Скали. В результате этой встречи была предотвращена угроза возможной ядерной войны». Этим загадочным мистером «Икс» являлся резидент разведки КГБ полковник Феклисов Александр Семенович, он же Фомин А. С., он же Юджин в Великобритании и Калистрат в Нью-Йорке.
Сам Феклисов не согласен с содержанием текста на табличке.
— Думаю, что такие оценки несколько преувеличенны, — говорит он. — По своему невысокому служебному положению я и Скали, особенно если сравнивать нас с главами СССР и США, не могли взять на себя столь серьезную ответственность за предотвращение надвигавшегося военного конфликта. Я был бы горд, если бы на самом деле лично формулировал условия мирного разрешения возникшего кризиса. Скорее всего, наша встреча в ресторане «Оксидентал» могла послужить лишь толчком для принятия решения руководителями двух стран.
Так оно и было на самом деле. Хозяин Белого дома, ознакомившись с содержанием первой беседы Фомина и Скали, сформулировал условия разрешения кубинского кризиса. Затем президент поручил Скали срочно встретиться с Фоминым еще раз и от его имени попросил через советника советского посла передать руководству СССР свои компромиссные предложения. Что Скали и сделал на второй встрече в кафе отеля «Статлер».
— От кого исходила инициатива во время драматических событий октября 1962 года, — продолжает А. С. Феклисов, — это, конечно, тоже важно. Но главное все же в том, что, подойдя к краю пропасти, руководители супердержав поняли смысл того, какая страшная катастрофа могла тогда разразиться в мире. Достигнутый ими компромисс был первым в истории примером ответственного подхода двух ядерных государств к вопросам войны и мира в условиях, когда их интересы столкнулись напрямую. А если в целом оценивать значение урегулирования карибского кризиса, то оно, на мой взгляд, стало предтечей, точкой отсчета на пути к последующему достижению советско-американских соглашений по ракетно-ядерному оружию. Главное, что ни в 1963 году, ни позже не возникало новых кризисных ситуаций.
В этом диалоге Александр Семенович Феклисов выглядит больше политиком, чем разведчиком, он говорит «я был бы горд, если бы…». Но никаких «если бы»! Ему есть чем гордиться: когда стране нужны были секреты атомного оружия, он успешно добывал их сначала в Нью-Йорке, потом в Лондоне. А подошло время спасать мир от угрозы применения этого же оружия — и он помог преодолеть тот короткий промежуток времени в истории, в период которого война была близка и реальности. Проявив тогда политическую волю, решительность и выдержку во имя спасения мира, он своим непосредственным участием в погашении карибского кризиса помог людям земного шара дожить до более светлого времени, когда новой реальностью стало осознание невозможности применения такого оружия.
Я просмотрел двухтомное досье № 34 375 на Феклисова А. С. и обнаружил, что за пятьдесят лет своей службы и работы по вольному найму в разведке он был свидетелем разработки атомного и водородного оружия, не только был причастным к урегулированию мирового кризиса, связанного с возможностью применения этого оружия, но и участником создания трех документальных телефильмов о советской внешней разведке. Кроме того, он являлся прототипом главного героя пьесы Федора Бурлацкого о карибском кризисе, которая в течение пяти лет шла на сцене Московского театра сатиры. Что 27 января 1989 года А. С. Феклисов участвовал и выступал на международном симпозиуме по октябрьским событиям 1962 года. Что тогда он снова, через 27 лет, встретился со своим бывшим визави, прилетевшим в Москву в составе американской делегации, Джоном Скали, который на последнем закрытом заседании «круглого стола» сказал: «Я внимательно прослушал выступление Александра Фомина о характере и содержании наших дискуссий в октябре 1962 года. Я уважаю мистера Фомина и согласен с ним, что мы сыграли значительную роль в то время…»
На страницах того же досье рассказывается о встречах А. С. Феклисова в США — с В. М. Молотовым и Н. С. Хрущевым, с послом К. С. Уманским и великими русскими композиторами С. В. Рахманиновым и А. Т. Гречаниновым, со всемирно известными дирижерами Артуро Тосканини и Бруно Вальтером, выдающимся басом Полем Робсоном и с одним из крупнейших социологов двадцатого века, патриотом своей Родины Питиримом Сорокиным, о котором В. И. Ленин в свое время писал как о прогрессивно мыслящем человеке и что на него следует обратить особое внимание всех коммунистов; в Великобритании — с писателем Бернардом Шоу и А. Я. Вышинским, с министрами иностранных дел Англии и Франции Э. Бевином и Д. Бидо.
