хорошенько все обдумать.
Глава 12
С утра в здании вокзала было еще относительно прохладно — солнце не успело прогреть огромную коробку из стекла и бетона. Но у людей, спозаранку занявших место в очереди за билетами, вид был такой, будто они парились здесь уже сутки. Впрочем, может быть, так оно и было.
Что привело меня сегодня сюда, я и сама толком не знала. После того как Кряжимский поделился свежей информацией об ограблениях, меня охватило чувство, похожее на отчаяние. Так красиво выстроенная цепочка рассуждений вдруг оказалась под большим сомнением. Я не признавалась в этом вслух, но в душе начинала склоняться к мысли, что все эти дни мы двигались по ложному следу. Обиднее всего казалась та мысль, что в попытке состязаться с милицией мы, безусловно, проигрываем.
Правда, сдаваться мы не собирались. Как бы то ни было, а на руках у нас были кое-какие факты. Записка с адресом Григоровича, двусмысленное поведение Самойловой и не менее двусмысленная ее же смерть, загадочный человек с ножом, деловитая племянница, возникшая словно только для того, чтобы спрятать концы в воду… Все они сплетались в опасный подозрительный клубок, невольно подталкивающий сравнить его с клубком змей. Симпатичного доктора Трофимова я намеренно не упомянула заодно со всеми — скорее всего он был всего лишь своего рода жертвой, хотя и не ясно было, согласится ли с таким утверждением закон.
Одним словом, мне было очень жаль расставаться со своей версией. Что-то в ней несомненно было. Накануне мы все хорошенько обдумали, как предлагал Кряжимский, но ничего лучше не придумали, как заняться выяснением личности племянницы Самойловой. Этим должен был заняться Виктор — он для этого отправился сегодня в бюро ритуальных услуг. Многое должно было прояснить заключение экспертизы, но оно еще не поступало. Сергей Иванович пообещал еще раз наведаться к своему знакомому.
А я после некоторых сомнений решила заглянуть с утра на вокзал. Именно вокруг этого заведения строилась вся наша версия, и мне еще раз захотелось взглянуть на него своими глазами, а возможно, и побеседовать с Алевтиной Николаевной.
Я бесцельно бродила по переполненному залу ожидания, разглядывая пассажиров, охранников в голубой униформе, останавливаясь возле пестрых киосков, торгующих газетами, напитками и бесполезными, но заманчивыми безделушками. Если бы меня спросили, что я надеюсь найти, вряд ли я смогла бы дать четкий ответ. Наверное, речь могла идти только об интуиции.
Пожалуй, самым осознанным моим желанием было взглянуть на рабочее место Татьяны Михайловны. Конечно, в этом желании не было никакого смысла: Татьяна Михайловна теперь не имела никакого отношения к тому, что творится на грешной земле, да и место ее было занято. Наверняка и табличку с ее именем убрали куда подальше.
И все-таки я с большим любопытством стала обходить кассы одну за другой, наблюдая за работой строгих неулыбчивых женщин в синей железнодорожной форме, которые без передышки выполняли одну и ту же монотонную работу: щелкали клавишами компьютера, пересчитывали деньги и вручали истомившимся пассажирам хрустящие железнодорожные билеты.
Те, кто стоял в очереди к очередному окошечку, посматривали на меня ревниво и недоверчиво, подозревая в желании пролезть на халяву, но потом, видя, что никаких реальных действий с моей стороны не предвидится, они успокаивались и теряли ко мне интерес.
А я в который раз поражалась, какое количество людей стремится куда-нибудь уехать. Создавалось впечатление, что за три летних месяца все население города проходит через чистилище, называемое вокзалом. Почему в таком случае не становится меньше людей на улицах, совершенно непонятно.
Я потолкалась в очередях возле пяти касс и перешла к следующей. Здесь на меня опять стали коситься, а одна полная дама, страдающая от духоты и обливающаяся потом, раздраженно посоветовала мне встать в конец очереди. Любезно поблагодарив за совет, я ответила, что никуда не еду. Это невинное замечание почему-то всех рассердило, и мне подсказали, что в таком случае я не должна мешаться у всех под ногами.
