молодыми людьми короткое совещание и опять села в кабину. Похоронщики устроились в кузове рядом с гробом, и дверцы фургона с треском захлопнулись. Из выхлопной трубы вырвался голубоватый дымок, и скорбный экипаж задним ходом выехал с больничного двора.
Мы дождались, пока он развернется и отъедет метров на пятьдесят, а затем устремились за ним. Фургон покатил к центру города, поэтому можно было не опасаться, что на нас обратят внимание: движение на улицах было достаточно интенсивное. Главное было — не потерять фургон где-нибудь на перекрестке, но Виктор был опытным водителем и без труда сохранял оптимальную дистанцию.
Когда мы пересекли центр города и повернули за фургоном к Северному микрорайону, стало ясно, на какое кладбище мы направляемся. Теперь можно было не торопиться и не висеть на хвосте у фургона: он все равно уже никуда не мог от нас деться.
Поэтому перед выездом на трассу Виктор притормозил и позволил похоронщикам уйти в отрыв. Вполне возможно, эта предосторожность была не лишней — в этой части города машин было мало.
Мы подъехали к воротам кладбища как раз в тот момент, когда гроб с телом Татьяны Михайловны извлекли из фургона. На помощь двум молодцам, которых мы уже видели, пришла еще парочка — в таких же казенных торжественных костюмах. Мы догадались, что эти приехали сюда на грузовике, в кузове которого стояли свежепокрашенная оградка из металлических прутьев и надгробие, сваренное из стального листа.
Процессия, состоящая из четырех служащих фирмы и одинокой племянницы, направилась к воротам. Водитель грузовика меланхолически смотрел ей вслед, готовый в любую минуту тронуться с места, — он просто ждал, когда гроб отнесут подальше. В зубах у шофера дымилась сигарета.
Мы развернулись и остановились на почтительном отдалении. Возле кладбища уже стояло несколько легковых машин, и на их фоне наша «Лада» не бросалась в глаза. Мы решили дожидаться здесь.
Уже окончательно было ясно, что на погребение не явятся ни коллеги по работе, ни другие родственники Самойловой, если они, конечно, существуют в природе. Церемония не афишировалась — это было ясно. Мог ли быть здесь где-то поблизости тот человек, с которым мы схватились во дворе на Садовой? Я его присутствия не наблюдала, да и зачем ему было забираться в такую даль?
Место вокруг довольно голое, пустынное и ровное. Слева в отдалении темнели силуэты городских кварталов, справа за невысоким забором тянулись ровные ряды могил. Растительности было немного, и за обрядом захоронения можно было наблюдать, даже не выходя из машины.
Одновременно с Самойловой хоронили кого-то еще. Церемония тоже была достаточно скромной, но все-таки человек пятнадцать присутствовали. На их фоне одинокая фигура племянницы выглядела особенно одиноко и траурно. Впору было прослезиться.
Вторые похороны закончились раньше. Провожавшие человека в последний путь, разбившись на небольшие группки, медленно выходили с кладбища и рассаживались по машинам. Вскоре площадка возле ворот опустела. Остался только фургон фирмы «Погост» и мы.
— Давай отъедем, — предложил Виктор. — Подождем на въезде.
Мне и самой не нравилось, что мы торчим здесь, как бельмо на глазу. Племянница Самойловой с ее острым взглядом сразу обратит на нас внимание. А кто знает, может быть, ее предупредили о любопытной парочке, которая всюду сует свой нос? Не дожидаясь, пока племянница закончит свои дела, мы поехали обратно. На первом перекрестке, свернув к недавно выстроенному жилому дому, мы остановили машину и стали ждать.
Похороны не самое быстрое занятие, но племянница Самойловой, похоже, не любила терять времени зря. С тетушкой она простилась в рекордно короткий срок, и уже минут через двадцать мы увидели на дороге приближающийся траурный фургон, за которым с некоторым отрывом пылил пустой грузовик.
Когда фургон подъехал к перекрестку, мы с облегчением увидели в кабине рыжую голову племянницы — платок она уже сняла и о чем-то деловито договаривалась с водителем.
Пропустив их немного вперед, мы пристроились к хвосту фургона, намереваясь сопровождать его до тех пор, пока племянница не сойдет. Водитель грузовика, который теперь шел за нами, отнесся к этому совершенно равнодушно: это было видно по его лицу.