В последние двенадцать лет до ухода в отставку А. С. Феклисов тоже не сидел сложа руки, он все время работал: сначала — заместителем начальника Краснознаменного института по подготовке иностранцев к разведывательной деятельности, готовил для них лекции и учебные пособия на английском языке, потом вел научно-исследовательскую работу в области разведки, результатом которой стала успешная защита диссертации на звание кандидата наук. После выхода на пенсию он, по совету К. М. Симонова, занялся литературным трудом. И, кстати, тоже успешно: два года назад в московском издательстве «ДЭМ» в серии «О разведке и шпионаже из первых рук» вышла его первая книга «За океаном и на острове».
И вот недавно, 15 июня 1996 года, к многочисленным наградам разведчика Александра Семеновича Феклисова — двум орденам Трудового Красного Знамени, двум — Красной Звезды, ордену «Знак Почета» и Отечественной войны II степени — добавилась еще одна, самая высокая: за выдающийся вклад в обеспечение безопасности нашей Родины ему присвоено звание Героя Российской Федерации.
… Он стал разведчиком в 26 лет. Родился в Аккермане в 1913 году.
После окончания школы трудился на сахарном заводе в Большой Грибановке Тамбовской губернии, потом перебрался в Москву и устроился там чернорабочим. Затем стал строителем и слесарем. В 1933 году поступил в полиграфический институт. Окончив его, распределился на картографическую фабрику имени Дунаева. Не успел он проработать и года, как его вызвали на Старую площадь…
На третьем этаже здания ЦК ВКП(б) за длинным столом кабинета № 316 сидели трое крупных немолодых уже мужчин. Один из них — позже Яцкову стало известно, что это был начальник внешней разведки НКВД Павел Михайлович Фитин, — обратил внимание на закрепленный на лацкане его пиджака значок парашютиста.
— Это что у вас? Для украшения или как? — начал он ознакомительную беседу.
— Нет, значок честно заработан мною.
— И сколько же вы совершили прыжков?
— Около тридцати, — коротко ответил немногословный, угловатый Яцков.
— Прекрасно! А какой вы язык изучали?
— Немецкий.
— Тоже неплохо…
Все трое внимательно всматривались в сосредоточенное бесхитростное лицо Яцкова.
Прощупывающая беседа длилась почти сорок минут.
Кандидат на службу в органы НКВД произвел приятное впечатление.
— Вы нам подходите, — заключил Фитин. — Но сначала вам придется поучиться. Ждите, вас вызовут.
Яцков ждал долго: лишь через полгода кто-то позвонил в партком фабрики и попросил передать, чтобы он прибыл 5 июня к 9 часам утра к Планетарию на Садовом кольце с необходимыми для учебы вещами.
5 июня к Планетарию подъехала крытая брезентом «полуторка», и Яцкова вместе с еще несколькими молодыми людьми доставили в разведывательную школу, располагающуюся в добротном деревянном доме на окраине Балашихи.
Парашютные прыжки Яцкову в разведшколе не понадобились, знание немецкого языка — тоже: он попал во французскую группу (его готовили для работы в Париже). Целый год Яцков усердно изучал новый язык, но и он[149] не понадобился ему: Францию оккупировали фашисты, а советское загранучреждение, под крышей которого ему предстояло вести разведывательную деятельность, закрылось. Ему предложили поработать в американском отделении, а потом поехать в Нью-
