- Да, Фрида. Мне тоже жалко, что все закончилось так... смерть милорда была слишком неожиданна... сожалею... Наверное, его будут отпевать в храме?
- Да, конечно! - радостно восликнула служанка, для которой, как и для любого деревенского жителя, похороны являлись поводом для развлечения в однообразной жизни. - Его должны переодеть и положить в церкви, чтобы святой отец читал над ним заупокойную, потом все, кто захочет проститься с милордом, придут к нему, чтобы проводить его в последний путь и пойдут следом за теми, кто понесет его туда, где лежат его родители. Да, надо напомнить Андре, что он может вешать портрет милорда в галерее рядом с портретом леди Джентеры, как он и наказывал. Миледи, - она вдруг со страхом уставилась на меня, - а как же вы... ой, вы же должны... или вы откажетесь, но тогда вас могут обвинить ...
- Ну-ка хватит говорить одними ойканьями! - разозлилась я. - Чего еще я не знаю? Гроб надо караулить ночью?
- Миледи, не гневайтесь, - затараторила Фрида, предусмотрительно отодвигаясь от меня подальше, - вы уж простите меня, но я же не со зла, а вы не все наши обычаи знаете, что в Альветии приняты! Как гроб с телом вашего супруга в храме поставят, святой отец начнет читать заупокойную, а вы должны будете всю ночь провести рядом, даже если святой отец отойдет. Считается, что раз ближе супруги никого у покойного не было, то и провожать она должна, читая молитвы всю ночь, а Творец будет внимать ее словам, взвешивая на весах жизнь и деяния усопшего. В эту ночь нельзя проклинать умершего, нельзя поминать его недостойные поступки и темные дела, если вы хотите, чтобы его душа очистилась от всего темного, что было в ней при жизни. Потом уж ругайте его, сколько вам угодно, а вот если в эту ночь только словечко плохое скажете про него, то его душу заберут Темные силы и он может после смерти появиться на земле хоть упырем, хоть призраком!
- Конечно, как портрет рядом вешать, так его первой жены, - исключительно из вредности проворчала я, - а как ночь рядом с покойником сидеть, так я... и еще не ругнуть от души! За что мне такое наказанье?
Совсем черного платья у меня не было, но ушлая Фрида быстренько соорудила мне черную накидку и даже черные розы из обрезков, которые воткнула в волосы, собранные в прическу.
- Нельзя в храм распустехой идти, не положено, - уговаривала меня служанка, подбирая отросшие пряди. - Это в Тройдене да верхом скакать вы можете, как угодно, а в храме да еще у гроба супруга - ни в коем случае. Ну и посмотрите на себя в зеркало, премиленько получилось, все мужчины глаза потеряют, глядя на вас!
От такого комплимента у меня начался истерический смех, на который прибежал Андре, Калье и случившийся рядом монах. Один брызгал на меня водой, другой держал, как китайскую вазу, а я все заходилась и заходилась, не в силах остановиться. Конец всему положила пощечина, которую влепил мне беарнит.
- С-спа-сси-бо... - выдавила я, успокоившись. - Прошу простить меня... слишком большое потрясение... Андре, проводите меня в храм. Святой отец уже наверняка ждет меня. И дайте мне что-нибудь теплое, мне всю ночь еще сидеть.
Есть не хотелось, кусок не лез в горло и я тянула одну воду, приводя в отчаяние Андре и Майру.
- Потом, потом будем есть. Сейчас я не хочу, не лезет ничего.
- Миледи, да вы же высохли совсем! - запричитала было Майра, но я подхватила толстую накидку и быстро вышла.
В храме было ожидаемо холодно, гроб с телом Магнуса стоял на возвышении, окруженный горящими свечами. Святой отец стоял в ногах и что-то быстро бубнил себе под нос речитативом, не обращая ни на что внимания. По стенам висели тускло чадившие лампады, озаряя пространство нервно дергающимся светом, от которого тени плясали по углам, как живые. Подойдя к гробу герцога, я постояла и, собравшись с силами, осторожно заглянула в него. М-да... понимаю, почему даже мужики притихли, узрев покойника... Вид у него был такой, будто он вдруг высох и превратился в мумию, покрытую желтой пергаментной кожей. Заострившиеся черты некогда красивого лица вызывали дрожь, только совершенно седые вьющиеся волосы были красиво разложены вокруг головы, да блестел на высохшей руке большой перстень...
- Леди Вейра, переоденьте обручальное кольцо на другую руку, как положено вдове, - прошелестел за спиной голос святого отца. - Негоже провожать супруга в последний путь, не сняв кольца. Вы будете бдить до утра?