Мы не знали, как племянница договорилась с фирмой, но надеялись, что ее доставят с кладбища прямо домой. Это очень облегчило бы нашу задачу: не пришлось бы долго выяснять личность этой женщины и адрес.
Доехав до центра, фургон свернул к центральному рынку и притормозил неподалеку от входа. Стоянка здесь была запрещена, и нам пришлось проскочить еще метров двадцать, прежде чем мы остановились.
Через заднее стекло я видела, как племянница, покинув фургон, поспешно направилась к зданию рынка. Фургон тут же продолжил движение, и стало ясно, что женщина уже не вернется.
У нас с Виктором даже не было времени договориться. Я велела ему ехать в редакцию и выскочила из машины едва ли не на ходу. Племянница, естественно, не собиралась меня дожидаться и уже скрылась за огромными дверями крытого рынка. Чтобы не потерять ее окончательно, мне следовало поторопиться.
Почти бегом я пробилась через толпу ко входу и влетела в торговый зал размером с хороший стадион. Здесь у меня сразу разбежались глаза: все вокруг было забито народом. Сотни людей непрерывным потоком двигались вдоль бесконечных прилавков, которые ломились от изобилия продуктов. В воздухе стоял непрерывный гул, складывающийся из множества голосов и шарканья ног. Запах фруктов щекотал ноздри.
Остановившись неподалеку от входа, рядом с торговцем цветами, я принялась напряженно осматриваться по сторонам, выискивая рыжеволосую фигуру в черном платье. Если это был не намеренный маневр, она не могла далеко уйти. Наконец мне повезло: в одном из рядов среди толпы покупателей мелькнула рыжая прядь. Я тотчас направилась в ту сторону, стараясь не выпускать ее из поля зрения. Подобравшись поближе, я убедилась, что не ошиблась — это действительно была племянница Самойловой. Она с деловитым видом приценивалась к связке спелых бананов, которые тяжелыми гроздьями громоздились на мраморном прилавке. Большой полиэтиленовый пакет в руке племянницы был уже до половины заполнен: похоже, она намеревалась основательно затариться. Может, собиралась устроить поминки по безвременно скончавшейся тетушке?
Выбрав бананы, племянница расплатилась, бросила гроздь в пакет и не спеша направилась дальше. Я потихоньку шла за ней, прячась за спинами покупателей. Женщина меня не замечала, и я настолько осмелела, что подобралась к ней совсем близко. Это едва не закончилось для меня плачевно.
Когда племянница, снова притормозив, принялась выбирать себе апельсины, к ней неожиданно сзади подошел человек и буквально навис у нее над плечом. Я не сразу поняла, кто это. Сработал стереотип — я все время держала в голове образ мужчины в коричневом пиджаке. А он оказался сегодня в сером.
Редкие волосы на его голове были прикрыты белой бейсболкой. На носу торчали черные очки. Правая щека казалась воспаленной и слегка опухшей. Сообразив наконец, что к чему, я невольно подалась назад.
В последний момент мне показалось, что этот тип положил в пакет племянницы какую-то бумажку и что-то коротко ей сказал. Женщина никак не отреагировала, словно и не заметила никого у себя за спиной. Но у меня не было сомнений: она все прекрасно слышала.
А в следующую секунду мне уже было не до нее, потому что человек в сером пиджаке вдруг повернулся и быстро пошел в мою сторону, ловко лавируя между толкающимися на пути покупателями.
Я постаралась сделаться как можно незаметнее, втянув голову в плечи и отвернувшись к прилавку, словно меня ничего сейчас не интересовало, кроме сыра и масла, которые оказались у меня под носом. Когда же я рискнула опять посмотреть по сторонам, мужчина исчез.
Но хуже всего было то, что исчезла и племянница. Я поспешно начала пробираться к тому месту, где она только что стояла, но было уже поздно. Женщины и след простыл.
Для верности я еще послонялась по торговым рядам, но, сколько ни вертела головой, на глаза мне не попалось ни одной рыжей шевелюры. Вероятно, племянница уже давно покинула рынок через боковой выход.
Итак, опять все нужно было начинать сначала. В принципе, был шанс найти эту особу через похоронное агентство. Возможно, ее адрес и фамилию запомнили в морге. Но все это было лишней тратой времени. Мне оставалось ругать себя на все корки. Единственным положительным эффектом от моей
