родом из Севастополя, родился в 1966 году в семье офицера-подводника. Сам стал подводником — командиром электромеханической боевой части новейшего атомного подводного крейсера. Писал стихи. В том числе и эти, пророческие:
Эти строки вполне могли бы стать эпитафией и морякам «Курска», и Валерию Саблину.
Есть нечто мистическое в том, что спустя 20 лет после мятежа судовой колокол «Сторожевого» перелетел (его доставили авиарейсом) с Тихого океана в Москву и занял своё место в бывшем Музее Октябрьской революции, ныне Музее политической истории. Но не это самое удивительное. Поразительно то, что в 1996 году в Москву привели боевой корабль одного проекта со «Сторожёвым». Его купил некий частный предприниматель, чтобы поставить на вечную стоянку в Тушинском затоне. Это мог быть любой иной корабль — тральщик, эсминец, малый противолодочный корабль — покупателю всё равно. Но всё же пришёл именно стальной собрат «Сторожевого». Стоит уже который год. Конечно, не крейсер «Аврора». Но на размышления наводит…
ДИВЕРСИИ НА ФЛОТЕ
Глава первая
СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ «ОЛЬТЕРРА»
Прошло уже полвека с того дня, точнее, с той роковой ночи, когда на внутреннем рейде Севастополя под днищем линкора «Новороссийск» прогремел чудовищный взрыв. А два часа сорок пять минут спустя огромный корабль опрокинулся, заживо похоронив в своих подпалубных помещениях десятки людей. Всего за одну ночь погибли свыше шестисот моряков.
«Сегодня существует много версий подрыва линкора „Новороссийск“, — пишет председатель совета ветеранов „Новороссийска“ Юрий Лепехов. — Версий будет меньше, если учёные рассчитают, а главное, официально обнародуют, какое количество взрывчатого вещества в тротиловом эквиваленте было необходимо для образования пробоины свыше 150 кв. м, повреждения киля корабля и всех палуб — 1–1,2 тыс. кг или 4–6 тыс. кг. То, что при таком повреждении и такой конструкции гибель корабля была неминуема, доказали не только расчёты, но и сама судьба линкора».
Трагедия «Новороссийска» — в большом количестве человеческих жертв. Погибли более 600 человек «Непосредственно от взрыва погибли не более 50–60 человек, — утверждает профессор Н.П. Муру. — Примерно столько же погибло от быстрого затопления носовых отсеков. Гибель более 500 человек ничем не оправдана и лежит на совести командования флотом».
В своих официальных выводах комиссия по расследованию гибели линкора «Новороссийск» не исключала возможности диверсии. Но чьей диверсии? Об этом в итоговом документе не говорилось ни слова. Но моряки — весь флот, от матросов до адмиралов, — разделились в своих мнениях как бы на два лагеря. Одни верили в невытраленную мину и приводили довольно веские аргументы. Другие — их гораздо больше — отстаивали, и не менее убедительно, версию проникновения в севастопольскую бухту итальянских подводных диверсантов. Сторонниками этой, второй, гипотезы были многие весьма авторитетные в морском деле специалисты. Назову лишь некоторых — это главнокомандующий ВМФ СССР в 1950-е годы Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов, выдающийся эпроновец, лауреат Государственной премии инженер-контр-адмирал Н.П. Чикер, замечательный историк-кораблевед капитан 1-го ранга в отставке Н.А. Залесский (к слову сказать, отрицавший диверсию на линкоре «Императрица Мария»). В том, что взрыв «Новороссийска» — дело рук боевых пловцов, был убеждён и исполнявший обязанности командира линкора капитан 2-го ранга Г.Л. Хуршудов, а также многие здравствующие ныне офицеры «Новороссийска», работники особого отдела, специалисты-подводники.
В Севастополе на читательской конференции, посвящённой моей повести «К стопам скорбящего матроса», я получил из зала и такую записку: «Н.А., знаете ли вы, что вскоре после взрыва „Новороссийска“ в устье Чёрной речки был найден труп аквалангиста?»
К этой записке я отнёсся лишь как к реплике из зала, не более того. Это не выписка из протокола осмотра места происшествия, это, строго говоря, не документ. Может быть, и в самом деле нашли труп, но не аквалангиста, а обычного купальщика. Ну, пусть аквалангиста, но советского, нашего.
Предположим как нечто очень маловероятное: в устье Чёрной речки, впадающей в Северную бухту, в самом деле нашли труп итальянского боевого пловца. Даже если так, то подобный факт мог быть зафиксирован лишь в очень секретных документах; он вообще мог никак не фигурировать в работе правительственной комиссии, дабы не ломать очень удобную версию со старой немецкой миной.
Принимать всерьёз эту записку было нельзя. Но она подсказала направление мысли. А почему, собственно, мы считаем, что диверсионный удар по линкору был нанесён со стороны моря? Как бы плохо ни охранялась база, она всё же охранялась, и те, кто планировал операцию, не могли сбрасывать со счетов и дозорные корабли, и гидроакустические вахты. Определённый риск был. Если бы советский сторожевик обнаружил иностранную подводную лодку, пусть далее и «карликовую», у входа в главную базу флота — это более чем международный скандал.
Есть и второе соображение. Отсюда, то есть от устья Чёрной речки, до штатной якорной бочки линкора в бухте Голландия гораздо ближе, чем от боновых ворот. И если «Новороссийск» в роковую ночь всё же стоял не на своей бочке (ближе к морю, дальше от Чёрной речки), то эта случайность и в самом деле могла стоить жизни аквалангисту, вынужденному преодолевать под водой (даже с помощью аквабота) расстояние почти вдвое больше расчётного. Итак, выбор направления удара со стороны устья Чёрной речки мог быть сделан исходя из большей неожиданности и меньшего расстояния до цели. Наконец, есть и третье обстоятельство, весьма благоприятствовавшее диверсии. В устье Чёрной речки расположена судоразделочная база Вторчермета, куда стаскивают отслужившие свой срок корабли. Одни ещё держатся на плаву, другие — полузатопленные — разбросаны по всей акватории базы. Корпус любого из них мог послужить подводным диверсантам идеальной точкой старта, временным убежищем, складом, наблюдательным пунктом. Ведь именно так или почти так итальянские боевые пловцы провели свою операцию против английских кораблей в Гибралтаре.
В 1942 году итальянские подводные диверсанты обосновались в трюмах генуэзского танкера «Ольтерра», интернированного в испанском порту Альхесирас. Танкер, притопленный на мелководье, стоял в виду рейда морской крепости Гибралтар — главной базы английского флота в годы Второй мировой войны
