и все вокруг. Как отвратительные в своей белизне стены, квадратные белые тумбочки, белый потолок… Как и все, она приносила белый шприц, несущий боль. И никто не знал, что все-таки она не такая, как все. Ее глаза иногда становились голубыми, и было понятно, что это она прячет рыжего щенка, за которым охотятся все остальные. Но она никогда не признавалась, что это действительно так. И спрашивать было нельзя.
Нужно молчать. Нельзя произносить вслух ничьих имен. Иначе белое обманчивое равновесие, несущее боль, а затем равнодушие, нарушится, и все накроет черный ужас, и придет черный человек, и все повторится. Если не молчать. Если хоть кто-нибудь узнает, что все дело в одном рыжем щенке, и надо только его спасти, и все будет хорошо. Тогда черный человек умрет в муках, оставив после себя только горстку серы. И у нее всегда будут голубые глаза. И разрушится этот белый-белый с ослепительной болью мир. Обрушатся белые стены, покроется трещинами и рассыплется в пыль белый потолок, и на небе опять засияет теплое солнце. И они возьмутся за руки и пойдут вместе смотреть новый мир.
Нужно только держаться, нужно молчать и не поддаваться обманчивому белому свету, окружившему со всех сторон. И тогда все будет хорошо, обязательно все будет хорошо…
Глава 7
В этот вечер Лариса Котова напилась. Напилась до чертиков, до фиолетовых козявок, до… А пошло все к черту!
Она сидела в баре и чувствовала, что встать уже не может. Что именно она пила последние полчаса, вспоминалось с большим трудом. Примерно с таким же, как попытка сфокусировать взгляд на очередном посетителе бара. В памяти осталось лишь название первого напитка, с которого все и началось, — джин «Гордонс». Джин Котовой не нравился никогда. Но сейчас ей захотелось именно его. Может быть, в этом было подсознательное желание таким абсурдным образом отомстить Котову, для которого это был любимый напиток.
К сожалению, джин не помог залечить душевную рану. Потом был коньяк. Этот… Ну, не важно какой. Потом виски… А что же было вслед за ними?
Этот вопрос так и не нашел ответа в мутной и хмельной голове почти разведенной женщины, празднующей свою свободу. Однако время было уже позднее и не мешало бы подумать о доставке себя, любимой, до дому, до хаты. Заплетающимся языком Лариса потребовала себе телефон.
— Ал-ло. Это ты, Нилов?
— Ты где? — Голос Валерия был встревоженным. — Уже второй час ночи. Что с тобой? Ты где?
— Я пью! — гордо заявила ему Лариса, при этом едва не упав со стула. — Где я? — Этот вопрос предназначался уже официанту. Тот бодро назвал адрес и, видя, что клиент готов занять пустую нишу под столом, мягко взял телефон из ее рук и продиктовал адрес.
Лариса не помнила, как дождалась приезда Нилова, не помнила, как он оттранспортировал ее к себе домой, раздел и уложил в постель. Она еще ни разу в жизни не напивалась до такого состояния.
Утро было страшным. Гадким. Омерзительным. И помимо жестоких мук похмелья Ларису мучили стыд и совесть.
«Ну надо же было так нажраться? — вопрошала она себя, лежа в одиночестве на кровати с мокрым полотенцем на голове. Нилов спал на диване. — Нет! Я решительно не понимаю Котова — зачем он пьет каждый день и каждый же день мучается? Или не мучается? Или все не так?»
Впрочем, искать ответы на эти, безусловно, важные жизненные вопросы Ларисе стало вдруг недосуг: она почувствовала недвусмысленные позывы и рванула в туалет.
Нилов хозяйничал на кухне. Вид его был хмур, взгляд — осуждающ. Впрочем, на Ларису он даже не посмотрел.
— Ой, как же мне плохо, — простонала Котова, вползая на кухню, но молчание было ей ответом. — Скажи, Валер, я дура?
