– А не в больнице?
– Я не могу знать всего, но, мне кажется, нет. Она по-прежнему крепко держалась за Бурмистрова.
Никаких новых фактов. Одно и то же. Либо Скобелева убийца, либо Елена Бурмистрова, размышлял Андрей Петрович, покидая больницу. Хорошо хоть Гришенцева всплыла, завтра же он ею займется. Андрей вышел на залитое теплым вечерним солнцем крыльцо и достал сигареты.
– Андрей Петрович, если не ошибаюсь? – окликнул его кто-то приятным мягким голосом.
Андрей обернулся и увидел стоявшего у перил седовласого, с аккуратной бородкой, доктора. Андрею пришлось как следует сосредоточиться, чтобы вспомнить, где он сегодня мог видеть этого человека. Ах да, сообразил он наконец, это же тот самый санитар, о котором ему рассказывала Олечка! Андрей Петрович попытался вспомнить его имя, но не успел.
– Разрешите представиться, Алферьев Родион Михайлович. Мы виделись с вами мельком сегодня днем.
– Да, да. Конечно, – кивнул Андрей, протягивая Родиону Михайловичу руку.
Санитар выглядел лет на шестьдесят пять и был чем-то похож на земского врача времен Антона Павловича Чехова. Может, старомодной бородкой и добродушным взглядом серых выцветших глаз из-под круглой оправы очков?
– Вы, кажется, расследуете дело об убийстве Анатолия Игоревича Бурмистрова? – вполне современным языком спросил Алферьев после короткого рукопожатия.
– Совершенно верно.
– Возможно, это и не прольет свет на его убийство, но мне кажется, что вам стоит обратить внимание на профессиональную деятельность Анатолия Игоревича.
– Вам известно что-то конкретное? – заинтересованно спросил Андрей Петрович.
– Просто я считаю, что человек, занимающий столь высокий пост в нашей российской больнице, априори не может быть безгрешен. Вопрос лишь в размерах его прегрешений. Ни один руководитель, будь он плохой или хороший, не может прожить жизнь, не заведя себе доброго десятка врагов. Вам так не кажется? – приподняв вопросительно бровь, спросил санитар.
– Возможно. Но вот коллеги покойного утверждают обратное. Бурмистров был корректен, внимателен и чуток к людям, не имел врагов.
– А может быть, этим людям есть что скрывать? Если они столь явно вводят вас в заблуждение? – пытливо взглянул на Андрея санитар.
– Гм! И к кому вы предлагаете мне обратиться за информацией? – Беседа с санитаром-интеллигентом складывалась весьма интересным образом.
– Я человек новый в больнице; как мне кажется, вам надо обратиться к кому-то из старых сотрудников, кто, можно сказать, лично наблюдал за карьерным ростом Анатолия Игоревича и знает все кочки на его пути к вершине. И уж это точно не должно быть руководство больницы, для которых оптимальным решением будет скорейшее закрытие дела, а не поиск виновного.
– И кого же вы имеете в виду?
– Старшую сестру, сестру-хозяйку, санитарку в хирургии; в любом случае это совершенно определенно должен быть кто-то из среднего медицинского персонала. Они много знают, не связаны с начальством круговой порукой и врачебной этикой. Побеседуйте с ними. – Утонченное лицо Родиона Михайловича было грустным и каким-то просветленным.
– А почему вы работаете санитаром? – неожиданно для себя спросил Андрей Петрович. – Ведь вы же врач. Или у вас в прошлом была какая-то история, которая не позволяет вам больше работать по специальности?
– Ну что вы! – светло и по-детски открыто улыбнулся Родион Михайлович. – Просто врачей у нас хватает, а вот санитаров… Ведь грамотный уход за больным, простое человеческое внимание, доброта и забота лечат порою не хуже лекарств. А сколько в больницах лежат пожилых одиноких больных? У них нет денег платить за смену белья, за подачу судна и прочее. А я могу им помочь, я одинок, не нуждаюсь в средствах, имею достаточно сил и времени, вот поэтому я здесь.
