состоятельные.
Мы свернули к дому Можайского и замедлили шаг, чтобы осмотреться в незнакомом месте. Если ориентироваться по порядковым номерам, то особняк Можайского должен находиться через десять- одиннадцать домов. Эта улица ничем не отличалась от остальных, все было одинаковым и однообразным, если не смотреть на великолепие построек. Заблудиться в поселке не составило бы большого труда, если бы на многих воротах не было табличек с номерами домов.
Являться сразу к Дмитрию мне не хотелось, так как, во-первых, веского повода для разговора с ним не было; а во-вторых, нас с Виктором вполне могли увезти отсюда в милицейской машине за вторжение на чужую территорию. Поэтому я решила воспользоваться помощью соседей, едва мы подошли к особняку Можайского. Благо что напротив его хором приютился скромненький одноэтажный коттедж, хозяин которого, судя по отделке и старенькому забору, был не очень богатым человеком. Я сообщила о своем решении Виктору, который тут же согласился со мной.
На участок Можайского, который казался совсем безлюдным, мы сделали вид, что не обратили внимания; я только мельком заметила, что ему принадлежал двухэтажный коттедж, отделанный цветным кирпичом, и пошли к скромному особнячку напротив. Я нажала на кнопку, расположенную на решетчатой двери ворот, и почти сразу к нам вышел пожилой мужчина, который попутно старался накинуть на себя курточку. Он не производил впечатления, как мне показалось, состоятельного гражданина.
— Вам кого? — спросил он, вплотную подходя к калитке и, не дожидаясь нашего ответа, открыл ее.
— Мы хотели бы поговорить с вами. — Я заметила, что мужчина совершенно не заботится о безопасности своего имущества, раз безбоязненно открыл незнакомым.
— Проходите, — пригласил он нас.
Мы взошли по ступенькам к входной двери, которую хозяин любезно распахнул перед нами, прошли в дом и оказались в широком коридоре, куда уже после нас зашел и хозяин дома. Он вопросительно смотрел на нас, ничуть не удивившись нашему вторжению, и, наверное, думал, о чем это мы собираемся с ним разговаривать. Мужчине было за шестьдесят, лицо его, покрытое сеткой морщин, приветливо улыбалось. Я решила, что в общих чертах ситуацию можно обрисовать и тут, в коридоре, а то наша бесцеремонность в отношении совершенно незнакомого человека была бы просто некрасивой.
— Ольга Юрьевна Бойкова, — представилась я, желая услышать в ответ имя радушного хозяина.
— Борис Ильич, — ответил он, а затем, подумав, стоит ли говорить еще и свою фамилию, добавил: — Федорцов.
— К сожалению, мы вынуждены просить у вас помощи! Простите за бесцеремонность! — начала я. — Мы интересуемся не вами, а вашим соседом, который живет напротив…
— А Константин Александрович в настоящий момент находится в городе, — перебил меня владелец дома, — поэтому вам не удастся сегодня с ним встретиться.
— По этой причине мы и пришли к вам, — объяснила я Федорцову, который еще не понял, что нам от него нужно. — Его особняк находится под охраной фирмы «Крепость», а мы с разрешения руководства этого агентства негласно наблюдаем за некоторыми сотрудниками этой фирмы, выявляя их профессиональные качества.
— Так вот что за два молодца у Можайского в доме гостят! — обрадованно заметил пенсионер. — Они приехали еще вчера вечером, как только хозяин отбыл, и находятся там сейчас. Я-то думал, что это какие- то друзья Константина Александровича, а на самом деле вон оно как.
— Скажите, а это не один из них? — я достала фотографию Дмитрия и протянула ее Борису Ильичу.
— У меня зрение не очень хорошее, поэтому могу и ошибиться, — засомневался владелец дома. — Да и расстояние приличное между нашими домами.
— Нам требуется ваша помощь, так как именно из вашего особняка мы хотели бы понаблюдать за этими людьми, — попросила я мужчину, который уже и сам догадался, что от него требуется. — Конечно, может быть, нам надо было бы следить из салона автомобиля, но я даже и не предполагаю, сколько может продлиться наше наблюдение!
— Да что вы, я не возражаю! — согласился владелец дома без лишних разговоров. — Только не уверен, что вам будет удобно, так как у меня, к сожалению, только окна столовой выходят на дорогу, то есть на особняк Можайского, и расстояние до него приличное. Вам будет сложно разглядеть что-то подробно, а сейчас уже и темнеть начинает.
