— Живо за ним, — приказал Камчатов. — Выясним, что там за знакомство.
Маслаков энергично кивнул и вышел из кабинета.
Разношерстная публика — вчерашние гимназистки, барыньки из «бывших», рабочие в люстриновых пиджаках и косоворотках, их жены и подруги в косынках — заполнила уютный зал воскресенского клуба.
Вдоль стены, оглядывая зрителей, пробирался Важин. Остановился, поманил Распутина.
Огненно-рыжий красноармеец выбрался из ряда. Важин пошептал что-то ему на ухо, и Распутин, кивнув, направился к выходу. Важин уселся в кресло.
Пошел занавес.
Задник сцены был украшен лозунгами и транспарантами. Одни призывали ликвидировать безграмотность, другие — оказать помощь бедствующим губерниям республики, третьи — завершить восстановление разрушенной белыми городской электростанции. На этом фоне стояли небольшой столик, кресло, вырезанный из фанеры камин. Все вместе должно было изображать аристократическую гостиную.
Ямщиков, стоя на коленях перед сидящей в кресле Ниной, гневно восклицал:
— Если вы оттолкнете меня, я застрелюсь на ваших глазах!..
— Мальчик!.. — почти ласково сказала Нина. — Я старая усталая женщина… А у вас впереди еще не одна любовь…
Из-за кулис худосочный длинношеий парнишка, готовый ударить в устрашающих размеров облезлый барабан, во все глаза следил за действием.
Внезапно за спиной юного барабанщика выросли озадаченный Алмазов и запыхавшийся сосредоточенный Маслаков. Алмазов молча указал спутнику на Ямщикова и беспомощно. развел руками. Маслаков с досадой посмотрел на часы, снял картуз, вытер платком вспотевший лоб и стал нетерпеливо наблюдать за происходящим на сцене.
— Любовь бывает только одна! — гневно говорил Ямщиков. — Жизнь без вас лишена для меня смысла! — Он выхватил из кобуры браунинг. — Прощайте!
Нина кинулась к нему:
— Сейчас же перестаньте! Что за глупая шутка!
Увидев, что Ямщиков нажимает на спусковой крючок, длинношеий парнишка закрыл со страху глаза и оглушительно бухнул в барабан.
Ямщиков как подкошенный повалился у ног Нины. Рядом с ним упал пистолет.
Зал вспыхнул аплодисментами.
К барабанщику важно подошел Алмазов, картинно положил пухлую руку с массивным перстнем на его худенькое плечико и, барственно грассируя, с иронией произнес:
— Перестарался, Мещанкин. Он ведь не из пушки стрелял.
На сцене Нина, окаменев, стояла над неподвижным Ямщиковым. Все было в точности, как на репетиции в гримуборной. И вдруг произошло явно непредвиденное— Нина, в ужасе заломив руки, истерически закричала и кинулась за кулисы.
Занавес опустился. Публика аплодировала вовсю.
Над неподвижно лежащим Ямщиковым склонился Алмазов:
— Вставай, Владимир, брось дурить!.. И внезапно мертвенно побледнел. Тут же подскочил Маслаков.
Из пробитого виска Ямщикова медленно вытекала тонкая струйка крови, образуя на полу черную лужицу.
Сцена с вновь открытым занавесом и пустой зрительный зал были погружены в полутьму. В первом ряду кресел сидели Важин и рыжий Распутин с пышным букетом цветов. Над ними, прислонясь спиной к сцене, стоял сосредоточенный Маслаков.
— Вы говорите, что провели с Ямщиковым весь день, — сказал он Важину.—
Как он себя вел? Вас ничего не насторожило?
— Обычно все было, товарищ Маслаков, — пожал плечами Важин. — Разве что волновался Володя перед спектаклем…
— У пего не было неприятностей по службе?
— Да его все любили! Образцовый парень! Ну, я знал, что он в Нину Петровну влюбился, все знали, но чтоб вдруг такое?.. — Важин развел руками.
— Он совсем простой был и всегда сочувственный, — взволнованно сказал Распутин. — Обещал фамилию сменить, чтоб я одинаково с царским холуем не прозывался…
…В углу сцены сидели пожарный Башмаков и чекист Кузнецов.
— Вы ясно слышали, что Ямщиков обещал Нине Петровне застрелиться? — спросил Кузнецов.
— В калидоре кажное слово слыхать, — вздохнул пожарный.
— Они ведь про это пьесу репетировали.
— Липетировали, товарищ Кузнецов.
А после он еще от себя говорил: мол, застрелюсь вам назло…
— И что Нина Петровна?
— Барышня-то? — пожал плечами пожарный. — Бросьте, говорят, глупые шутки.
— Во время обморока к ней входил кто-нибудь?
— Не скажу, — покачал головой Башмаков. — Я за водой кинулся.
…В одной из кулис нервно прохаживался из угла в угол Алмазов.
— Он что, товарищ Алмазов, — спросил его Маслаков, — в самом деле был в нее влюблен?
— Наяву, можно сказать, грезил!.. — печально усмехнулся Алмазов. — Не скрою, я и сам в нее влюблен не с большим успехом… Однако я жив!..
— Вы были при обмороке Нины Петровны?
— Избави бог! — замахал руками Алмазов. — У самого сердце больное!..
— В гримуборной пламя оплывших свечей освещало осунувшееся лицо Нины. Она говорила бесцветным голосом:
— Разве могла я принять его слова всерьез?.. Несчастный мальчик…
Кузнецов поднялся с места, тихо сказал:
— Не казните себя, Нина Петровна. Не ваша вина, что вы не могли ответить на его чувство.
Чуть позже Кузнецов и Маслаков шли по коридору клуба.
— Черт знает что… — говорил Кузнецов. — Простой парень — и такой театральный конец! Мало публичного самоубийства, решил любимой женщине цветы с того света прислать!
— Цветы, несчастная любовь, нашел дураков! — презрительно усмехнулся Маслаков. — Не в любви дело, а в Плюснине. Он знает что-то о прошлом Ямщикова. Сегодня в тюрьме Ямщиков уговаривал Плюснина молчать. Тот не захотел. Вот Яшмиков и застрелился.
— У тебя есть доказательства, что все обстоит именно так? — сухо спросил Кузнецов.
— Застрелился — вот доказательство.
— Больно ты прыток, — поморщился Кузнецов. — В тюрьму надо идти, поспрошать про Ямщикова — как да что.
— Я Важина домой отпустил, — сказал Маслаков.
— Обойдемся.
В коридоре появился Распутин. Увидев чекистов, пожаловался:
— Заплутал я. Из залы-то все двери запертые.
— Товарищ Распутин, ты когда в тюрьме командира своего напоследок видел? — спросил Кузнецов.
Красноармеец подумал и стал загибать пальцы:
— Арестованных принимали — не было его. Под конец из корпуса вышел, постоял и обратно. Минут так через двадцать вернулся и — бегом в канцелярию… Вышли е Важиным, и со двора… Сумной какой-то. —
