– Он пришел!
– Кто? – невпопад брякнула Дубровская.
– Конь в пальто… Да друг мой наконец пришел! Пора вам и познакомиться. Вот он, собственной персоной!
В дверях стоял высокий, атлетически сложенный мужчина лет двадцати семи. К своему удивлению, Елизавета не заметила в его облике ничего из того, что ожидала увидеть: заклепок, татуировок, конского хвоста и даже мотоциклетного шлема. Парень выглядел вполне пристойно и даже скучно. Он растерянно повертел головой, затем нашел глазами их столик и поднял в приветствии руку. Быстрым шагом, улыбаясь, подошел к ним, чмокнул в щеку Виолетту и взглянул на Лизу. И… тут же его лицо исказила гримаса.
– По-моему, мы с вами встречались. Вот только где, не скажу. Помню только, что обстоятельства были какими-то неприятными. Вы случайно не зубной врач?
– Нет, я адвокат, – сказала опешившая Елизавета. – Постойте-ка… вы – Коровин, свидетель по делу Макарова!
– Да.
На лице Коровина недоумение боролось с любопытством. Конечно, он не узнал в этой девушке с обалденно смелым декольте строгого защитника подсудимого Петренко. Мыслительные операции в его красивой голове происходили чрезвычайно медленно. Наконец лицо его посветлело. Он сообразил, о чем речь.
– Ага! Вы та самая девушка, которая допрашивала меня в суде. Чего это я выгнал на улицу того жулика. Как там его фамилия?
– Перевалов… Но не совсем так. Я спрашивала, почему вы не сообщили следственным органам о том, что за три дня до убийства вы присутствовали при конфликте между Макаровым и Переваловым.
– А я вам еще сказал, что сообщил.
– Сообщили, но поздно. Только через шесть месяцев. Я права?
– Более или менее. Но ведь покойнику от этого не легче?
– А почему ты мне ничего не сказал? – возмутилась Виолетта. – Что, между нами уже появились секреты?
– Ну что ты, бэби! Какие секреты? Подумаешь, выставил какого-то пьяного мужика на улицу, и все дела! О чем рассказывать? Прошу тебя, оставим дела. Ты, малышка моя, выглядишь сегодня потрясно. Я тебе еще не сказал, как я тебя хочу…
– Вы хоть понимаете, что обвинение на ваших показаниях строит мотив убийства потерпевшего? Якобы Перевалов затаил злость, а через три дня застрелил Макара на Кедровом озере, – невежливо прервала Лиза душевные излияния «коня».
– Эй! Ты должен был мне все рассказать! – вцепилась Виолетта мертвой хваткой.
– Да вы что, бабы, с ума посходили? О чем рассказывать?
Завязалась обычная перепалка, Коровин что-то доказывал, клялся, махал руками. Виолетта же дула губы, восклицала и поносила своего любовника меткими словечками из своего своеобразного лексикона. Елизавета слушала их вполуха. Ей не давала покоя какая-то нудная мысль. Она что-то пропустила, что-то забыла. Только вот вопрос: что?
Примирение прошло бурно: с поцелуями, обещаниями, клятвами. Дубровская чувствовала себя лишней. «Конь» завелся и готов был овладеть своей подругой тут же. Елизавета уже обдумывала шаги к отступлению, как вдруг ее взгляд упал на фотографию, все еще валявшуюся на столе, среди полупустых бокалов. На снимке стояла дата «27.08.2001».
Двадцать седьмое августа! За три дня до убийства. По словам Виолетты, это был день ее рождения, и они с Коровиным провели его вместе. И день, и ночь. Он взял несколько дней от отпуска и посвятил их ей. Но как же тогда события в ресторане, принадлежавшем Макарову? Конфликт, угроза убийством со стороны Перевалова? Как он мог быть одновременно в двух местах? Ответ очевиден. Или ошибается Виолетта, а это маловероятно. Или же врет Коровин. Только зачем?
– Слушай, а это точно ты? – как бы невзначай спросила парня Елизавета, помахав в воздухе снимком. – Что-то не похож!
Коровин не прореагировал. Целуя свою любовницу, он так был поглощен этим занятием, что не обратил бы внимания даже на объявление третьей мировой войны.
– Может, уйдем отсюда, бэби? – предложил он Виолетте.
– Странное дело! – нарочито громко произнесла Дубровская. – На снимке совсем другой мужик. И прическа другая, и нос с горбинкой… Да и выглядит куда выразительнее. Ничего удивительного, я бы сама в такого влюбилась. Виолетту понять можно. Такой любовник! Отпад!
Видимо, последняя фраза все-таки дошла до ушей разгоряченного Коровина, потому что он, выхватив фотографию из рук Лизы, впился в нее глазами. Но тут же обмяк, успокоился, швырнул снимок на стол.
– Чего несешь? Это и есть я.
– Ах, это вы! Отлично. Уделите, Коровин, мне пару минут. Потом я уйду.
– Оставишь ты нас в покое, наконец! – возмутился «конь».
– Обещаю! Только ответь мне, Коровин, на следующий вопрос. Предупреждали ли тебя об ответственности за дачу ложных показаний в суде?
