— Сообразительная… Почему, кстати, ты так разъярилась из-за этих звонков?
— Потому что сейчас эта моя клиентка ничем не обнаружила, что знает Прохорова. Ты сказал, что Прохоров был связан с Дындой тесными узами. Не может тогда быть, чтобы его жена ничего о господине Прохорове не знала!
— Нет, не может, — согласился Ванцов.
— А тогда у нас получается, что Тамара Николаевна уже была осведомлена о смерти Прохорова!
— Ну, сейчас приедем, проверим, — кивнул Ванцов.
— А какой смысл скрывать? Если бы ты услышал о моей смерти…
— Тьфу, Сашка, типун тебе на язык!
— Да я к примеру… Наверное, ты бы не стал делать вид, что фамилия Данич тебе ничего не говорит?
— Ну, Данич не Прохоров… Прохоровы — распространенная фамилия!
— Ага, — согласилась я. — И все-таки, памятуя о знакомом тебе Прохорове, ты бы поинтересовался, не тот ли это самый Прохоров, который был тебе неплохо знаком?
— Сашка, чего ты привязалась к этим Прохоровым? Ты подозреваешь свою Дынду в убийстве?
— Ни в чем пока я ее не подозреваю, но… Мне кажется, ее страх за свою жизнь и убийство Прохорова могут иметь между собой связь!
Ванцов был всецело поглощен дорогой. Поэтому он коротко и равнодушно бросил:
— Может.
И все. Нет, Данич, тебя сегодня окружают черствые, равнодушные люди! Никто не хочет облегчить тебе задачу, никто не собирается протягивать руку помощи! Даже близкие друзья делают вид, будто им ничего не известно… Ну, да ладно! Сама справлюсь… Мы подъехали к мрачному серому зданию и вышли из машины.
На улице опять начинался дождь. Я поежилась, пытаясь спрятаться от холодных капель.
— Беги быстрее внутрь, — легонько подтолкнул меня Ванцов. — А то простудишься, и твой босс меня убьет, поскольку я лишу его талантливой сыщицы!
— Не убьет, — вздохнула я. — У нас теперь талантом считается Лиза… Моей пропажи он и не заметит!
Сегодня Каллистратов выжимал из себя у станка все дурные мысли. Все страхи. Все негативные эмоции…
Как будто это было можно выжать бесконечными батманами!
Нога взмывала вверх, рассекая пространство. Опускалась и снова, снова, снова — миллиард раз.
Он не чувствовал усталости. Перед глазами в тумане догадок всплывала та картина.
Когда он понял это?
Неужели все связано именно с этим нелепейшим случаем, в котором он был виноват меньше других?
Я был в этом не виноват!
Все равно никто это не слышит. Батман! Как выстрел. Сегодня или завтра тебе предстоит шагнуть в смерть, а? Владик, твое красивое тело будет гнить.
Интересно, прошибла бы сейчас Каллистратова такая волна ужаса, будь его тело не так превосходно скроено?
Он закончил «дрессировку» и теперь стоял под душем. Теплые струи воды стекали по четко вылепленным мускулам.
Где-то в отдалении разговаривали. Два голоса. Мужской и женский. Женский голос был хрупким, нежным, как у Нины.
Ни-на…
Надо же, все происходит именно сейчас. Сейчас, когда он встретился с этой хрупкой девочкой!
Он вспомнил ее распахнутые глаза и вздрогнул. Теперь он понял, на кого была похожа Нина.
— Черт побери, — озадаченно пробормотал он, потирая ладонью щеку. — А если это…
Да нет, прогнал он непрошеные мысли. Совпадение это случайное, не более того!
Он вышел на улицу.
Пустынный переулок, по которому надо сделать несколько шагов. До шоссе.
А там проголосовать — и через пять минут ты в театре.
Обычная его жизнь. Раньше его раздражала эта обыденность — хотелось чего-то более яркого, насыщенного. Хотелось ухватить жизнь за жабры. И вот сейчас, когда кто-то стоял за его спиной, как смерть, — он так полюбил свою жизнь, что был бы рад вернуть все с самого начала. Переиграть, чтобы не было той истории, настолько давней, что он почти забыл ее, и жить скромно, тихо, спокойно.
О, если бы это было возможно!
Он шел медленно, слегка наклонив голову, и считал шаги.
В театре он будет в полной безопасности.
Конечно, посвящать полностью Ванцова в свои тайны я не собиралась.
А теперь эта история меня ужасно заинтересовала.
И даже не то, что убиенный Прохоров был знакомым моей Дынды, а другое.
Почему она предпочла об этом факте умолчать?
Мы прослушали записи звонков, и я без труда определила, что один из голосов принадлежал моей Тамаре Николаевне — этакое глубокий контральто.
«А Леонид дома?» — «Его больше нет…» — «Как?!»
— Послушай, а тебе не кажется странным, что она не спросила — что же с ним случилось? Она повесила трубку… То есть она предполагала нечто подобное?
— Сашенька, это мог быть самый примитивный шок, — резонно возразил Ванцов.
— Ну, предположим, шок. Но потом звоню я, и она делает вид, будто имя Прохорова ей совершенно незнакомо. Нет, Лешка! Она что-то знает и не хочет это обсуждать.
Я вытянула из пачки сигарету.
Закурив, отследила путь дыма к потолку и попросила Ванцова поведать мне об убийстве Василия Дынды.
— Я сейчас в подробностях вряд ли вспомню, надо посмотреть в архиве.
— Но убийцу поймали?
— Смеешься ты надо мной, Данич! — фыркнул он. — Это была чистой воды заказуха, и где у нас заказуху раскрывают? Убили. На пороге родного дома. Когда выходил из машины. Сработали четко, шума никто не слышал. Глушитель, сама понимаешь…
— Если вдуматься, Прохорова тоже убили из пистолета с глушителем, — задумчиво сказала я. — Никто ведь ничего не слышал, а?
— А музыка? Она так орала, что никто бы и не смог ничего расслышать.
— А как убийца оказался в квартире?
— Следов взлома обнаружено не было. Ключи тоже не теряли, по крайней мере, Римма так утверждает. Но тебя-то ведь Дында интересует? Или я не понял?
— Если Прохоров был знакомым Дынды, получается, что его личность мне тоже интересна, — нагло ответила я.
— А почему, кстати, мадам Дында обратилась к тебе?
Вот он удивится, если я сообщу ему, что Прохоров тоже обращался! Только не ко мне, а к Лизе Борисовой!
— Преследование ей мерещилось, — ответила я, продолжая раздумывать, надо ли говорить Лешке, что Прохорова преследовали тоже. — Сначала я отнеслась к ее бредням без должного серьеза. Но теперь, в свете новых событий, придется пересмотреть свое чересчур легкомысленное отношение к Дындиным бедам… А то ее тоже убьют, и буду потом век чувствовать себя виноватой.
— А если подробнее?
— Ну, ладно, — решилась я. — Дынду мою кто-то преследует. Какой-то тип в белом плаще, впрочем,
