реже. Наконец впереди мелькнул просвет, и мы вышли на открытое место.
Это было небольшое поле, буйно заросшее сорняками. Справа и слева оно граничило с лесом, а впереди упиралось в плотную стену какого-то низкорослого, но очень густого кустарника. За кустарником была видна ветхая стена высокой каменной ограды, из-за которой выглядывали верхушки деревьев. Деревья, похожие на фруктовые, в изобилии росли и вдоль внешней стороны забора. Дорога, на которой мы стояли, обегала вокруг поля и скрывалась в зеленой тени зарослей.
Судя по всему, мы видели перед собой стену старого монастыря. Где-то, рассуждая логически, должны были иметься и ворота, но мы, похоже, как и мечтал Ромка, зашли с тыла. Никаких признаков жизни пока не обнаруживалось — разве что на дороге отчетливо можно было рассмотреть рубчатые следы протектора — кто-то здесь постоянно ездил.
Мне казалось, что мы немедленно отправимся искать ворота или, на худой конец, какую-нибудь дырку в заборе, но у Виктора были свои планы. Я с большим любопытством наблюдала, как он разворачивает поперек дороги колючую ловушку, присыпает ее пылью и вообще старается замаскировать почти до полной невидимости. Когда он закончил и отступил в сторону, любуясь делом своих рук, я с пониманием спросила:
— Око за око?
Он серьезно покачал головой и туманно пояснил:
— Так будет лучше.
Мне тоже казалось, что так будет неплохо, особенно если на шипы налетит тот варвар, который оставил меня без колес. Вообще же задумка Виктора, конечно, преследовала совсем другую цель. Тот, кому есть что скрывать, может и сам постараться скрыться — в самый неподходящий момент. Шипы могут в какой-то мере нарушить его планы.
Избавившись от своего груза, Виктор отобрал у меня бинокль и, спрятавшись в листве, принялся дотошно и невыносимо долго обозревать окрестности. Пожалуй, от жары и скуки я могла рядом с ним заснуть, если бы не обнаружившаяся неожиданно еще одна неприятность — здешние кусты были буквально нашпигованы комариными полчищами, и стоило на миг прекратить двигаться, как эти полчища тут же обрушивались на вас с таким воем и звоном, что волосы вставали дыбом.
Я мгновенно превратилась в насмерть запуганное, безумное существо, которое постоянно шипит, вскрикивает и бессмысленно машет руками, за что удостоилась от Виктора весьма жесткого замечания. На него самого комары, казалось, не действовали абсолютно, отчего мои собственные страдания сразу же показались мне во сто крат горше.
Однако под суровым взглядом бывшего армейского разведчика мне пришлось смириться и ограничить свою активность только одним отчаянным шипением, которое я издавала всякий раз, как комар впивался в мою многострадальную плоть — то есть беспрерывно. Никогда не думала, что эти твари могут в таких количествах существовать в сухом, прожаренном солнцем лесу — для меня это явилось настоящим откровением. Но, может быть, все дело было в близости Монашьего пруда, хотя никакими иными признаками оно пока не подтверждалось.
Время, потраченное Виктором на осмотр местности, показалось мне вечностью. Наконец он опустил бинокль и посмотрел на меня. Он ничего не сказал, но в глазах его появилось что-то похожее на сочувствие. Наверное, комариное племя хорошо поработало над моей внешностью. Самому-то Виктору было хоть бы что, а я просто физически ощущала, как мое лицо горит огнем и раздувается наподобие воздушного шарика.
Виктор махнул рукой, призывая меня следовать за ним. И осторожно пошел вперед, раздвигая руками ветки орешника. Он двигался, не выходя из зарослей, параллельно покрытому сорняками полю, видимо, намереваясь обойти его стороной.
Этот план не понравился ни мне, ни комарам, которые просто пришли в неистовство. Расценив наше вторжение в их владения как злостную агрессию, они обрушились на нас всей своей мощью. Одновременно из-под каждой ветки вылетало, наверное, по миллиону комаров сразу. Вся эта живность мигом набивалась в уши, в глаза, мешала дышать. Я поняла — еще минута, и мой распухший труп останется лежать в кустах орешника на окончательное съедение крылатых убийц.
