем же он может быть полезен. Оказывается, услуга требовалась небольшая – познакомить Суворова с Громовым. Это предложение еще больше удивило Дубровского. Насколько он знал, а знал он это точно, Набиев, как глава департамента сельского хозяйства, ведал вопросами назначения первых руководителей пищевой промышленности области. Соответственно Громов находился в его непосредственном подчинении. Зачем же был нужен Дубровский? Ответ пришел позднее. Эта хитрая лиса Набиев, слегка побаиваясь неукротимого характера Громова, через Дубровского пытался подсунуть на комбинат «нужного» человека. Зная о теплом отношении директора «Сокола» к Герману Андреевичу, Набиев не сомневался в том, что протекция Дубровского будет полезной. Так оно и вышло. Суворов был представлен Громову как предприниматель, занимающийся реализацией винно-водочных изделий. В беседе молодой человек проявил осведомленность о состоянии дел на комбинате, дал понять, что заинтересован в развитии ликероводочного производства, предложил свои услуги по реализации продукции. С последним у предприятия в тот период действительно были трудности. Так что общий язык Громов и Суворов нашли быстро.

О дальнейших событиях Герман Андреевич узнавал из нечастых разговоров с Громовым по телефону и во время редких встреч в коридорах здания областной администрации. Молодой человек развил кипучую деятельность. Однако же созданные им фирмы-реализаторы постепенно перестали рассчитываться за получаемую продукцию. Их долг перед комбинатом исчислялся уже миллиардами рублей. Георгий Иванович нервничал, издал распоряжение о запрете отпуска продукции этим фирмам без предоплаты. Это решение, естественно, пришлось не по душе многим, включая Суворова. Этот молодой бизнесмен с обаятельной внешностью оказался очень напористым, а точнее, нахальным, но избавиться от него было уже невозможно. Супруга Георгия сетовала на то, что муж стал нервным, раздражительным, жаловался на здоровье. Она просила повлиять на него, заставить взять хотя бы отпуск. Незадолго до смерти Георгия Ивановича она, плача, говорила о своих дурных предчувствиях. Дубровский пытался успокоить женщину, полагая, что супруга Громова просто нагнетает обстановку.

– Клавдия, перестань! У тебя героический муж. Вот увидишь, все будет хорошо, – говорил он с легким оттенком иронии. – Волноваться нет никаких оснований!

– Как это никаких? Вчера вечером незнакомый мужской голос спросил Геру по телефону: «Ты разве еще не умер?»

…Вот если бы тогда он задумался! Хотя что бы он мог предпринять? Пожалуй, ничего. Даже тогда, после гибели Громова, он не знал истинных мотивов трагедии. Лишь после получения повестки и первой беседы в прокуратуре области правда открылась ему в своем безжалостном свете. Тот, кого он рекомендовал своему старому товарищу в тот далекий июльский день, тот обаятельный молодой мерзавец и стал причиной гибели Георгия Ивановича Громова.

Тишину прорезал телефонный звонок. От неожиданности Дубровский вздрогнул. Скорее всего это была супруга. Да, ему пора бы уже быть дома.

– Добрый вечер, Герман Андреевич! – раздался в трубке хорошо знакомый вежливый голос.

У Дубровского привычно засосало под ложечкой. Ладони почему-то стали влажными.

– Что вам опять нужно? – сухо поинтересовался он.

– Всего лишь встретиться с вами. Обещаю, это не займет много времени, – бесстрастно продолжал голос.

– Хорошо, давайте завтра. С утра, – предложил Дубровский.

– Сегодня. Ждите через час возле вашего дома, – закончил дискуссию собеседник. – Да, и еще… Пусть охрана не вмешивается. Обещаю, сегодня вам ничего не угрожает. Это просто разговор.

Повесив трубку, Дубровский невидящим взглядом уставился в окно.

Опять они… С самого начала следствия по делу Суворова его не оставляли в покое. Вежливые молодые люди призывали Дубровского к благоразумию. Именно в этой неизменной вежливости скрывалась жестокая по своей беспощадности угроза. Его даже не просили лгать, а всего лишь немного придержать информацию, известную ему из телефонных бесед с Громовым. А еще с ними была девушка… Какую роль играла она во всей этой истории, Дубровский не знал, но что-то неуловимо настораживающее было в жестком взгляде миндалевидных глаз, заметной напряженности кукольного личика. Она только присутствовала при разговорах, не вмешиваясь в беседу. Но что-то подсказывало Герману Андреевичу, что это присутствие вряд ли было случайным.

Самое неприятное заключалось в том, что Дубровский не мог их выгнать, каким-либо образом поставить на место. Что-то в последний момент останавливало его. Вряд ли это был страх. Возможно, простая осторожность? Тем не менее Дубровский знал, что на суде выскажет все, о чем умалчивал ранее. Прости, Георгий, и подожди… до суда.

Герман Андреевич прервал размышления. Был уже поздний час. Вероника, должно быть, уже заждалась. Пора ехать. Закрывая тяжелую дверь собственного кабинета, Дубровский уже без удивления вспомнил, что им известен адрес его дома…

Неприметная «десятка» уже стояла под сенью раскидистого тополя, когда машина Дубровского пересекла двор. Попросив охрану остаться, Герман Андреевич вышел в