Медсестры выполняли обычные предписания, но что с них возьмешь, у них у самих ветер в голове. Ни повторных рентгенов, ни наблюдения за состоянием крови в динамике никто, естественно, не проводил. Единственное, чем «осчастливливал» больного Котляр, это простые формальные осмотры. Из серии: «Ну, как мы сегодня? Получше? Вот и хорошо». Лекарь! Мало того. Он еще бедолаге активный поведенческий режим рекомендовал, а у пациента, как показало потом вскрытие, недиагностированное внутреннее кровотечение было! Из-за такого подвижного режима он на четвертые сутки и скончался в палате. – От избытка эмоций полное округлое лицо Ольги Степановны покраснело, пальцы выбивали в такт рассказу тяжелую барабанную дробь по столешнице, словно нагнетая мрачную атмосферу. – Родственники снова попались активные, написали заявление в прокуратуру. По их требованию провели расследование, согласно заключению комиссии СМЭ, между упущениями в диагностике и лечении и наступившей смертью пациента имелась явственная причинная связь. То есть лечащий врач мог быть привлечен к суду сразу по нескольким статьям, не помню уж их названий, но, кажется, за бездействие, за неправильные действия, и, кажется, за неполные действия. Короче, целый букет.
– И что же в этой ситуации сделал Бурмистров? – нетерпеливо спросил Андрей.
– Еще после первого случая он обещал Котляру, что дело так просто на самотек спустить ему не даст, но Илья Григорьевич лишь нагло ухмылялся. И, в общем-то, был прав. Что там у начальства происходило, мне неведомо, но Бурмистров лично помогал семье погибшего пациента собирать необходимые доказательства, и все же дело так ничем и не закончилось. Во всяком случае, для Котляра. Семье выплатили компенсацию – и все. Когда произошел второй инцидент, Бурмистров разозлился не на шутку. Но, как выяснилось, у Котляра в комитете действительно нашлись весьма могущественные покровители, и Бурмистрова вместе с Дроботенко даже на ковер вызвали. Правда, Бурмистров туда же и Котляра потащил. Эпопея эта длилась почти месяц. Директор весь красными пятнами покрылся, Бурмистров заметно осунулся, а Котляр, что характерно, как-то присмирел. От Кайсы Робертовны слова не дождешься, но вот Олечка, секретарша директора, говорила, что у Дроботенко с главным тоже защитники нашлись, так что история закончилась «ничьей». Дело до суда опять не дошло. То ли его развалили, то ли откупились. Но вот главный после этой истории как-то изменился.
– Изменился? – насторожился Андрей. – Что именно вы имеете в виду?
– Не знаю, как объяснить… Но, вероятно, впервые в жизни ему пришлось потерпеть публичное фиаско и поступиться принципами. Так мне кажется. Он по-прежнему был требователен, но уже более пассивен в принятии мер и… как-то погас, словно потерял ко всему интерес. Хотя и это, возможно, не все. Через месяц-другой он вроде бы ожил, но стал уже совершенно другим человеком. – Ольга Степановна смотрела на Андрея, но словно не видела его. Размышляя о покойном Бурмистрове, она, очевидно, вернулась мысленно к событиям полуторагодичной давности.
– А в чем это конкретно проявлялось? – прервал Андрей повисшую внезапно паузу.
– Что? А… не знаю. – Тон очнувшейся Ольги Степановны вдруг снова стал сухим и безразличным, и Андрей решил, что дальнейший разговор, скорее всего, ничего ему не даст. Он вежливо поблагодарил главную сестру за помощь, попрощался и отправился «далее по списку».
Глава 14
На этот раз Андрей Петрович решил обратиться к досужим домыслам и сплетням. Для этого ему следовало отыскать старейшую санитарку больницы, Галину Николаевну. И он ее нашел. Галина Николаевна, невзирая на разгар рабочего дня, преспокойно пила чай у сестры-хозяйки в офтальмологии.
Обстановка в закутке царила самая доброжелательная, и сестра-хозяйка, и Галина Николаевна, которая, вопреки ожиданиям Андрея Петровича, вовсе не была дряхлой старухой, а наоборот, сияла здоровьем и энергией, весьма примечательными для человека, отметившего восьмидесятилетний юбилей, встретили гостя радушно, усадили его за стол и угостили чаем.
– Садись, сынок. Не стесняйся. Целый день небось на ногах? А как на работе без чаю? Где силы брать? – приговаривала Галина Николаевна, наливая гостю чай и пододвигая к нему поближе угощение. Датское печенье в железной коробке, шоколадные конфеты в нарядной упаковке, несколько баночек варенья, мармелад, кексы. – Не стесняйся, – подбодрила санитарка, поймав его взгляд. – Это мне больные дарят, за уход.