— Тебе сказать «нет» или сказать правду? — ехидно произнес Нилов, не поворачивая головы. И добавил: — Конечно, дура! Ибо не можешь пить — не пей.
— Ой, я сейчас, — и Лариса вновь скрылась за дверью санузла.
После заботливо предложенного Валерием огуречного рассола Ларисе и впрямь полегчало. Полегчало настолько, что в голову стали возвращаться мысли, спешно эмигрировавшие накануне в неизвестном направлении. Правда, смотреть на пищу Котовой было все еще трудно.
— Если тебе интересно, есть свежая информация, — равнодушно произнес Нилов, но было видно, что он уже не сердится и совершенно искренне ей сочувствует.
— Да, конечно. Отпустили Игоря? — встрепенулась Лариса.
— Пока нет. Но Малофеева нашли. Скажу больше — все оказалось именно так, как я тебе говорил.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла Лариса.
— А то, что Коридзе тоже обнаружили, — загадочно, словно на что-то намекая, сказал Нилов.
Мысли хотя и начали возвращаться в похмельную голову Котовой, но способность управлять ими к Ларисе возвращалась довольно медленно.
— При чем здесь Кориандр?
— При том, что Малофеев и Коридзе — пидоры! — заявил Нилов торжественным тоном. — Я же говорил, а ты сомневалась! У меня нюх на этих «сексуальных меньшевиков».
— Малофеева задержали? Допросили? Где он сейчас? — все же смогла спросить Лариса.
— О-о-о! Да тебе уже лучше, — засмеялся Валерий Васильевич.
— Ладно-ладно, Валера, когда-нибудь и ты будешь лежать в постельке и головка у тебя будет бо-бо. Вот тогда я над тобой и поизмываюсь, как ты надо мной сегодня.
— Хорошо, обязательно. Но этого еще нужно дождаться. А обнаружили их на даче у твоего разлюбезного Кориандра. За оч-чень интересным занятием. Закончить им не дали и обоих препроводили в отделение. Господина Малофеева сразу допросили.
— И что?
— Ничего. Понимаешь, Котова, абсолютно ничего. Оказывается, Илья Константинович «двоякодышащий» и в доме, где проживал безвременно почивший Стас, у него живет любовница. Мастер маникюра в одном из салонов красоты. Мы проверили — все чисто. Он целые сутки торчал у нее, никуда не отлучался и вышел только на следующий день, когда ты его заметила. Так что у Малофеева — алиби. Какие будут предложения?
— Предложения будут обязательно. Только, сделай доброе дело, налей еще рассольчику.
После очередной порции народного «антипохмелина» Лариса поделилась с Ниловым своим предложением пообщаться с окружением Стаса и постараться выяснить, что им известно. Своими предположениями относительно скверной роли Стаса в истории с Витой Лариса пока не стала делиться, чтобы не торопить события.
— Ну что ж, — пожал плечами Нилов. — Возможно, в этом есть смысл. В квартире у Ламера нашли его записную книжку. Можно начать с отработки телефонов и адресов, содержащихся в ней.
— Конечно, идея не блестяща, но… Я только душ приму. Хорошо?
Валерий настоял на том, чтобы ехать в сопровождении машины с оперативниками. «Мало ли что может случиться», — неопределенно произнес он. Интуиция его не подвела. По указанному в записной книжке адресу оказалось заведение наподобие того, в котором Лариса отыскала Колю. Правда, на этот раз Котова скромно стояла в сторонке, наблюдая за доблестными операми, размахивавшими резиновыми дубинками. Всех обитателей притона погрузили в вызванный по рации милицейский автобус с зарешеченными окнами и доставили куда следует.
— Та-ак. Алексей Зайцев? — начал допрос первого задержанного следователь.
— Не-е. Зови меня просто Падла, — с безмятежной улыбкой поправил его парень.
— Хорошо. Значит, будем звать тебя просто Падла. Чего ж так неласково?
В кабинете у следователя, официально занимающегося делом об убийстве Виты и Стаса, помимо его
