Лариса тут же разделась и, заперев дверь, рухнула на кровать. Заснула она мгновенно.
Утром она проснулась достаточно поздно. Оглядевшись вокруг, она тут же вспомнила всю вчерашнюю пирушку. В доме стояла абсолютная тишина. Открыв дверь, она вышла в коридор и прошла в ванну, чтобы хоть немного умыться. Там она обнаружила несколько спящих прямо на ковре людей. Перешагнув через них и наспех умывшись, Лариса решила, что нужно еще наведаться в столовую и хоть что-то перекусить перед обратной дорогой.
Поднявшись на второй этаж, она снова чуть не споткнулась о кого-то. Добравшись до столовой и заглянув в нее, она расхотела завтракать: две пары голышом спали прямо на столе, среди салатов и бокалов.
«Нет, в такой обстановке я есть не буду, — твердо решила она. — Ладно, не умру, позавтракаю в отеле».
Она спустилась вниз и, никем не замеченная, вышла на улицу.
Через два часа она уже была в центре столицы. Расправившись с завтраком, она поехала в район Парка культуры, чтобы встретиться с Юлией Евгеньевной Рыбаковой, некогда бывшей подругой Анастасии Горецкой.
Глава 4
Дом, где жила Юля Рыбакова, представлял собой обычную высотку с вахтером при входе. Внимательно осмотрев Ларису, вахтерша опустила очки на нос и дребезжащим голосом спросила:
— Вы к кому?
— К Рыбаковой, — бросила Лариса на ходу.
Но бабулька снова углубилась в свое вязание, и ей, похоже, было абсолютно до лампочки, к кому идет эта женщина. Вопрос больше был задан для проформы, из любопытства.
Лариса поднялась на огромном лифте с зеркалами на одиннадцатый этаж и вскоре вышла в довольно большой холл. Нужная ей квартира находилась слева. Она нажала на звонок и принялась ждать. Ожидание продлилось довольно долго, и, как показалось Ларисе, дверь ей открыли неохотно.
На пороге стояла неопрятно одетая женщина, с торчащими в разные стороны волосами и с огромными, на пол-лица, очками, которые, по мнению Ларисы, делали ее просто уродиной. От такого зрелища Лариса слегка растерялась, приоткрыв рот. Женщина же, состроив ко всему прочему кислую физиономию, не собиралась проявлять инициативу в общении и равнодушно смотрела на пришедшую.
— Могу я видеть Рыбакову Юлию Евгеньевну? — спросила наконец Лариса.
— Вы ее уже видите, проходите, — отходя от двери, тусклым голосом произнесла женщина. — Проходите туда, — махнула она рукой в неопределенном направлении, а сама скрылась за ближайшей дверью.
— Я сейчас, — донеслось уже оттуда.
Лариса огляделась вокруг себя. Довольно уютная прихожая была не очень большой, но отделана по последнему слову дизайна. Из-под потолка непонятным образом распространялся мягкий свет, окутывая мебель как бы теплым покрывалом.
Гостиная также резко контрастировала с образом хозяйки, только что представшей перед глазами Ларисы. Мягкая мебель, явно из какого-нибудь элитного салона, была стилизована под Францию XVIII века, тяжелые шторы на окнах создавали эффект таинственности и полумрака. Даже огромный телевизор был обрамлен старинной рамкой и совершенно не портил интерьер.
— Ну вот и я, простите, что заставила вас ждать, — раздался голос вернувшейся Рыбаковой. — Просто я никак не могу войти в эту роль, вот и хожу как пугало.
Лариса обернулась на голос и второй раз за короткий промежуток времени открыла рот.
Теперь перед ней стояла очень красивая и ухоженная женщина, с гладко зачесанными волосами, с большими зелеными глазами, с чувственным ртом и тонкой ниточкой бровей. На ней был длинный халат с широкими рукавами, выгодно подчеркивающий ее слегка располневшую фигуру. Теперь можно было с уверенностью сказать, что это и есть хозяйка всего этого антиквариата. Довольно улыбнувшись от произведенного эффекта, она села в кресло и жестом предложила гостье сделать то же самое. Лариса тут же буквально утонула в его недрах.
