кучу других украшений? И все это – в таком месте!
Я бы не удивилась, увидев подобное у кого-то дома, даже дома у мужчины – может быть, наследство от мамочки или тетушки. Если же человек не желает хранить золото-бриллианты в квартире – боится, скажем, воров, – то все это можно поместить на хранение в банк… Но не в гараж же!
Я осторожно положила тряпицу на пол, стараясь не прикасаться к драгоценностям – ведь на них могут быть отпечатки пальцев, – и принялась размышлять. Следовало ответить сразу на несколько вопросов. Откуда в гараже драгоценности? И что мне с ними делать? Первый вопрос тревожил значительно больше. И в голову пришел единственный, относительно приемлемый вариант ответа – чужие драгоценности, которые опасно хранить дома, могут вдруг обнаружить. Все это скорее всего противозаконно, а следовательно, Волощенко, как я и подозревала, имеет отношение к криминалу.
Впрочем, возможно, этот тайник устроил один из его приятелей. Я бы поверила в эту версию, найдя драгоценности где-нибудь на стеллаже. На худой конец в самой машине. Но не в шине же! Это слишком трудоемко! Запрятать туда…
Необходимо во всем разобраться, и как можно скорее. Но в невиновность Волощенко я не верила. Общение с троицей воришек – а что-то наводило на эту мысль – это не светские беседы в привилегированном салоне.
Теперь следовало решить вопрос номер два: что делать с этими драгоценностями? Законопослушный гражданин поступил бы просто – отнес бы все это в милицию. Но мое проникновение в гараж – явное нарушение законности, а значит, Ванцов, увидев украшения, скорее всего краденые, обязательно начнет стыдить меня и будет прав. А потом еще пожалуется Ларчику. Но тогда… что мне остается? Надо все оставить здесь. Ванцов рано или поздно все равно проверит гараж Волощенко. И сам отыщет украшения.
Так я и поступила. Впрочем, на место поисков я Лешеньке все же намекну. И шины я ставить на прежнее место не стану – слишком уж это трудно и долго. Просто суну в одну из них тряпку с драгоценностями – и все. Естественно, стерев отпечатки своих пальцев, – Ванцову совершенно необязательно знать, чем я занималась без его ведома.
Наверное, мое появление в здании родимой милиции можно сравнить с налетом фурий или гарпий на ничего не подозревающее население. По крайней мере сержантику Славке показалось именно так, когда я влетела в двери и воскликнула:
– Ванцов еще здесь?
Испуганный Славик ошалело взирал на меня, всегда такую вежливую и сравнительно тихую, и не мог поверить в преображение. А я тормошила его:
– Слава, все в порядке! Мне нужен Ванцов.
– Он у себя в кабинете, – опомнился сержант на вахте. Больше ничего не спрашивая, я привычным путем дошла до Лешиного кабинета и стукнула в дверь.
– Ну? – очень «вежливо» прозвучал голос бравого следователя, и я, распахнув дверь, прошла в его кабинет. Устало опустившись на стул, тут же заявила:
– Это я. Мне нужна твоя помощь.
– Саша, тебя учили правилам поведения в общественных местах? – невозмутимо поинтересовался Ванцов. Я отмахнулась, гордо заявив, что, безусловно, учили, но дело сейчас не в этом, и попросила:
– Леш, можно мне просмотреть заявления об ограблении и кражах, которые к вам поступали, нераскрытых, естественно?
– Тебе от сотворения мира, то есть со дня создания нашего отдела, или как? – съехидничал Ванцов. Я задумалась. В самом деле, если Волощенко связан с ворами – когда он впервые столкнулся с криминалом? И что в этом может обнаружиться полезного для меня? Вот в чем вопрос…
Чтобы перестраховаться, я на всякий случай попросила заявления за последние пять лет. И с ужасом представила, что сон этой ночью мне не грозит – придется перерыть горы бумаги. Причем ночь я проведу в отделении милиции, что радости тоже не прибавляет. Ведь Ванцов не позволит забрать документы домой.
Я поведала следователю свое желание и спросила на всякий случай:
– Леш, а можно заявления взять с собой?
– Сашечка, это до-ку-мен-ты! – как маленькой, наставительно заявил Ванцов. – И я не могу позволить частному лицу забрать их. Ты вообще понимаешь, каков объем этих бумаг?
Я промолчала, и Лешка поплелся в архив за ними. Ну и ладно, значит, будет мучиться вместе со мной – не оставит же он бедную Александру в собственном кабинете на всю ночь?
Пока Лешки не было, я успела пообщаться с мамочкой и сказала, что скорее всего не появлюсь сегодня. Также заверила ее, что со мной Ванцов и я сижу в милиции, а следовательно, ничего случиться не может. Маман обвинила меня в несознательности, причем посочувствовала бедняге Ванцову, но отнеслась к моему предупреждению довольно спокойно. И напоследок заметила, что, если нам не суждено сегодня увидеться, завтра она уезжает до конца недели. Из ее довольно сумбурных объяснений я поняла: что-то произошло у мамочкиной подруги.