Мне не хотелось ввязываться в беспредметные споры, и я уже собиралась двинуться дальше, как в этот момент произошло нечто, заставившее меня оцепенеть. На первый взгляд ничего особенного не случилось — просто от кассы отошел мужчина, до этого закрывавший своей широкой спиной все окошечко. В могучих руках он бережно сжимал только что купленные билеты, и лицо у него при этом было счастливое, как у ребенка.
Но я смотрела на него только какую-то секунду. А потом мое внимание приковала личность кассирши, обозначившаяся в окошечке. Очередной пассажир тут же закрыл ее своей спиной, но этого короткого мига мне вполне хватило, чтобы понять, кто это. За стеклянной перегородкой в форменной синей тужурке сидела племянница Самойловой!
Меня даже в жар бросило. Несмотря ни на какую интуицию, к такому повороту дела я была не готова. Почему-то образ племянницы в моем воображении решительно не связывался с железнодорожным ведомством. То, что она, образно говоря, продолжит дело своей тетушки, явилось для меня настоящим откровением.
Сначала я даже не поверила такой удаче. Чтобы убедиться, не мерещится ли мне, я осторожно подобралась поближе к кассе и посмотрела через стекло на сидящую за компьютером женщину.
Никакой ошибки — это была она! Рыжие волосы, сосредоточенное деловое лицо, полноватая фигура — передо мной была племянница Самойловой собственной персоной. К счастью, она была слишком занята, чтобы обращать внимание на посторонних, иначе мой лихорадочный любопытствующий взгляд наверняка насторожил бы ее.
Пора было убираться. Но прежде я взглянула на табличку, висящую за стеклом. «Вас обслуживает кассир Гуськова Любовь Дмитриевна». Итак, отныне племянница обрела имя. Теперь ей от нас не спрятаться.
Я повернулась и стала выбираться из очереди. Наверное, у меня тоже было очень счастливое лицо, потому что пассажиры смотрели на меня с подозрением. И только отсутствие у меня в руках билетов заставило их удержаться от возмущенных замечаний. Не исключено, что они принимали меня за сумасшедшую.
Перейдя в другой конец зала, я стала думать, что делать дальше. Сейчас я была слишком возбуждена, чтобы мыслить логически. Прежде чем строить планы, мне нужно было посоветоваться с коллегами. Но уже в тот момент в моей голове забрезжила некая смутная идея: мне просто не хотелось обдумывать ее на бегу. Чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, я решила еще разок заглянуть к старшему кассиру Алевтине Николаевне. После некоторого размышления я решила, что не стану сообщать ей о смерти Самойловой. Судя по всему, кассир Гуськова не стала этого делать, и мне тоже не стоило спешить.
У меня были серьезные подозрения, что Гуськова не только не сообщила о смерти тетки, но вообще не ставила никого в известность о родстве с ней. Зачем ей это было нужно, в общем-то было понятно: если бы на кого-то из них падало подозрение, то это подозрение автоматически распространилось бы и на родственницу.
Но мне было любопытно, каким образом и как давно эти две милые родственницы оказались в штате вокзала. О Татьяне Михайловне я уже кое-что знала. Теперь я решила выяснить кое-что и о ее племяннице.
Алевтина Николаевна узнала меня сразу.
— Вы опять к нам! — расплываясь в улыбке, констатировала она. — Очень приятно! Но теперь-то уж вы точно собрались ехать — угадала? И то верно — когда же отдыхать, как не летом! Я и сама бы, но такая запарка…
— Опять не угадали, Алевтина Николаевна! — вздохнула я. — Не получается у меня отдыхать. Тоже, как вы выразились, запарка…
— Понятно, — сказала она. — Значит, опять по работе? Все про Самойлову пишите?
— Да вот подумала над вашим предложением, — слукавила я. — Может быть, действительно стоит