– Ты это о чем? – отодвинул подружку в сторону Коровин и недоуменно воззрился на Елизавету.
– Если ты не помнишь, я тебе помогу. Ты расписывался в суде напротив своей фамилии. Ну помнишь бумажку у секретаря?
– И что с того?
– А то, что ты наврал, Коровин. И эта фотография – прямое тому подтверждение. Не было тебя 27 августа в ресторане с Макаром. А был ты на дне рождения у своей подруги. Лежал где-то в деревне Манькино на сеновале и занимался любовью. Так что твои показания в суде – вымысел, от начала до конца. А сейчас я возьму фотографию и предъявлю ее в суде в доказательство твоей лжи.
Елизавета явно недооценила Коровина. Почувствовав опасность, настоящую, а не мнимую, он мигом подобрался и ловко выхватил снимок из рук опешившей Елизаветы. Затем, с улыбкой глядя ей в глаза, порвал фото на мелкие кусочки и бросил в стакан с остатками сока.
– Официант! Замените, будьте любезны, посуду! Дамам еще сока!
Дубровская вскипела:
– Думаешь, это единственный способ доказать твою ложь? Ошибаешься! Я сделаю запрос в твою фирму, вытащу на свет божий всю документацию. Докажу, что тебя не было в городе в тот день. Я найду свидетелей. Я…я…
– Сядь, успокойся, – неожиданно резко сказала Виолетта. – А ты, – она повернулась к Коровину, – давай рассказывай, что ты там наговорил. Наврешь – вообще меня больше не увидишь!
– Да что это такое! – захныкал телохранитель. – И зачем ты ее пригласила, только все испортила!
– Рассказывай, или я ухожу, – Виолетта демонстративно схватила сумку.
– Ладно, ладно! Расскажу, но тут нет никакого криминала. Что ты хочешь знать? – он зыркнул глазами на Елизавету.
– Ты видел конфликт в ресторане?
– Ничего не видел. Сама же знаешь, был с Виолой на природе.
– Кто тебя просил дать такие показания? Кто-либо из потерпевших?
Коровин мялся в нерешительности.
– Говори! – Виолетта подняла столовый нож и красноречиво повертела им под носом любовника.
К их столику подбежал метрдотель:
– У вас проблемы? Дамам нужна помощь?
– Какая помощь? – почти простонал Коровин. – Мне нужна помощь.
– Мы беседуем, – солнечно улыбнулась Скороходова. – Спорим, есть ли жизнь на Марсе. Вот он не верит.
Метрдотель удалился. Дамы возобновили допрос.
– Все! Сдаюсь, – прохрипел поверженный «конь». – Меня просил об этом Дьяков. Ваш коллега.
– Дьяков?! – удивилась Елизавета. – Чушь какая! Ему-то это зачем?
– Вот пойди и спроси, – зло бросил Коровин. – Только имей в виду, вы меня в это впутали, вы и отвечать будете! Заявлю, что вы вместе принудили меня к даче ложных показаний.
– У тебя ничего не выйдет, – растерянно пробормотала Елизавета. – Первую ложь ты выдвинул еще на следствии. Я тогда в деле не участвовала. Никак в толк не возьму, зачем это нужно было Дьякову.
– Помочь он хотел своему подзащитному, да и твоему тоже. Так он сказал! А теперь иди, дорогая, мамой прошу, у меня голова кругом идет. Чувствую, бэби, что в постели от меня сегодня не будет толку. Я словно выжатый лимон!
– Ладно, я пойду, – миролюбиво произнесла Лиза. – Спасибо за прекрасный вечер.
– А уж как я тебе благодарен. Даже слов нет, – проскрипел Коровин.
Елизавета бросила на стол скомканную денежную купюру и направилась к выходу. Странный это был вечер.
Полич самым внимательным образом выслушал Елизаветины последние новости.
– Вы понимаете, что все это значит, Виктор Павлович? Не было никакой ссоры в ресторане между Переваловым и Макаром. А если не было ссоры, значит, отсутствует и мотив убийства. Я это чувствовала с самого начала. Натяжка была настолько очевидная, что только слепой ее мог не заметить.
– Кто бы мог подумать, Елизавета Германовна! Значит, этот прохвост Коровин водил за нос следствие и суд? Так вы говорите, он уничтожил фотографию?
– Конечно. Прямо у меня на глазах!
– Жаль. Ведь это, как я понимаю, была единственная улика против него. Неужели теперь ничего нельзя сделать?
– Как бы не так, – хмыкнула Елизавета. – Я собираюсь бороться до конца. Для начала я схожу в охранную фирму, где работал этот негодяй. Затем пообщаюсь с кем-нибудь из ресторана, где якобы происходила ссора. Вот увидите, что-нибудь я раскопаю.
Поличу, судя по его реакции, решимость Елизаветы понравилась.
– Отлично, Елизавета Германовна. Рассчитывайте на мою помощь.
– Но, Виктор Павлович, мне, честное слово, неловко. Вы так заняты…
– Я не приму возражений! А кроме того, как вы собираетесь получить в «Кокосе» нужную информацию?