— Все! — сказала я решительно. — В разведчики я не гожусь, думайте обо мне, что хотите! Забирай свою аппаратуру, а я пойду дальше, как все нормальные люди — по дороге. Иначе скоро вместо главного редактора вы получите дочиста обглоданный скелет. Может быть, вас это и устраивает, но имиджу газеты это наверняка повредит… Я не могу этого допустить.
Собственно говоря, от дороги мы уже удалились на порядочное расстояние, и возвращаться через комариные заслоны я не собиралась. У меня была мысль срезать путь через заброшенное поле. Я вручила Виктору его фотоаппарат вместе с тяжеленным объективом, сказала: «Встретимся через два часа у машины», и уже сделала шаг, чтобы вырваться из негостеприимных джунглей, но в этот момент Виктор схватил меня за руку и втащил обратно. Я не успела даже возмутиться — Виктор приложил палец к губам и кивнул куда-то в сторону.
Я услышала ровный шум мотора, а сквозь просветы в листве увидела, как из-за деревьев на другом конце поля выскочила знакомая зеленая «Волга». Огибая посевы сорняков, она устремилась по дороге к лесу. Я невольно подумала о Ромке, который вряд ли еще успел добраться до шоссе. На сердце у меня стало беспокойно и тоскливо, точно я заранее была убеждена, что эта самая «Волга» битком набита головорезами. Почему я это вообразила, не знаю — должно быть, комары на меня так подействовали.
Но я напрочь забыла, какой сюрприз ждет «Волгу» на границе леса. Поэтому даже вздрогнула от неожиданности, когда через некоторое время из-за деревьев донесся характерный звук лопнувших шин и визг тормозов. Только тут до меня дошло, что местные жители наступили на собственные грабли, и теперь должно было начаться самое интересное.
Поскольку зеленая «Волга» нас опередила, к этому моменту в монастыре уже должны были знать о нашем приближении. Теперь, после того как их собственная ловушка неожиданно сработала против них же, эти люди поймут, что мы совсем близко. Вопрос был в том, что они теперь предпримут.
Это зависело прежде всего от того, есть ли им что скрывать. Судя по тому, что эти ребята забрались в такую даль, скрывать было что. Значит, нам не следует проявлять легкомыслие. Этими мыслями я как раз собиралась поделиться с Виктором, но он уже знаком показал, чтобы я оставалась на месте, а сам нырнул в заросли и абсолютно бесшумно пошел обратно к дороге. Он словно растворился в зелени орешника, а я осталась один на один с тучами кровожадных комаров.
Кроме их звона, я ничего вокруг не слышала. Молчал лес, тихо было за каменной стеной, и даже с дороги, где только что потерпела аварию «Волга», не доносилось ни звука. Можно было подумать, что я попала в райский уголок земли, где царит вечный покой и блаженство.
Может быть, так оно и было в те времена, когда в этих краях обосновались мирные монахи. Наверное, тогда даже комары были не такие злые, с отчаянием думала я. Откровенно говоря, мое терпение было уже на исходе. Есть обстоятельства, которые человек не в силах преодолеть — его потолок терпения, так сказать. Мне казалось, что сейчас бы я предпочла иметь дело со змеями.
Вокруг же ничего абсолютно не происходило. Не было видно ни Виктора, ни тех людей, что сидели в машине. Никто так и не появился на дороге, ведущей к монастырю. Куда они все подевались?
В такие минуты человеку начинает казаться, что все его бросили, и он обижается на весь свет. На самом деле это, конечно, самообман, с помощью которого человек пытается оправдывать свое малодушие. Мне это удалось — может быть, не с первой попытки, но достаточно быстро.
А дальше все покатилось, словно под горку. Я не стала подбирать оптику, которую Виктор сложил в кустах, мол, все равно ведь я не умею с ней достаточно хорошо обращаться, безо всяких затей выскочила из зарослей орешника и прямо через поле пошагала к монастырскому забору, уже нисколько не заботясь ни о какой конспирации.
По правде говоря, в этот момент я испытывала почти неземное блаженство. На открытом месте тоже были комары, но эти жалкие одиночки не производили на меня никакого впечатления — ведь я вырвалась почти из ада!
Увлеченная новыми ощущениями, я почти не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Правда, мне казалось, что я по-прежнему не вижу нигде ни одной живой души. Наверное, поэтому у меня складывалось впечатление, что и меня никто не видит.
Ничего особенного я совершать не собиралась — просто хотела обойти вокруг забора и посмотреть,
