Ларису неожиданно потянуло на глобальные обобщения. «Да, некоторые сборища сродни толпе, которая в свою очередь напоминает пороховую бочку. Только поднеси к ней спичку, как она взорвется всплеском экстремизма, — подумала она. — И удивляйся потом, откуда в обществе такая агрессивность!»
— Ура! Наконец-то его посадят! Лет десять о нем ничего не услышу! — восклицала Нонна Леонидовна.
— А может быть, и расстреляют, — мерзко подблеял ей верный муж Александр Иванович.
— Тем лучше! Представляешь, Сашенька, какие мы теперь счастливые! — не унималась Харитонова. — Сама судьба пришла на помощь.
И она чмокнула на радостях своего супруга в лобик. Вероника и Либерзон вели себя более сдержанно, негромко перебрасываясь между собой какими-то фразами. Что касается Панаева, то он после того как выкрикнул, что он ни в чем не виноват, вдруг махнул рукой и снова опустился на свое место.
— Господа, я думаю, что надо вызвать милицию! — вновь напомнила о себе Лариса, пытаясь перекричать мать и тещу Панаева.
Она старалась не встречаться взглядом с Сергеем, поскольку понимала, что сейчас отношение его к ней может быть только негативным.
— Я думаю, что детали случившегося установят именно органы, — добавила Лариса.
— Ура, еще раз ура! Виновник будет наказан! — Торжеству Нонны Леонидовны не было предела.
— Какая ты подлая! — с горечью произнесла Мария Ильинична, глядя прямо в лицо свахе.
— Чья бы корова мычала! — огрызнулась та. — Воспитала убийцу!
— Да пошла ты! — неожиданно вялым голосом возникла в разговоре Ирина, которую, видимо, задели эти слова.
Но главным в конфликте все же было противоборство родителей Сергея и Вероники, поэтому на вежливый посыл на три буквы в исполнении алкоголички Ирины никто не обратил внимания. Нонна Леонидовна и Мария Ильинична готовы были вцепиться друг в друга. Чуть было не началась женская драка, бессмысленная и беспощадная. Однако подоспевшие Панаев-старший и строгий адвокат Либерзон стали растаскивать женщин по разным местам.
Когда свара улеглась, Вероника спросила Ларису:
— Неужели мы сдадим его в милицию? Представляешь, какие пойдут разговоры?! Ведь он по закону еще мой муж.
— Сама виновата, — гаркнула из своего угла Нонна Леонидовна. — Сколько раз тебе говорила — разводись, разводись! А тебе хоть кол на голове теши… Впрочем, и новый твой муж мне не очень нравится.
Роман Исаакович скептически взглянул на потенциальную тещу, усмехнулся уголками рта, но ничего говорить не стал и дипломатично промолчал. Должно быть, он понимал, что в ее словах не было ни грана здравого смысла.
— Да, надо звонить в милицию, — подал голос Дмитрий Федорович.
Он, пожалуй, был единственным, кто сохранял невозмутимость и спокойствие, если не считать Ларису и не принимавшего никакого участия в разборке пятнадцатилетнего Николая.
— И так уже подозрительно будет выглядеть, почему мы так долго не звонили.
Либерзон, поймав взгляд старшего Панаева, кивнул и подошел к телефонному аппарату.
А Лариса продолжала наблюдать за Сергеем. С одной стороны, его вялое поведение могло показаться изощренным хладнокровием и желанием якобы скрыть свое нервное состояние. Но Лариса все- таки больше видела во всем этом следствие усталости.
Тут Котову тронула за рукав Вероника и улыбнулась загадочной улыбкой, по которой сложно было понять, что у нее на уме.
— Мама просто раздражена, — сказала она. — В последнее время она вообще ненавидит мужчин.
— Это почему?
— Как бы тебе это сказать… Бывшим красавицам нелегко думать, что у них не будет больше поклонников, любви и счастья. Знаешь, какая она была в молодости — грациозная и изящная!
Котова удивленно подняла брови. Сейчас, глядя на эту тумбообразное мясное желе, сложно было себе это представить. Но она не стала спорить и, кивая в такт словам Вероники, продолжала наблюдать.
Либерзон, уже было собравшийся набрать номер телефона, вдруг обратил взгляд на Панаева. — Серега, конечно, положение не ахти какое веселое, — произнес он. — Но я постараюсь тебе помочь. Мы спишем все на психическую недееспособность. У тебя же есть в конце концов статья 8Б, по которой ты не служил в армии. Ведь так, Мария Ильинична? — он обратился к матери.
— Что такое 8Б? — удивленно спросила Вероника.
— А ты разве не в курсе? — в свою очередь удивилась Лариса.
— Что он не служил в армии — в курсе. Только не знала почему. Меня это не очень интересовало.
— 8Б означает невротическое развитие личности с неустойчивой компенсацией, — с энциклопедической точностью процитировал Либерзон. — В принципе, ничего особо страшного. Но помочь в системе защиты может. Кстати, ты мне ничего не говорила о том, что твой муж состоял на психиатрическом учете.
— Но я не знала об этом!
— А Роман знает… — заметила Лариса.
— Роман — его лучший друг, — со смешанным оттенком гордости и зависти произнесла Вероника. — Вернее, бывший друг.
— Ладно, сейчас не время рассуждать об этом.
Панаев, совершенно раздавленный, в том числе и заявлением Либерзона, сидел, обхватив руками голову. Вдруг он повернулся к Ирине.
— Ты мне тоже не веришь, сестренка?
— Я ничего не знаю. Я боюсь… — сделала круглые глаза Ирина.
Потом она вдруг встала и порывисто, насколько позволяло ей состояние опьянения, убежала в соседнюю комнату. Некоторое время спустя оттуда донеслись сдавленные рыдания.
— Понятно, — зловеще прошептал Сергей. — Никто мне не верит. Даже ты, мама.
Вдруг неожиданно в его поведении проскользнули элементы экзальтации и даже какой-то театральности, и Сергей с надеждой и каким-то отчаянием посмотрел на Марию Ильиничну.
— Я, сынок, всегда верю в тебя. Даже если ты и виновен, мать всегда поймет и всегда простит. Мать, Сереженька, бывает одна, — Мария Ильинична посмотрела на сына умиленным и одновременно трагическим взглядом.
В глазах у нее стояли слезы… А Либерзон тем временем вызывал милицию, предварительно оговорив со всеми присутствовавшими, что на месте преступления, то есть в квартире Панаева, они появились только что.
Котова вздохнула и посмотрела на часы. С момента звонка в милицию прошло двадцать минут. Похоже, первая часть расследования подходит к концу. И прошла она довольно насыщенно — в течение нескольких часов, не выходя из помещения, в английском, так сказать, стиле, она узнала многое. Но еще многое предстоит узнать. И для этого, конечно, придется слегка подвигаться. Но это будет скорее всего завтра — Лариса почувствовала, что от умственной работы она устала. Ей было необходимо побыть одной и подумать.
В этот момент на лестничной площадке послышались торопливые шаги мужских ног, обутых в тяжелые ботинки.
Нонна Леонидовна, заслышав звонок в прихожей, радостно рванула навстречу милиционерам.
— Наконец-то. Здравствуйте. Проходите и забирайте его! — с привычным для себя театральным пафосом воскликнула она.
— Возьми себя в руки, мама! — прикрикнула на нее Вероника.
— Совсем в моей семье меня не понимают, — махнула рукой Харитонова и стала объяснять молодому,
