каналам радиоразведки, направлялся на обработку в Берлин, что значительно увеличивало время прохождения важных разведывательных сведений до низового командования, которое в этих условиях частным порядком было вынуждено переподчинить себе части радиоразведки. В Берлине Верховное командование согласилось с новым порядком их подчиненности[181] .
Перед нападением Германии на Польшу во всех центральных и периферийных установлениях абвера было составлено боевое расписание, предусматривающее использование офицеров разведки на том или ином участке работы. В ACT «Кёнигсберг» часть сотрудников 1-го отдела была включена в состав так называемых фронтовых разведывательных команд (впоследствии абверкоманды на Восточном фронте), в задачи которых входил захват учреждений и архивных материалов польских спецслужб и органов военного управления и непосредственное задержание их сотрудников и агентов.
Другая часть офицеров, которая в мирное время непосредственно занималась насаждением в приграничных районах «спящей агентуры», вместе с радистами была приписана к постам прослушивания. Они должны были с началом боевых действий в ускоренном темпе принимать, анализировать и передавать командованию информацию о противнике, содержащуюся в радиосообщениях. Радисты зарубежных разведывательных точек, снабженные компактными приемо-передающими радиостанциями компании «Телефункен», на жаргоне абвера называвшиеся «Klamotten» (барахло, хлам), с началом боевых действий были готовы «выстрелить» в эфир десятками срочных информационных сообщений[182].
Фронтовые разведывательные команды в целом хорошо себя зарекомендовали в ходе вступления германских войск в Чехословакию. Несмотря на досадные для немцев промахи, связанные с бегством части руководящих кадров чехословацкой разведки вместе с наиболее важными документами, было принято решение о применении опыта использования команд в польской кампании. Совершенствуя тактику захвата военных учреждений Польши, было также решено, что фронтовые разведывательные команды будут действовать в авангарде наступающих частей вермахта.
После ликвидации 27 сентября 1939 года окруженных в районе Варшавы польских войск команда под руководством капитана Буланга первой ворвалась в резиденцию польской военной разведки на площади Пилсудского. Никем не охраняемые служебные помещения были пусты. В кабинетах находилось около сотни металлических сейфов. По мере их вскрытия сотрудники абвера теряли надежду, что им достанутся по- настоящему секретные материалы. Улов ограничивался собранием открытых документов вермахта, адресных и телефонных справочников городов Германии, малозначимой картотекой польских эмигрантов. Вся оперативная документация Второго отдела Генштаба Польши отсутствовала.
Предпринятые по горячим следам поиски архивов польской разведки на первых порах ничего не принесли. И только через несколько дней в одном из бастионов форта Легионов капитан Буланг обнаружил огромное количество служебной документации, отражающей практически всю предвоенную работу польской разведки против Германии и других стран. Для вывоза всего массива документации в Германию понадобилось шесть грузовиков. В многочисленных досье, таких как «Военный атташе в Риме», «Военный атташе в Берлине» и других, содержались данные на польскую агентуру и описывался ход всех разведывательных операций экспозитуры[183].
Только анализ материалов дел по Восточной Пруссии и Данцигу привел к задержанию около ста агентов польской разведки, оперировавших в этом регионе. О глубине инфильтрации экспозитуры в абвер указывают два особенно характерных дела.
Аппарат абвера в Данциге с 1935 года преследовали нечем не объяснимые провалы. Вплоть до начала войны польской контрразведкой было выявлено и предано суду 16 ценных агентов, замыкавшихся в своей работе на данцигскую точку. Проверки по фактам арестов не выявили источник утечки сведений о его деятельности. В разработке гестапо, которое было подключено к расследованию, по подозрению в шпионаже в пользу Польши долгое время находился даже сам бывший начальник разведточки Оскар Райле. И только в одном из архивных досье польской разведки нашлось объяснение этому делу.
Выяснилось, что агентом экспозитуры в данцигском филиале ACT «Кёнигсберг» была секретарь начальника К. некая Тышевская (по другим данным, Клара Щебиньская). Завербована она была лично майором Жихонем с использованием имевшихся на нее компрматериалов. Высокий уровень профессионализма майора еще раз был подтвержден его умелым руководством деятельностью Тышевской и тем фактом, что в течение длительного времени она не была разоблачена. Информацию о всех шестнадцати разоблаченных агентах абвера в Польше и данные на другие разработки Жихоню предоставила она. Состоявшийся суд приговорил Тышевскую, ее сестру и мужа сестры, также вовлеченных в операцию, к смертной казни.
Второе дело касалось неназванного немецкого таможенного чиновника, представлявшего не совсем типичный пример «агента-двойника». Уникальность ситуации заключалась в том, что этот чиновник, являясь активным агентом-вербовщиком абвера в Польше, одновременно такие же функции исполнял в отношении объектов интереса польской разведки. Причем ни одной из сторон он не сообщил о характере своей работе друг против друга. И только из архивного польского дела следователи гестапо извлекли требующиеся для ареста доказательства.
Подавляющее большинство разоблаченной польской агентуры из числа граждан Германии было приговорено имперским судом к высшей мере наказания[184].
Проведенный германскими военными специалистами анализ трофейной польской документации показал, что органы абвера свою задачу по изучению польских вооруженных сил выполнили в полном объеме. Германскому командованию были предоставлены исчерпывающие данные о планах и мобилизационных возможностях польской армии. Кроме того, с высокой степенью детализации была получена информация о кадровом составе, местах дислокации, вооружении польских частей и соединений, задействованных в войне против Германии.
В начале двадцатых годов польские спецслужбы представляли собой достаточно эффективный механизм добывания информации и обеспечения безопасности вооруженных сил, получивший положительный опыт в ходе советско-польской войны. В январе 1921 года военным министерством в составе Генерального штаба был сформирован Второй отдел, ответственный за решение разведывательных и контрразведывательных задач в интересах обеспечения безопасности государства. За образец организационного построения была взята структура французского Генштаба, доказавшая свою эффективность в годы Первой мировой войны.
В соответствии с характером решаемых задач Второй отдел польского Генерального штаба был разделен на три ведущих подразделения, в свою очередь, состоящих из функциональных и региональных отделений (рефератов).
1-й отдел занимался организационными вопросами функционирования разведки Генштаба, кадровыми, финансовыми проблемами.
2-й отдел являлся ведущим подразделением, организующим и координирующим всю разведывательную и контрразведывательную деятельность Генштаба.
3-й отдел (исследовательский) занимался обобщением и анализом всей поступающей из второго отдела разведывательной информации. Задачи по непосредственному добыванию информации этому подразделению командованием не ставились, и поэтому самостоятельной оперативной деятельности он не проводил. Отдел выполнял также функции по выработке перспективных заданий добывающим аппаратам, исходя из информационных потребностей руководства Генштаба и военного ведомства Польши[185].
Кроме центрального аппарата непосредственно разведывательную и контрразведывательную деятельность осуществляли и территориальные представительства 2-го отдела Генштаба, как правило, расположенные в крупных административных центрах страны и называвшиеся непереводимым термином «экспозитура».
В 1920-е годы разведывательной деятельностью по Германии занимались три экспозитуры Второго отдела Генерального штаба Войска Польского: в Познани (№ 3), в Кракове (№ 4), в Данциге (№ 7).
Работой по добыванию разведывательной информации по Восточной Пруссии и городу Данцигу в разные периоды занимались данцигская экспозитура № 7, а после ее расформирования в 1930 году —
