Монстры, живущие в канализации, слизняки-людоеды и прочая нечисть. Прямо сюжет «Чужих», в натуре!
– Действия «Чужих», насколько я помню, разворачивались на космической станции, а не в туалете, – вставила замечание все же заинтригованная Елизавета. – Но ты продолжай. Что это было?
– Не поверишь! – Антон начал смеяться. – Заместитель начальника цеха! Слабость была у мужика. Любил он в яме прятаться и на женские прелести снизу любоваться. Зацепится, бывало, за скобы, так и висит, наслаждается. Видать, чувство удовольствия сильнее брезгливости оказывалось. Только раз не повезло. Пошла заводская красавица по своим надобностям в туалет, да в самый ответственный момент услышала она какое-то движение в яме. Разумеется, поинтересовалась, в чем дело. Глянула, а на нее глаза заместителя начальника цеха таращатся. Она оказалась дамой нежной, не чета нам с Толиком. Сердце у нее не выдержало – больное было сердечко. И конец!
– Ну а дальше?
– Дальше попросили мы его наверх подняться. Если бы ты видела, как на него смотрели рабочие! Мы его в машину посадили, увезли. Наш «газик», помнится, дерьмом провонял так, что впору его было списать. Привезли мы этого охотника за наслаждениями на место. Только что ему предъявишь? Тут ведь даже состава хулиганства нет! Короче, запаковали мы его только на пятнадцать суток. В милиции ему, понятно, ребра пересчитали. Отколотили слегка. Профилактику, так сказать, провели. С работы ему, конечно, пришлось уволиться, а в скором времени и из города уехать.
– Надо же… А ты мне не рассказывал, что работал следователем.
– Было дело, – отмахнулся Антон.
– Наверное, это очень интересно. Слушай, расскажи о себе. Я ведь ничего о тебе не знаю. Кто твои родители, где ты учился, как стал адвокатом?
– Да рассказывать в общем-то нечего. Родители у меня хорошие. Мать – младший научный сотрудник. Отец… он умер несколько лет назад. Я ими очень горжусь.
«Гордиться есть чем… Бедная девочка. Знала бы она, из какого дерьма я выбрался. Но об этом рассказывать неинтересно. Что ей известно о настоящей жизни – на дне, в грязи? Самое большое потрясение для нее – это неудачный старт карьеры. Сколько же мне пришлось преодолеть, чтобы получить то, что ей судьба преподнесла на блюдечке. Пожалуй, хватит об этом…»
Антон весело подмигнул Елизавете:
– Закончим экскурс в жизнь серенькой посредственности. Послушай-ка лучше анекдот…
Найти дом Татьяны Лесиной не составило труда. Взяв адрес из материалов уголовного дела, они остановились лишь раз – спросить дорогу у прохожего. Им повезло, поскольку мужчина направлялся в тот же район и с охотой согласился показать им нужную улицу и даже дом.
Татьяна Лесина была безмерно удивлена, увидев у себя на пороге незваных гостей. Поздоровавшись, она провела их в комнату. На полосатом ковре были разбросаны игрушки. Мальчик лет пяти, испуганно взглянув на вошедших, спрятался за юбку матери.
– Извините, у нас такой беспорядок! Катастрофически не хватает времени.
– Это вы простите нас за вторжение. Не хотелось вас беспокоить, но я обещаю, мы не надолго, – заверила Елизавета.
Дверь распахнулась. Высокий мужчина с серебряными волосами и пронзительным взглядом оглядел гостей.
– Папа, это адвокаты по делу Суворова. У них какое-то дело к нам, что-то насчет Игорька, – пояснила Татьяна.
– Вот как? А по какому такому праву вы здесь? – негостеприимно начал мужчина, нахмурив седые брови. – Это личная, так сказать, инициатива либо вы представляете официальные органы?
– Личная. – Елизавета уже сомневалась в успешности своей затеи.
– Так я и знал, – прогудел мужчина. – Официальные органы нас допрашивали не один раз. Стало быть, теперь нас ждут частные визиты. И что же вам угодно?
– Папа, не надо так. – Татьяна постаралась сгладить недружелюбие, которое сквозило в каждом слове тестя.
– Я отец Игоря и хочу вам заявить, что мы устали от всей этой истории. Поскольку новостей от сына мы уже не ждем, то я настоятельно прошу вас не лезть в нашу жизнь! – повысил мужчина голос.
– Папа, я тебя прошу! – вмешалась Татьяна. – Я сама переговорю с ними. Ты можешь не присутствовать.
– Делай, что считаешь нужным. – Отец сдался и махнул рукой. – Только, Танечка, прошу тебя, не нервничай. Игоря все равно не вернешь! А если эти адвокатишки достанут тебя, только скажи мне. Я знаю хорошее средство от любопытства.
Мужчина по-отечески потрепал Татьяну по плечу и вышел, кинув гневный взгляд на гостей, съежившихся на диване.
– Не обращайте внимания, – смущенно улыбнулась Лесина. – На самом деле он добрый.
– Кто бы сомневался, – сквозь зубы промычал Антон. Сцена с разъяренным папашей не оставила его равнодушным.
– Он мне вместо отца. После смерти Игоря я так и осталась жить с его родителями. Они меня очень любят, – мягко пояснила Татьяна.
Глотая обжигающий чай со свежеиспеченным ароматным кексом, они разговаривали на отвлеченные темы. Наконец Елизавета решилась:
– Таня, мне не хочется бередить прошлое, но я хотела бы спросить тебя об Игоре. Если ты не желаешь, можешь не отвечать. Твой отец прав – мы здесь как частные лица, поэтому ты можешь выставить нас вон.