Рыбакова, дотянувшись до журнального столика с резными ножками, взяла пачку сигарет и, достав одну, прикурила ее от золотой зажигалки. Передав пачку Ларисе и выпустив дым, она откинулась на спинку кресла и извиняющимся тоном объяснила:
— У нас скоро премьера, а у меня никак не получается эта кошелка. Просто беда какая-то. Представляете — у женщины есть все: деньги, муж, дети, а она ходит, как выдра ощипанная. Как же так можно совершенно махнуть на себя рукой! В конце спектакля она, правда, все-таки вспоминает, что она женщина, но только после того как у мужа появляется любовница. В общем, ничего интересного, — махнула она рукой.
Рыбакова снова затянулась сигаретой и стряхнула пепел в хрустальную пиалу.
— Так чем я могу быть вам полезна? — с любезной улыбкой осведомилась она.
— Я из Тарасова. Меня зовут Лариса Котова, — представилась Лариса.
— Ну, как зовут меня, вы знаете, — улыбнулась Рыбакова. — Так чем я могу помочь?
— Понимаете, я журналистка и пишу статью об актрисах, закончивших наше училище и работающих в тарасовских театрах.
Юлия Евгеньевна удивленно подняла брови.
— Но я никогда не делала ни того ни другого, — сказала она. — К тому же в вашем городе, к своему стыду, конечно, я никогда не была. Говорят, что там необыкновенно красиво.
— Если честно, меня интересует личность Анастасии Горецкой, — прервала Лариса витиеватые комплименты ее родному городу. — Вы же были с ней знакомы?
Рыбакова задержала во рту дым, давая таким образом себе время для раздумий. Потом она выпустила его колечками и только после этого ответила:
— Да, я ее знала. И даже очень близко, но это было так давно…
— Но может быть, вы помните, с кем она тогда общалась особенно близко?
— Давайте лучше перейдем на кухню, — предложила хозяйка, — заодно и кофе попьем.
Лариса была не против подобного предложения, и они вскоре переместились на просторную кухню, которая была отделана под дерево.
Рыбакова быстро сварила кофе и разлила его по малюсеньким чашечкам. Чинно отхлебнув один глоток, она начала говорить:
— Это было чудесное время. Мы были молоды, полны оптимизма и радужных надежд. Я и сейчас все это вспоминаю с удовольствием. Настя была очень красива. В ней уживались, по моим понятиям, совершенно несовместимые вещи: она была холодна и высокомерна, но одновременно непосредственна и ужасно наивна. У нее была способность удивляться и радоваться буквально всему. Ей, кстати, сулили большое будущее… Да, у Горецкой было много романов. Каждый раз она влюблялась на всю жизнь, но через месяц, а то и раньше она об этом забывала, и все начиналось сначала. Очень серьезно у нее было только с Антоном Неводовым. Слышали, может быть? Он пишет стихи.
Лариса кивнула. «Да, не только слышала, но и видела, совсем недавно и в очень интересной ситуации», — с ехидцей подумала она.
Рыбакова тем временем продолжала:
— Дело даже шло к свадьбе. Но… как это обычно бывает, что-то там не сложилось. Весь курс за них переживал. Очень красивая пара была. Да они, кажется, из Тарасова оба и перевелись.
— Да, это так. И никто не знает, почему у них все распалось?
Рыбакова посмотрела на Ларису слегка насмешливым взглядом, словно решая, стоит ли продолжать говорить или нет. Наконец природная женская болтливость взяла свое:
— В общаге Настя познакомилась с каким-то там конголезцем или бенинцем, точно я не знаю, из университета Патриса Лумумбы, — в интонациях Рыбаковой промелькнули осуждающие нотки. — Она
