все разложим по полочкам.
Мы вернулись в комнату.
– Значит, так, давай я попробую все кратко повторить. Проверим, правильно ли я поняла. – Я положила полностью докуренную сигарету в пепельницу, взяла следующую и, не прикуривая ее, а действуя как бы указкой, начала перечислять: – Ты подошла ровно в шесть, как тебе и было передано в той записке, которую продиктовал твой Ромео.
– Сволочь, – кивнув, подтвердила Маринка.
– Пока не важно, – махнула я на нее «указкой», – ты позвонила. Значит, отпечатки остались на кнопке звонка.
– Верно, – сказала Маринка.
– Не мешай, дай сосредоточиться! Затем ты открыла дверь. Оставила отпечатки пальцев на ручке. Вошла и, наверно, что-то крикнула. Ну вроде: ку-ку, мой птенчик, твоя бабочка прилетела…
– Тебе легко ехидничать! – обиженно проворчала Маринка, взяла за горлышко бутылку водки, сняла стаканчик и налила в него немного. – А я тут водку глотаю! Как ее только мужики пьют?!
– Не знаю! – опять отмахнулась я. – Ты говоришь, что горло у Инги было перерезано, да?
– Верно, – согласилась Маринка, сморщилась и выпила. – Там прямо, как второй рот был раскрытый… – добавила она упавшим голосом и уже, не сдерживаясь, тихо завыла, уронив лицо в ладони.
Я посмотрела на нее чуть ли не с озлоблением. Потом вытерла пальцами проступившую испарину у себя на верхней губе и, приняв решение, встала и пошла в коридор к телефону. Не помня наизусть номер, я полистала лежащий рядом с телефоном на полочке блокнот и, держа его открытым на нужной странице, начала нажимать кнопки.
– Оля, подожди! – закричала мне из комнаты Маринка. Она тоже выбежала в коридор и дрожащими руками попыталась вырвать телефонную трубку из моих рук.
– Ты к-куда звонишь?! – заикаясь, бормотала она, плохо соображая, что делает. Ей сейчас было просто страшно.
– Да успокойся ты! – крикнула я, немного испугавшись ее вида: глаза вытаращены, вены на шее вздуты. Фильм ужасов… – Я звоню Виктору! Кому же еще я могу звонить?! – с расстановкой произнесла я.
– Какому Виктору? – переспросила Маринка, ослабив напор и совершенно непонимающе вытаращившись на меня.
– Нашему Виктору, какому же еще? Или ты уже совсем забыла обо всех, кроме Миши?
– А зачем Виктору? Почему Виктору? Что ты хочешь ему сказать?
– Пусть он тебя сегодня же отвезет в деревню к твоей тете, вот зачем, – ответила я, отобрав наконец трубку и слегка повернувшись спиной к Маринке, чтобы лишить ее возможности опять покуситься на нее.
Виктор был нашим редакционным фотографом, бывшим афганцем и бывшим спецназовцем. Виктор был самым молчаливым и самым надежным парнем в мире. Когда-то они с Маринкой были вместе, но потом почему-то все испортилось и сто раз переменилось. Причем что интересно: Виктор как молчал обо всем на свете, так же промолчал и о причинах разрыва. Маринка же, умудряясь в одном разговоре затронуть бездну тем и загрузить слушателя до предела своими проблемами, говорить об отношениях с Виктором упорно не желала. Что у них там произошло – оказалось для меня тайной, сокрытой всеми возможными печатями. Но Виктор так и остался человеком, к которому всегда можно обратиться в трудную минуту и быть уверенной в нем.
После разговора с Виктором я начала собирать нужные для Маринки вещи.
– Я могла бы поехать и на автобусе, – как-то равнодушно проговорила Маринка.
– Могла бы, – согласилась я, – да только в таком деле каждые полчаса имеют значение.
Маринка впала в оцепенение и только иногда всхлипывала тихонько. Накидав в сумку все, что могло пригодиться, я вдруг выпрямилась и посмотрела на Маринку.
– А где был нож? – спросила я.
– Какой еще нож? – не поняла Маринка и огляделась по сторонам.
– Нож, которым убили Ингу, – нетерпеливо пояснила я, опять раздражаясь от ее несообразительности, – ты же сказала, что горло перерезано. Чем? Ножом, скальпелем, саблей? Где лежал этот предмет и что это было?
Маринка молча смотрела на меня и усиленно вспоминала.
– Не было ножа, – неуверенно ответила она наконец и уже тверже добавила: – Точно, не было. По крайней мере я его не видала.
В это время в дверь позвонили. Тихо ойкнув, Маринка зажала рот руками и застыла. Она была очень напугана. Я решила не искушать судьбу, на цыпочках подошла к двери и осторожно заглянула в «глазок».
– Это Виктор, – сказала я, разглядев стоящего за дверью. Почему-то я с облегчением вздохнула. Немного помедлив, я отперла дверь.
Виктор вошел, как всегда, молча и кивнул нам обеим. Маринка тут же прикрыла за ним дверь и заперла ее на два замка.
Виктор, посмотрев на Маринку, поднял на меня глаза; я, отведя его на кухню, все ему рассказала.