– И как у вас в таком возрасте сил хватает работать? – с искренним интересом спросил Андрей, отпивая горячий ароматный чай, настоящий, крупнолистовой.
– Так потому и работаю! Если бы я дома села да двигаться перестала, уже загнулась бы давно от скуки и болезней, – с довольным видом объяснила ему Галина Николаевна. – Ведь здесь, в больнице, для такой, как я, сущий рай! Тут тебе и врачи, да не чужие и равнодушные, а все свои, и всегда под рукой. Тут тебе и зарплата, и люди живые кругом, есть с кем словом перемолвиться. И уважение, и подарки разные. Когда бы я таких разносолов поела, сиди я дома на одной пенсии?
Андрей Петрович кивал, слушая рассуждения ветерана здравоохранения и отмечая неоспоримую логику этих рассуждений. Какой бы сплетницей ни слыла Галина Николаевна, в уме и здравом смысле ей не откажешь, а это уже хорошо. Есть шанс узнать у старушки что-то стоящее.
– А вы, стало быть, тот следователь, что смертью главврача занимается? – обратила она к Андрею Петровичу любопытный взгляд прозрачных, почти обесцветившихся от старости глаз.
– Совершенно верно, – кивнул Андрей Петрович, проглатывая бутерброд с колбасой, аппетит у него при виде санитарских разносолов разыгрался до неприличия.
– Жаль главного, – впервые открыла рот сестра-хозяйка, дородная особа с тяжелым неприятным лицом и брезгливо поджатыми губами. В ее исполнении фраза «жаль главного» прозвучала так, словно она сожалела о том, что он мало мучился перед смертью.
– Да. Такой молодой еще был, перспективный – и нате вам, – кивнула Галина Николаевна.
– Вы ведь его хорошо, наверное, знали? – сделал пробный ход Андрей, выбирая конфету в коробке.
– А как же! Я его еще интерном помню, – охотно подхватила тему санитарка. – Я хоть и не всегда в одном с ним отделении работала, да уж за столько лет тут со всеми перезнакомишься.
– И Котляра тоже знаете?
– Да кто ж его не знает – после таких-то его подвигов? – усмехнулась Галина Николаевна.
– Вы не в курсе, что именно тогда произошло? Почему его с работы не выгнали и что у них с Бурмистровым было?
– Знаю, конечно, – благодушно улыбнулась Андрею санитарка. – Дело-то простое. У Котляра этого тетка родная в комитете здравоохранения большой пост занимает! Он, когда в больницу пришел, заранее готовился в три прыжка на самый верх скакнуть! Лечить он не особо-то хотел, а хотел он должность престижную, зарплату, чтобы девочки за ним бегали. Конечно, лучше бы ему сразу в чиновники пойти, но, видимо, места не было, вот его в больницу и определили. И он даже сперва работал, как все, но потом, видимо, надоело ему. Да и зачем? Если его мама с папой кормят, поят и ни в чем не отказывают?
– А кто у него родители?
– Не знаю. Но знаю, что люди не бедные. Они ему и машину, и квартиру купили, и денег подкидывали. В общем, освоился он тут – и обнаглел. Завотделением уже устал начальству на него жаловаться, да только никто с комитетом обострять отношений не хотел, и Котляра велели не трогать. А он от этого только еще больше на шею всем садился. А потом у него парень тот умер. С шеей поврежденной. Синицын, кажется, его фамилия… Тут Котляр не на шутку испугался, хвост поджал и дня три белее простыни ходил. Но потом, когда понял, что дело-то замять удастся, снова повеселел. Бурмистров тогда рвал и метал, он такого отношения к работе не выносил. Хороший мужик был, порядочный. – При этих ее словах на лице сестры- хозяйки появилось некое не совсем понятное выражение, Андрею почему-то показалось, что мнения товарки она не разделяет. – Разгильдяйства не выносил, халатности, все время твердил врачам – от вас, мол, жизнь человеческая зависит, нечего расслабляться! Все распоряжения и правила при нем четко выполнялись, но при этом хороших специалистов в обиду он никогда не давал. А ведь у нас больница, люди кругом, больные, родственники их… И обиженных хватает, и случаи всякие бывают, но он, если знал, что специалист хороший, если врач добросовестный, горой всегда за людей стоял, а этого Котляра был готов лично за шкирку из больницы выкинуть. Они с директором на этой почве так переругались, что неделю потом не разговаривали.
– А почему? Неужели Бурмистров тети из комитета не боялся? – простодушно поинтересовался