Антон хихикнул:
– Но лучше не делайте этого. Есть такой анекдот, очень подходит к случаю…
– Антон, – прервала его Елизавета, – будь добр, помолчи… Танюша, я вот что хотела спросить. Скажи, такое выражение «Знак Четырех» тебе о чем-нибудь говорит?
– Могла бы меня спросить, – проворчал Козырев, недовольный тем, что ему не дали раскрыть свой талант в присутствии малознакомой дамы. – Читай Конан Дойла, Дубровская, не будешь задавать глупые вопросы.
Татьяна улыбнулась:
– Да, я, похоже, припоминаю… Стойте-ка! На руке Игоря был небольшой шрам. Кажется, это был след какой-то давней драки. Я не знаю почему, но это событие имело большое значение для всей четверки. Я имею в виду Суворова, Зверева, Марьина, ну и Игоря, конечно. Что-то этот шрам символизировал. Дружбу, наверно. Игорек ведь Суворова боготворил когда-то. С течением времени шрам стал потихоньку разглаживаться, и, чтобы время не стерло памятную отметину, Игорь это место пометил татуировкой. Так и повелось называть этот шрамчик Знаком Четырех.
Елизавета заволновалась. Что-то в головоломке начало складываться, но пустых мест было еще так много, что картина прошлого не становилась от этого более ясной. Выходит, бред Зверева имел под собой реальную основу. Девушка старалась припомнить обрывки несвязных речей своего подзащитного, словно в них содержался ключик к тайне, не раскрытой следствием.
– Таня! Помнишь, в суде Зверев что-то говорил о деньгах, которые якобы похитил Лесин у Александра Петровича.
– Ах, это… – Лесина выглядела огорченной. – Ребята действительно поговаривали о том, что Игорь растратил большую сумму из «общака». Не представляю, куда он мог ее деть. Мы, конечно, не бедствовали, жили в достатке. Но роскошной нашу жизнь вряд ли можно было назвать. Правда, Игорек по-королевски отметил как-то день рождения. Но все равно такую сумму денег он вряд ли смог бы потратить. Не знаю, нелепость какая-то.
– А что говорил Суворов?
– Что он мог сказать? – Татьяна пожала плечами. – Он здорово сердился сначала на Игоря, а потом начал нам помогать. Уж не знаю, что бы мы без него делали. А недавно нам стали передавать деньги. Тут наши дела пошли на лад. Я оставила работу. Все равно толку от нее было чуть. Теперь много времени провожу с сыном.
– А кто передает деньги?
– Не знаю, это делается через отца. Конечно, это от Суворова. Храни господь его милосердную душу.
– Татьяна, – решительно произнесла Лиза, – я хочу переговорить с отцом Игоря.
– Я бы не делал этого на твоем месте, – поежился Козырев. – Но коли тебе так приспичило, зови на помощь, если потребуется.
Елизавета тихонько притворила дверь. Отец Игоря обернулся. Тотчас же густые седые брови съехали к переносице, лицо исказила ярость.
– А вас предупреждал, – зловеще прошипел он. – Теперь пеняйте на себя! Не посмотрю, что вы женщина. Спущу с лестницы. Жалуйтесь потом, куда хотите. Кажется, на вашем юридическом языке это называется давлением на потерпевших. Так?
– Я не буду на вас давить. Прошу только меня выслушать!
– Очень надо. – Отец шагнул к Елизавете, и она почувствовала, как железная ладонь обхватила ее тоненькое запястье. Мужчина потянул ее к двери.
– Постойте! Не делайте этого. Вы ведь не хотите, чтобы меня услышали. Я знаю, почему вы ведете себя так.
– Что вы несете! – тихо сказал мужчина, и запястье Елизаветы оказалось на свободе.
– Я не могу это доказать, но я чувствую! И вы знаете, что это скорее всего правда. Но не хотите говорить! – потирая руку, выпалила Елизавета.
Если бывают столь резкие переходы от необузданной ненависти к полнейшей апатии, то Елизавета могла это увидеть воочию. Мужчина сел к столу, обхватил голову руками и уставился невидящим взглядом в одну точку. Молчание казалось вечностью. Елизавета стояла рядом, не зная, что предпринять.
– Вы не правы, – наконец сказал он. Голос его звучал глухо. – У меня есть масса догадок и предположений, но не более того. Я не знаю, где сейчас Игорь, хотя и верю, что он действительно жив.
– Вы не хотите поговорить об этом? Возможно, вам станет легче. Я, со своей стороны, обещаю вам, что сообщу то, что известно мне. – Елизавета с трудом подбирала слова.
– Какой смысл в этом разговоре? Сына я все равно потерял. Пусть не в буквальном смысле… Кроме того, вы чей-то адвокат?
– Я защищаю Зверева…
– Ну что же, приятный молодой человек… Только я к нему симпатии не испытываю и разговаривать с его защитником не желаю. Идите, девушка! Простите меня за несдержанность. Надеюсь, вы меня поймете. Что толку гадать на кофейной гуще…
– Вы не правы! – горячо возразила Лиза. – Вашего сына видели живым уже после того, как его якобы убили! Это доказывает, что он жив!
– Это ничего не доказывает, – устало отмахнулся мужчина. – Вы попали под влияние Суворова. Наслушались его басен, что мой сын в Испании.
– А вот и нет! На самом деле Суворов считает, что Игорь мертв. Он сам позаботился о его устранении. Но вашего сына видел живым человек, которому я