Наконец совесть моя была чиста, и теперь я смогла спокойно закурить, ожидая Ванцова.
Лешка вернулся, еле видный под кипой тонких картонных папок, и плюхнул все это богатство передо мной на стол.
– Благодарю вас, глубокоуважаемый сэр, – мило улыбнулась я. – Вы очень любезны.
– Сашка, ответь мне на два вопроса. Когда ты будешь это читать? – мрачно спросил Леша, закуривая и сбрасывая пепел в переполненную пепельницу.
– Сегодня ночью, – невозмутимо ответила я, и лицо Ванцова побагровело. Надо заметить, ему красный цвет не идет – это беда большинства рыжих людей. Чтобы разрядить обстановку, я напомнила: – Ты говорил о двух вопросах. Какой же второй?
Леша сообразил не сразу, но все же пришел в себя и, кажется, почти смирился с необходимостью провести ночь на работе.
– А почему тебе так срочно понадобились заявления по кражам? Неужели завтра утром этого нельзя было сделать?
– Завтра утром будут другие дела, – легко ответила я, раздумывая, сказать ли ему о гараже Волощенко и своей находке. Потом решила просто намекнуть – если ничего не подтвердится, хоть будут пути к отступлению: узнала случайно. – Лешик, кстати, Волощенко же дальнобойщик. Может быть, у него есть машина? Тогда должен быть и гараж.
Ванцов непонимающе уставился на меня.
– Сашка, что ты имеешь в виду?
– Ну, не знаю, – неопределенно ответила я. – Просто неплохо бы проверить всю собственность, принадлежащую убитому. – После чего спросила: – А как идет расследование?
– Да никак, – поморщился Ванцов. – Никто ничего не видел, не слышал, не знает. Боюсь, Сашенька, это очередные висяки. А у тебя?
Я пожала плечом и погрузилась в изучение бумаг. Приходилось каждое заявление прочитывать от начала и до конца, а пострадавшие, к моему неудовольствию, нередко были чересчур многословны. Ванцов тем временем что- то писал за своим столом.
Стрелка на часах приблизилась к полуночи, а я все читала. Украли телевизор, обчистили квартиру, пропали часы… Никого не видели или не успели рассмотреть…
Ванцов не выдержал долгого молчания и спросил:
– Кофе будешь?
– Буду, – кивнула я, отрываясь от бумаг. – И курить тоже буду.
Я решила устроить маленькую передышку и, внезапно вспомнив, что голодна, нахально заявила Леше:
– И поесть бы тоже не отказалась.
Он удивился такой наглости, но, ничего не сказав, просто вышел за дверь, оставив меня наедине с ворохом папок.
Как ни странно, спать не хотелось. Говорят, у человека, увлеченного работой, такое нередко случается. Значит ли сие, что мне действительно по вкусу труд детектива? Что-то сомнительно.
Спина начала затекать. Я поднялась, немного размялась и походила по кабинету, затягиваясь сигаретой.
Наконец Лешка вернулся с двумя большими кружками кофе и где-то раздобытыми бутербродами, и мы разделили скромный ужин или уже чересчур ранний завтрак на двоих.
– И чего ради я должен все это терпеть? – тяжело вздохнул Ванцов.
– Просто ты слишком ответственный человек, – пожала я плечом, допивая кофе и снова погружаясь в бумаги, а их еще осталось немало – довольно внушительная стопка, надо сказать.
В три часа ночи Ванцов уже мирно спал, устроившись в кресле и закинув ноги на свободный стул, а я сидела и все читала, читала… Господи, как же много людей лишаются своих вещей! Что-то странное происходит с криминальной обстановкой города! А ведь я пролистала всего лишь заявления трех лет и перешла к прошлогодним.
Я лениво читала очередное заявление, стряхивая пепел мимо пепельницы – в нее он просто уже не помещался, – и корила себя за чрезмерное увлечение курением. А что делать? Жизнь такая.
«…со шрамом с левой стороны лица, пересекавшим лицо от мочки уха до уголка губы…» Мой полусонный взгляд скользнул по этой фразе, и я тут же сбросила с себя оцепенение. Значит, шрам! А что было до этого?
Я погрузилась в изучение этого заявления, датированного летом прошлого года. У некоего Матвея Алексеевича Земскова похитили несколько тысяч долларов и все документы, то есть паспорт, трудовую книжку, водительские права, аттестат и диплом об окончании высшего учебного заведения города Самары, свидетельство о рождении. В общем, все. Его оглушили ударом по голове, но очнулся он сравнительно быстро и успел заметить грабителя. Описание его подходило только одному человеку – Ламовскому Владимиру, Меченому. Это было чертовски любопытно!
Я переписала себе в блокнот полный текст заявления, отметила дату его подачи в милицию и вернулась к изучению остальных документов. Честно говоря, не могла представить себе, что человек может быстро прийти в себя после удара по голове. Видимо, череп у господина Земскова был достаточно крепким. Или ударили его недостаточно сильно. Вопрос в другом –