Внимательно меня выслушав, Виктор кивнул, большего от него и не требовалось.
Отправив Маринку с Виктором и строго- настрого запретив ей выезжать из деревни до моего особого сообщения, я, выключив во всей квартире свет, принялась размышлять о сегодняшних событиях.
Оставшись одна, я смогла наконец-то нормально обдумать ситуацию, в которую попала моя непутевая подруга. Хорошего, конечно, было мало. Как только будет выяснено, кто была любовница Михаила Кумарцева, то Маринку опознают и та старуха, которой она так хитро помогла донести сумку, и другие старухи, наверняка не раз видевшие ее с Михаилом. А уж мотивов ей подберут – полные карманы. И что делать? Посылать передачки и подавать кассации? От таких мыслей у меня напрочь пропал сон, хотя уже была ночь, а утром, как всегда, нужно идти на работу.
Вспомнив про работу, я по занудной своей привычке захотела узнать, сколько сейчас времени, и пошла на кухню. Включив радио, услышала, что сейчас не только полночь, но и наступила новая июньская среда. Вот тут-то я и хлопнула себя рукой по лбу.
Конечно же! Милиция наверняка вовсю допрашивает этого гадского Михаила. В убийстве жены муж всегда должен быть первым подозреваемым, так во всех детективах получается. Но этот Кумарцев – хитрая сволочь, вон он как попытался Маринку подставить! Ей еще повезло: приди она на минуту позже, и сидеть бы ей в КПЗ или как там называется следственная тюрьма? Я не помнила, да для меня это было и не важно.
Спокойно, Оля! Я сжала виски руками и начала усиленно вспоминать.
Инга каждую среду проводила в баре «Фил френд». Милиция вряд ли это знает, а вот я знаю! И еще я знаю, что нужно сделать! Пока менты будут давить из Кумарцева показания, я попытаюсь провести свое собственное маленькое расследование и начну его с того самого бара. Если Инга там бывала каждую неделю, значит, у нее там должны быть знакомые. А эти знакомые, возможно, не откажутся рассказать что-нибудь интересное про непонятные отношения Инги со своим мужем. Вот так мы, возможно, и найдем что-нибудь, что поможет отвести подозрения от Маринки и нацелить их на настоящего преступника.
Сформулировав такое решение, я внезапно ощутила облегчение. Мне, кстати, понравилось, что я каким-то конкретным делом помогла своей подруге, а не только пустым бабским сочувствием. Прикурив последнюю перед сном сигарету, я принялась обдумывать подробности своих будущих действий.
Может быть, конечно, возникшая у меня идея и была идиотской, но она меня очень даже увлекла. Завтра посмотрим, к чему это приведет. То есть не завтра, а уже сегодня.
Глава 2
Мне показалось, что я не спала всю ночь, только изредка впадая в легкую дремоту. Несмотря на это, я встретила наступившее утро бодрой и активной, вскочив с дивана за несколько минут до начала стервозного пиканья будильника. Это хорошо: утро началось со счетом один – ноль в мою пользу.
После холодного душа и быстрого завтрака я начала собираться на работу.
– И не только на нее! – напомнила я себе громко и оглянулась на вешалку в коридоре, обдумывая, что лучше сегодня надеть на себя.
Вспомнив подробности вчерашнего разговора с Маринкой про Ингу Кумарцеву, я прошла в свою комнату и взяла с письменного стола лакированную коробочку с бижутерией. Если я надену браслет на руку, а цепочку на ногу – подумав так, я почувствовала, что краснею! – тогда приятельницы Инги скорее поверят, что и я одна из них.
Не понимая точно, что я вкладываю в понятие «одна из них», я все-таки решила, что поступаю правильно. К тому же иногда бывает полезно немного сменить имидж, как мне говорила когда-то Маринка. А уж она в этих делах всегда была подкованная.
Обдумав эту перспективную мысль, я надела белую шелковую юбку, по всему полю которой шел очень изысканный геометрический рисунок. Наверх – такую же блузку. Для комплекта пришлось взять белую сумку, а на ноги надеть сабо. Посмотрев в зеркало, я сама себе понравилась. Между прочим – это самое главное!
Ансамбль дополнили темные очки в черной оправе. Я еще раз осмотрела себя, прошлась расческой по своим светло-русым волосам и вздохнула: все хорошо, все аппетитно, а где же твоя личная жизнь, Оленька?!
На работу я приехала на такси и еле досидела до обеда за своим рабочим столом, терпеливо отвечая на вопросы про Маринку: уехала в деревню, тетка заболела, отстаньте.
Не зная точно, во сколько часов Инга обычно появлялась в своем баре, я подумала, что если приду туда к двум часам, то это будет нормально. До десяти вечера – обычного времени, когда Инга уже уходила домой, – будет достаточно времени, чтобы намозолить глаза персоналу и заявить о себе как о незнакомой им подруге Инги.
Когда мои маленькие наручные часики показали тринадцать часов, я оставила редакцию на Сергея Ивановича Кряжимского – самого старшего члена нашей дружной команды и вышла на улицу.
Недалеко от входа в здание редакции я