- А... сколько надо? - глупо поинтересовалась я, зябко передернувшись под толстой накидкой.
- Сколько вам душа подскажет, миледи, - почтительно ответил святой отец и отошел к своему возвышению.
Пристроившись к невысокому столику, я встала на колени, подложив под них подушечку, как объясняла Фрида, и еще раз вспомнила ее добрым словом за это. Простой я хоть час на холодном полу, болячки были бы обеспечены, а так еще и под накидкой глядишь, не заболею. Как там молятся? Изобразим похожее, а слова я и про себя могу произносить...
Прикрыв глаза, я позволила мыслям неспешно понести меня туда, куда они считают нужным. Воспоминания, сперва капающие отдельными образами, постепенно переходили в струю, сменяя друг друга. Вспоминалась мама, лицо которой я уже стала забывать, как живое перед внутренним взором возникло лицо Берты, деловое и озабоченное, без своего постоянного кашля. Знахарка что-то говорила, но ветер относил ее слова, не давая расслышать ни одного. Я тоже не могла ничего ответить ей, потому что меня бы услышали те, кому эти слова совсем не предназначены и принялась в ответ махать ей рукой, показывая, что вижу ее, а слышать не могу. Она сложила руки рупором и ветер, стихший на долю секунды, позволил мне услышать только короткое 'жди', завыв потом с новой силой. Я поблагодарила ее кивком и она ушла, пропав в туманном мареве. При жизни она так часто повторяла мне это слово, что я ничуть не удивилась услышанному. Мы все чего-то ждем всю жизнь, вопрос в том, чего дожидаемся! Вихрь принес неразборчивые голоса, вычленяя поочередно то графа Сорбеля с безумно веселыми глазами и внешностью Джонни Деппа, то Клауса, глядящего с залихватским прищуром и нагло посылающего мне воздушные поцелуи, то брата Дира, с его теплой улыбкой и светлыми чистыми глазами, к которым хотелось прижаться губами. Я дернулась было к нему, но он покачал головой и прижал палец к губам, призывая к молчанию и кивнув в сторону, медленно ушел в туман вслед за Бертой. Новый вихрь вынес мне навстречу совершенно незнакомого человека с сухим аскетичным лицом и глубоко посаженными глазами фанатика, горящими даже издали, как огоньки. Тоже ни слова, только жесты... кто их поймет, тех, кто давно уже покинул этот мир, что они хотят передать нам? Но мужчина был упрям и не хотел уходить в туман, не передав то, что он счел нужным. Непонятные жесты ладонями, как будто он .... перелистывает ... книгу... книгу? Он кивнул и сделал еще один жест, напоминающий чирканье спички о коробок... огонь...сжечь книгу? Он улыбнулся и показал большой палец, мол, молодец, что поняла и только когда его спина скрылась в тумане, до меня дошло, кто это приходил... Он не хотел, чтобы его ошибки повторяли другие, кого толкали вперед непомерное тщеславие и гордыня. Я сожгу ее, обещаю тебе, неизвестный маг! Вихрь вновь выносил и выносил лица, но это была уже буря тех, кто по разным причинам попадался мне на жизненном пути, они пролетали мимо, даже не задерживаясь... Не было только Магнуса, но наверное ему и не положено было приходить, раз я сижу около его гроба? Постепенно видения сошли на нет и перед внутренним взором воцарилась сплошная серая мгла, в которую я и погрузилась, время от времени стукаясь лбом о крышку молельного столика, чтобы проснуться и опять уйти в небытие...
Процессия, следующая за гробом герцога Одьерского, была не слишком велика и многообразна. Основную массу составляли беарниты, следующие за мной и слугами. Рядом со мной выступал святой отец, то и дело поддергивая длинноватую сутану, а во главе беарнитов следовал отец настоятель, склонив голову в знак скорби и горя по своему ушедшему другу. Траурная процессия втянулась в ворота и по широкой лестнице спустилась в подвалы Тройдена, постепенно переходящие в обширные подземелья. В саму же усыпальницу мы вошли совершенно с другой стороны, нежели я пыталась пробраться когда-то и, пройдя по широкому проходу среди утопленных в стенах саркофагов, подошли к последнему, стоящему с открытой крышкой.
Беарниты, несшие гроб, опустили свою ношу на каменное ложе и отошли в сторону, чтобы позволить проститься тем, кто это должен сделать. Похоже, что первая в этом списке должна быть я...