Андрей как-то вдруг смутился из-за своих недавних подозрений и, торопливо простившись с Родионом Михайловичем, направился к машине. Редко ему приходилось встречать таких светлых добрых людей, и угораздило же его обидеть такого человека, сетовал на себя Андрей по дороге в контору.
А по поводу Бурмистрова Родион Михайлович абсолютно прав. И Андрей завтра же отправит Окунькова в больницу – на поиски старейших и осведомленнейших сестер и санитарок больницы.
Глава 12
Вера Сергеевна Гришенцева проживала по месту прописки, и найти ее оказалось несложно. Андрей позвонил ей еще накануне вечером и без труда договорился о встрече.
Обитала она в типовом кирпичном доме, недалеко от Сосновки, в трехкомнатной квартире.
Андрей уже знал, что квартиру своей любовнице лет восемь тому назад приобрел владелец крупного мясомолочного холдинга Варенец Борис Степанович, в далекие постперестроечные времена считавшийся одним из крупных криминальных авторитетов, а ныне ставший добропорядочным бизнесменом, хорошо известным в городе своими благотворительными проектами. По сведениям Андрея, в последние полгода господин Варенец окончательно утратил какой-либо интерес к Вере Сергеевне, хотя и продолжал поддерживать ее материально. Насколько удалось выяснить Андрею через лиц, близких к бизнесмену и имевших в прошлом касательство к следственным органам, все личные контакты с Гришенцевой он прервал, а финансовые и прочие возникавшие у дамочки вопросы передал в ведение своего доверенного помощника.
По слухам, Гришенцева сперва страшно бесилась, неоднократно пыталась лично встретиться с Варенцом, он ее намеренно избегал, а когда она ему окончательно надоела, пригрозил лишить содержания.
По сведениям Андрея, проживала Гришенцева одна, близких родственников в Петербурге не имела. Мать с сестрой обитали где-то в поселке под Курском. Отношений с ними она не поддерживала.
Андрей поднялся на восьмой этаж и нажал на кнопку звонка.
За дверью послышался грохот, ругань, а спустя минуты две-три она распахнулась.
На пороге стояла хозяйка дома, в полумраке неосвещенной прихожей она показалась Андрею живым воплощением Бабы-яги из сказки. Лохматая, в неряшливом халате, на одной ноге… да еще жуткий, хриплый, прокуренный голос.
– Это вы из полиции? – ухватившись обеими руками о косяк, спросила хозяюшка каркающим полушепотом.
– Совершенно верно. Усов Андрей Петрович, – постарался любезно улыбнуться этому чудищу Андрей Петрович.
– Идемте. Только у меня не убрано. – И она, развернувшись на одной ноге, запрыгала в ближайшую комнату.
Когда она разворачивалась, Андрей умудрился разглядеть в распахнувшихся полах халата голую розовую культю и содрогнулся.
Гостиная мадам Гришенцевой была просторной, метров в двадцать квадратных, и дорого обставленной. Жемчужно-белый кожаный диван, такое же кресло, плазменный телевизор, горка с посудой и огромный бар-глобус. При этом в комнате было грязно, накурено, давно не стиранные занавески кособоко свисали с карниза, а окна, похоже, не мылись лет пять. Повсюду валялись белье и какие-то вещи, возле журнального столика стояла парочка пустых бутылок, на столике – огромная пепельница, заполненная окурками. Да, чистоту в этом доме явно не жаловали. Рядом с пепельницей на столе лежал протез, заляпанный некими непонятными пятнами. То ли кетчупом, то ли вареньем, а может, еще чем-то.
Андрей обернулся, подыскивая место, где бы ему устроиться.
– В кресло садитесь, вещи можете на пол сбросить, – прокаркала в ответ на его озабоченный взгляд хозяйка.
Андрей так и сделал, расчистил место, сел и взглянул на Веру Сергеевну. Понять, чем такая особа могла привлечь успешного бизнесмена Варенца, Андрей не смог. Хотя и очень старался.
Вероятно, когда-то Вера Гришенцева была по-своему привлекательна, но это явно было давно.
Сейчас перед Андреем сидела на диване опустившаяся, махнувшая на себя рукой женщина
