Я внутренне содрогнулась от ее угроз и, несмотря на то что знала, какое злое дело затевала она с Чубатым, почувствовала к ней жалость, которая, впрочем, вскоре угасла, сменившись ужасом и отвращением: так омерзительно грубо ругалась Анжелка, отвечая на вопросы следователя, будто все были перед ней виноваты. Но ей теперь уже нечего было терять. А когда Белоглазов буквально прижал ее к стене своими вопросами, она разъярилась окончательно и крикнула скорчившемуся в углу Чубатому:
— Ну что ты сидишь как последний дурак? Выручай меня! Ты же обещал меня на руках носить. И каждую пылинку сдувать. А пришли менты, так ты сидишь, словно воды в рот набрал!
— Да заткнись ты, дура! — вскакивая, крикнул Чубатый. — Из-за твоей бабьей трепотни все дело провалилось. На хрена ты этой дуре с телевидения все разболтала?
— Не трепись ты, козел лысый! Это ты сам все испортил. Почему именно эту бабу выбрал для своего дела? Как раз ту, которая и меня и Сучкова знает? Других, что ли, там не было?
— Как же я мог догадаться, что она тебя знает?
— Надо же было спрашивать!
Они так продолжали ругаться, не стесняясь ни нас, ни оперативников, как две базарные бабы. Я содрогалась от ужаса при этом омерзительном потоке грубых слов, а милиционеры переглядывались иронически: наверное, их, видавших виды, вся эта сцена немало позабавила.
Потом настал момент выяснять роль Бородавки в этом деле. Тот при каждом вопросе Белоглазова оглядывался на своего хозяина. Но, видя, что тот безучастно замер в углу, в конце концов стал отвечать сам разумеется, невпопад. Майору ничего не стоило заставить его рассказать все, что он знал и делал. А когда под конец выбил все и Бородавка уже подписывал протокол допроса, привратник оглянулся на сидящего в углу Чубатого, спросил своим высоким гнусавым голосом, глядя по-собачьи преданными глазами:
— Что, хозяин, я лишнего разболтал, да? Извини.
— Да пошел ты, — безразлично ответил тот и устало замолчал.
Было уже позднее утро, когда Белоглазов наконец объявил нам, что мы — я, Володя, Костя, Валера и адвокат Пацевич — можем чувствовать себя свободными. Несмотря на переполнявшие нас чувства, мы ощущали невыносимую усталость и головную боль. Однако домой не поехали, а, вернувшись в центр города, припарковались возле здания областного УВД: сидели в «Волге» Пацевича и ждали, пока не подъехала зеленая «Газель» — полуфургон, и Наташа Горелова, неловко выбравшись из нее, торопливо стуча каблучками, скрылась внутри главной милицейской конторы нашей области. Через полчаса она вышла обратно. Но не одна, а вдвоем в обнимку со своим мужем. После четырех дней в СИЗО Игорь выглядел усталым, измученным, но теперь небритое и осунувшееся лицо его светилось счастьем. Они уселись в свою «Газель», и мы смотрели, как она отъехала от тротуара, смешалась с потоком машин на оживленной улице, свернула за угол.
На другой день вечером мы приехали к Гореловым в гости, в их особняк, и были в полном составе. Кроме меня и Володи, Костя Шилов и Валерий Гурьев, и даже наш адвокат, многоумный Сергей Маркович Пацевич сидел с нами за столом. На столе дымился ароматный, настоянный на травах чай, а грудой на двух огромных блюдах лежали — ну конечно же! — гореловские творожные сырки в шоколадной глазури. Не стесняясь, мы все налегли на них.
— Бизнесу сильный ущерб нанесен? между двумя сырками поинтересовался Валера Гурьев.
— Да, немалый, но… — Отвечая на вопрос, Игорь усмехнулся. — Выстояли мы. Ни рынка сбыта, ни поставщиков не потеряли. Значит, все нормально. Могло быть и хуже.
За прошедшие сутки после освобождения из тюрьмы Игорь заметно пришел в себя, отдохнул, выглядел неплохо, только щеки и глазницы казались еще слишком впалыми.
— Меня удивляет, — в раздумье сказал Пацевич, — когда я вспоминаю это дело, то, что мы из него вообще выпутались. Удивительно тонко, хитроумно все было задумано!
— Чубатый сам виноват, — сказал Костя Шилов. — Этим нелепым похищением он все себе испортил.
— Получилось так, что испортил, — заметил Валера Гурьев. — А вообще в девяноста девяти процентах подобных случаев это средство срабатывает безошибочно — неплохой прием для шантажа.
— Но Ирина все вычислила, — смеясь, сказал мой муж Володя. — У нее голова работает лучше, чем у генерального прокурора.
— Да, но и случай нам помог, конечно, — заметил адвокат Пацевич. — В первую очередь то, что Ирина оказалась знакома с Анжелкой и Дмитрием Сучковыми.
— Разумеется, это заметно сократило и упростило поиски, — сказала я. — Но неужели вы думаете, что, если бы я не была знакома с Сучковыми, я отказалась бы от расследования этого дела?
— Нет, я знаю, что нет, — сказал Володя. — Когда ты что-то заберешь себе в голову, то прешь напролом, как танк, никакая сила тебя не остановит.
Все засмеялись, и я вместе с всеми. Хотя мне очень не понравилось сравнение с танком и вообще очень хотелось обидеться, но я не смогла.
— А меня вот что удивляет во всем этом, — сказал Валера Гурьев. — Бандиты, придумав такое хитроумное преступление, упустили важную деталь: то, что Ирина знакома с Анжелой. Неужели им не приходило в голову, что это может все дело погубить? Или они про это не знали?
— Может быть, и не знали, — сказала я, — может быть, не подумали, всего ведь не предусмотришь.
— Но ведь могли бы и спросить. Что же они с Анжелой не посоветовались?
— Значит, не посоветовались, — заключила я. — Вообще, вся эта история — хороший урок мужьям: надо почаще советоваться со своими женами. Большого вреда от этого не будет. Правда, Наташа?..
И мы, две пары, сидящие за столом, счастливо посмотрели друг на друга.