— У нас нет другого выхода, а если в вашем доме найдется бинокль или что-то подобное, вы очень облегчите нашу задачу, — решила я и уже начала снимать куртку. Моему примеру последовал и Виктор, который скинул свою сумку с плеча, аккуратно поставил ее рядом, так как там был фотоаппарат, и стал стягивать с себя обувь. Мы прошли в столовую, которая располагалась слева по коридору. Не торопясь, осмотрелись, так как хозяин дома ушел куда-то вглубь, видимо, подыскать бинокль. С тем, что хозяин этого дома оказался таким гостеприимным, нам явно повезло — вести наблюдение из помещения гораздо удобнее, чем из салона автомобиля. Комната оказалась не очень большой, но достаточно просторной, вообще в доме было уютно и чисто. Мебель была совершенно новой, что говорило о том, что хозяин поселился здесь совсем недавно. В столовой стоял большой покрытый лаком деревянный стол и резные стулья. Здесь же небольшой шкаф-сервант, в котором была расставлена посуда. Пол вместо привычного линолеума или коврового покрытия радовал глаз лакированной доской. В таком доме просто не могло не быть хозяйки, которая так любовно обустраивала свое гнездышко.
— Вот, это вам подойдет, — вернулся Борис Ильич и подал нам подзорную трубу. — У меня осталась, когда еще внучок был маленьким. А сейчас стал взрослым, вот она у меня в дальнем углу и пылится.
— Спасибо. — Я аккуратно взяла из его рук прибор и передала Виктору, который сразу же стал ее наводить.
— У вас очень уютно в доме! — сделала я комплимент Борису Ильичу.
— Когда моя жена была еще жива, она любила заниматься домом, — смущаясь, сказал хозяин дома. — Здесь мы с ней иногда отдыхали, когда сын разрешал. Он у нас стал очень важным и напокупал полно таких домишек — этот отдал нам, потому что ему наш поселок не очень нравится. Он хотел купить для себя особняк на Волге, а этот нам оставил, только напоследок до ума довел. А жена у меня как раз в это время и умерла, так что я живу теперь здесь в одиночестве.
Собеседник пошел на кухню, вход в которую был отсюда, из столовой.
— Вы чай пить будете? — крикнул хозяин, позвякивая чашками.
— Не откажемся, если можно, — согласилась я и заглянула к нему. — Мы вам обязательно заплатим за беспокойство, не переживайте.
— Не надо мне ничего, — резко отрезал Борис Ильич. — Зачем? Сын мне хорошо помогает, я не бедствую, а больше мне и не надо. Вот век свой спокойно доживу, а тогда и на покой пора.
Хозяин дома разлил по чашкам чай и принес их в столовую на подносе, достав из серванта две вазочки с вареньем и печенье. Я села пить чай, чтобы уважить хозяина, а Виктор тем временем наблюдал за домом Можайского. Мне тоже были видны его окна, даже не надо было вставать.
В ожидании мы провели почти час. На улице стало темно, поэтому охранники в особняке зажгли свет, а вот шторы на окнах они не задвинули, что было нам на руку. Дом просматривался практически весь полностью, исключая только одну, заднюю комнату. Особняк Можайского казался в темноте почему-то больше по площади, чем он был на самом деле. Небольшой двор около него, который вмещал еще и гараж, не освещался, зато фонари вдоль улицы горели очень ярко.
Даже без подзорной трубы было видно все, что происходило в доме Можайского, поэтому я оставила прибор Виктору. Но странно: окна были освещены, а охранников нигде не было видно. Уверенности в том, что Дмитрий находится в доме, не было, так как мы с Виктором его не видели. Прошло уже достаточно времени, а наше наблюдение не приносило никакого результата. Я уже подумала, что дом вообще пуст, а свет горит просто так, для отвода глаз.
— Борис Ильич, придется вам помочь нам, если, конечно, вы не против, — попросила я хозяина, который за время нашего чаепития поведал нам историю своей жизни от рождения до смерти жены. — Мы не можем убедиться в том, что охранники еще находятся в доме. Вполне возможно, что их там нет, поэтому вам на правах соседа нужно выманить их.
