находился два года, после чего Гайка направили на учебу в Москву — в МВТУ имени Баумана.
По окончании училища он поступает в аспирантуру химико-технологического института имени Д. И. Менделеева.
После защиты кандидатской диссертации его пригласили на Лубянку для беседы с начальником иностранного отдела ОГПУ A. X. Артузовым. Артур Христианович, ознакомившись с биографическими данными Овакимяна, задал ему несколько сложных вопросов по текущему моменту. Молодой ученый дал правильные, исчерпывающие ответы. Затем Артузов рассказал ему, чем занимается иностранный отдел, и нежданно-негаданно предложил поработать в новом самостоятельном подразделении ИНО — в научно- технической разведке.
Молодой кандидат химических наук на предложение Артузова согласился без каких-либо раздумий. 18 февраля 1931 года по решению Оргбюро ЦК ВКП(б) он был зачислен в штат внешней разведки и тем же постановлением рекомендован на работу в советское торгпредство в Берлине.
Сообщение начальника о том, что он должен вскоре выехать в Берлин и начать там работу под крышей торгпредства, ошеломило Овакимяна. Но Артузов успокоил его:
— Поверьте, Гайк Бадалович, я убежден, что все у вас будет неплохо получаться. Я исхожу при этом из того, что вы — ученый. И своей образованностью, высокой научной эрудицией, знанием английского и немецкого языков вполне можете заинтересовать подобный вам круг людей. И не только заинтересовать, но и оказать на них выгодное для нас влияние и убедить в необходимости сотрудничества с нами. То есть завербовать на материальной или дружеской основе. Это во-первых. Во-вторых, вы умеете, как я убедился при первой встрече, проявлять терпение, быть гибким, выдержанным и тактичным. А это в нашем деле — уже половина успеха. Учитывая, что в Берлине вы будете не один — там у нас работают очень опытные люди, — старайтесь консультироваться с ними по всем вопросам… Если у вас ко мне нет ничего… — Артузов приподнялся из кресла и, протянув Овакимяну руку, спокойно заключил: — Тогда ни пуха ни пера.
Через месяц Овакимян под кличкой Геннадий выехал в Германию. Несколько месяцев он вживался в новую для себя роль, изучал страну и политические процессы в ней, устанавливал нужные контакты среди немецких ученых и специалистов, при их проверке пользовался рекомендациями и указаниями «профессоров» разведки Б. Д. Бермана, А. А. Слуцкого и П. Н. Кропотова, под руководством которых начинал проходить первые курсы теории и практики разведывательной деятельности. Через восемь месяцев Овакимян завербовал первого в своей жизни агента — крупного германского специалиста по химическому аппаратостроению Ротмана, от которого стал постоянно получать информацию о строительстве новых военных объектов и о наиболее совершенных технологиях производства синтетического бензола и селитры. Добытые Геннадием документальные материалы по этим проблемам получили высокую оценку Генерального штаба Красной Армии и Научно-исследовательского института № 94 Минхимпрома СССР.
Вдохновленный первой удачной вербовкой, Геннадий стал смелее брать на контакт интересующих разведку лиц и оперативно проводить по ним проверочные мероприятия. Это позволило ему приобрести еще трех хороших источников для советской разведки: Штронга — ведущего инженера фирмы «Ауэр», Людвига — научного сотрудника фирмы «Цейс» и ученого Фильтра.[74] Поступавшая от них информация по оптическим приборам, противогазам, эхолотам[75] и средствам противохимической защиты находила благодатную почву для реализации в отечественных КБ и НИИ, разрабатывавших аналогичные темы.
Польза Отечеству от разведывательной деятельности Геннадия была в те годы огромна — он старался сделать для своей страны как можно больше. Были у него для этого неплохие заделы, и вдруг в один прекрасный день 1933 года пришла в Берлин короткая телеграмма из Центра с неожиданным для резидентуры требованием:
Сов. секретно.
