— Со мной шутки плохи! — с самодовольным видом добавил государь и прошелся по залу. — Теперь ты, Красношейка, будешь шить на меня… Я не хочу тебя пугать, но знай, что у тебя под окном будут дежурить четыре нетопыря с острыми, как шила зубами, а у дверей — несметное количество шакалов.
В это время в дверях боязливо показались головы двух шакалов.
— Мы обежали весь дворец, государь, но посланцы еще не вернулись. Только ветер продолжает дуть изо всех сил, он и гостей привел — тройку снежинок…
— Впустите гостей, пусть согреются.
Радуясь тому, что государь на них не разгневался, шакалы подбежали к окну и распахнули его. Проворные снежинки влетели и, повертевшись в воздухе, опустились на пол. Мгновение спустя они растаяли, и на узорном ковре даже пятнышка от них не осталось.
Красношейка, не отрываясь, смотрела на то место, где только что белели три снежинки.
Вскоре шакалы опять вернулись. Перепуганные донельзя, они застыли в молчаливом поклоне.
— Вы что, онемели? — прикрикнул на них государь. — Докладывайте!
— Преследователи возвратились, государь. Большая неприятность, государь!.. Торопливо забормотали шакалы. — Орешек улетел в солнечный лес. Там он встретился с птицами, и они готовы тронуться в путь, принести в твои владения истину…
Государь долго сидел, морщась при каждом порыве ветра. Быть может, в диком вое ветра ему слышался свист крыльев, крики множества птиц, летящих к его дворцу…
Шакалы не смели шевельнуться. Наконец он отпустил их кивком головы, вышел на середину комнаты и стал разглядывать себя в большое хрустальное зеркало, стоявшее у стены.
— Приказываю тебе, — обратился он к Красношейке, — за три дня вышить на моем новом платье различное оружие! Чтобы были на нем острые сабли, боевые топоры, длинные мечи, отравленные стрелы, тяжелые палицы. И все это ты должна вышить светом звезд! Я встречу птиц в этом одеянии.
Красношейка упала на колени перед ним.
— Государь, требуйте от меня чего угодно, только не этого! Светом звезд вышить оружие? О нет, не могу…
— Такова моя воля!
— Приговори меня к смерти, государь, только не требуй выполнить твою волю! Это мое последнее слово!
— Шакалы! — закричал государь. — Уведите ослушницу из моих покоев и завтра утром сожгите ее на костре. Пусть все видят, как я караю непокорных!
Красношейка смиренно склонила голову. Волшебное зеркальце замутилось от ее слез, и некоторое время я ничего не видел. Мне хотелось крикнуть: «Согласись, Красношеечка! Через три дня птицы прилетят и спасут тебя!» Но кричать было бесполезно — она все равно не услышала бы меня. Я протер зеркальце крылом и снова увидел Красношейку: она стояла с закрытыми глазами и что-то шептала, может быть, это было ее последнее желание…
Вдруг с потолка спустилась тонкая паутина, и возле головы моей подруги повис Паучок.
— На последнее желание имеет право лишь тот, кому предстоит умереть, — беззаботно пискнул он.
Увидев его, Красношейка просияла.
— Теперь мне будет легче умереть, Паучок, — прошептала она. — Поцелуй за меня Орешка…
— Да не умрешь ты! — перебил ее Паучок. — Или ты забыла, какую паутину подарил тебе мой дедушка? Не помнишь, какая в ней сила? Исполни волю государя. Вышей на его одеянии стрелы и тяжелые палицы. Не теряй времени!.. Я буду ждать здесь, на потолке, не оставлю тебя одну…
Красношейка решилась. Подойдя к государю, стоявшему у окна, она произнесла с поклоном:
— Я передумала, государь. Подчиняюсь твоей воле и сейчас же начну вышивать все, что ты хотел!
Тот так обрадовался, что даже не отправил Красношейку в отведенную ей комнату и велел шакалам перенести сюда все — материи и иглы, наперсток, украшенный драгоценными камнями.
Красношейка выбрала кусок ядовито-зеленого бархата и села у окна. Тут с потолка к ней снова спустился Паучок и шепнул:
— Как только злодей вздумает переодеться в обновку, ты должна исчезнуть!
Под утро все было готово — обновка лежала на столе. На цыпочках обойдя кресло, в котором уснул государь, Красношейка пробралась к двери, заранее приоткрытой добрым Паучком. Но не успела она проскользнуть мимо задремавших на пороге шакалов, как государь открыл глаза и позвал ее:
— Куда ты? Ну-ка вернись!
Красношейка сказала с порога:
— Я исполнила твою волю, государь, обновка готова!
— Где она? Я хочу увидеть ее!
Государь заморгал в изумлении: такой искусной работы он не видывал — оружие, вышитое Красношейкой, выглядело как настоящее. Все было, как он велел: и палицы, и боевые топоры, и сабли, и мечи, и стрелы.
— Ай да Красношейка! На празднестве ты будешь сидеть рядом со мной… Выходит, на этой земле все возможно! — торжествовал государь. — Ни у кого на свете нет одежды, вышитой светом звезд!.. В ней я встречу птиц. Вот тогда и ответят, кто им разрешил покинуть мои владения!
Тут он позвал шакалов и велел им заняться приготовлением к торжеству. В суматохе никто не заметил, как Красношейка спустилась по мраморной лестнице. Она очутилась на свободе.
Когда все распоряжения были отданы и шакалы побежали исполнять их, государь остался один. Долго любовался он своим новым одеянием, затем, выпятив грудь, накинул его на плечи. В тот же миг совершилось чудо: палицы и боевые топоры, сабли и стрелы, оторвавшись от ткани, свирепо засвистели в воздухе и двинулись на государя.
Трудно описать все, что я увидел в зеркальце. Острые сабли вонзились в него, боевые топоры обрушивались на его голову, отравленные стрелы не подпускали его к окнам и дверям. «На помощь! На помощь!» — обезумев от боли и ужаса вопило чудовище.
Видя, что никто его не слышит и не приходит на помощь, оно попробовало было перехватить летевшую на него саблю, но безуспешно. Тут взметнулись палицы и принялись молотить его по чем попало. «Будьте вы прокляты!» — воскликнул государь и полез было под стол, но палицы и там не оставили его в покое.
Лишь после того, как наказанный мучитель рухнул безжизненной массой на пол, в зале настала тишина. Утих и ветер за окном. Слышен был лишь топот быстрых ног — то убегали в панике шакалы…
Два часа спустя я и жук, веселые и довольные, спустились с горы, где набрали букетик белых подснежников
Можно было уже не смотреть в зеркальце. Я быстро полетел к огромному костру, который так разгорелся, что к нему было трудно подступиться. Но все новые и новые птицы продолжали кружиться над ним, а вожак повторял, прищурив глаза:
— Костер будет гореть три дня и три ночи. А на четвертый день утром каждая птица возьмет в клюв по горящей лучинке, и мы сожжем черный дворец…
Я опустился рядом с вожаком и сказал:
— Государя больше нет в живых, минуту назад он погиб от оружия, которое сам же и заказал.
— Это правда? — встрепенувшись, спросил вожак.
— Истинная правда!
И я поспешил показать вожаку зеркальце. При этом я рассказал, откуда оно у меня, какими