т. Черниговскому.[76]
Геннадию сдать дела и откомандировать в Аттику.[77]
Не поняв, в чем дело, А. Слуцкий вызвал в свой офис на Линденштрассе резидента по Германии Б. Бермана. Но тот тоже ничего не знал о причинах отзыва подчиненного, но охарактеризовал его только с положительной стороны.
В Москве Геннадию объяснили, что в связи с установлением дипломатических отношений с Соединенными Штатами Америки руководством разведки принято решение о переброске его в Нью-Йорк для организации работы по линии НТР. Сначала он как научный сотрудник должен для прикрытия пройти стажировку в Нью-Йоркском химическом институте, поработать там над докторской диссертацией, по возможности защититься, а затем он будет переведен в аппарат уполномоченного Наркомхимпрома СССР при Амторге.
В Америку Овакимян выехал полный разных планов и по научным проблемам, и по вопросам разведки. В Нью-Йорке он быстро определился с перспективной темой докторской диссертации и в процессе работы над ней, проявляя изобретательность и находчивость, начал устанавливать и закреплять полезные контакты с нужными для разведывательной деятельности людьми. Обладая исключительной способностью входить в доверие к интересующим его лицам, Геннадий познакомился на одной из научных конференций с неким Дэвисом, имевшим свои труды и запатентованные изобретения на известных американских фирмах «Сперри инструмент компани» и «Сперри гироскоп». Развивая контакт с ним, Геннадий под удобным предлогом начал получать от него заслуживающую высокой оценки Центра научную и технологическую информацию, а затем завербовал его на идейной основе. После этого Дэвис постоянно стал поставлять разведке ценные сведения по авиационным и морским приборам, бомбоприцелам, звукоулавливателям, по телерадиоэлектронике и другие важные документальные материалы, необходимые для реализации советской военной программы.
Убедившись в надежности агента и его возможностях оказывать своим авторитетом и занимаемым положением воздействие на других людей, Геннадий впервые в практике разведки предложил резиденту П. Д. Гутцайту использовать Дэвиса в качестве вербовщика по научно-технической линии. Предложение Геннадия было воспринято резидентом с пониманием, и на свой страх и риск они решили провести подобный эксперимент без санкции Центра, опасаясь, что там могут с ними не согласиться. Надежды Овакимяна на успех этой новой формы работы с агентурой оправдались: Центр впоследствии дал «добро» на установление подобных взаимоотношений с группой источников.
Так впервые в истории советской внешней разведки начали действовать за кордоном агенты- групповоды, которые сами осуществляли подбор, изучение и проверку нужных людей, а после их вербовки с участием сотрудника резидентуры они же поддерживали и связь с ними. Первыми групповодами стали Дэвис и Звук,[79] которые провели впоследствии вербовки таких ценных источников, как Брюс, Роджер, Брайен, Хью… Дальше — больше.
1937 и 1938 годы стали звездным часом в разведывательной деятельности Овакимяна. Добытые им в эти годы документальные материалы — чертежи, схемы, расчеты, инструкции и описания по проблемам математики, физики, химии, атомного ядра и бактериологии раскрывали направления ранее неизвестных в СССР научных исследований. Для организации проведения подобных работ в Советском Союзе стали создаваться новые НИИ, КБ и секретные экспериментальные заводы. Геннадий же тем временем продолжал с присущей ему активностью разрабатывать и осуществлять операции по проникновению в американские научные центры и крупные фирмы, в которых велись серьезные засекреченные конструкторские изыскания. В характеристике, подписанной резидентом Николаем[80] и отправленной из Нью-Йорка в Центр, отмечалось:
…Геннадий является ведущим разведчиком нашей секции.[81] Его отличает большое трудолюбие, продуманность всех действий и поступков, смелость и оперативность в выполнении заданий, что позволяло и позволяет ему добиваться положительных результатов в работе с
