type='note'>[1021]‘: «Я на темных полях».[1022] Остальные остаются в Вашем распоряжении.
Уважаемый и дорогой Георгий Иванович. В нашем московском «Литературно-художественном кружке» возобновляются «вторники». Есть надежда, что они будут идти пристойно. При обсуждении возможных докладов, мы вспомнили, что у Вас есть готовый труд: Анархические идеи в драмах Ибсена.[1023] Не согласились ли бы Вы сделать на эту тему доклад у нас? Размеры доклада: около часу устного чтения. Условия: возмещение Ваших расходов по приезду в Москву в размере 100 рублей. Я буду в Петербурге в скором времени, и о подробностях мы могли бы переговорить лично. Пока же хотелось бы иметь принципиальный ответ. Не можете ли Вы дать его телеграммой на мое имя с тем расчетом, чтобы я мог доложить эту телеграмму на заседании нашей комиссии в понедельник. Слово «нет» пусть означает Ваш отказ. В случае согласия, желательно знать ближайший срок, когда Вы можете сделать доклад. Слова «Согласен октябрь» я приму за Ваше согласие прочесть реферат еще в октябре. — «Согласен ноябрь» в ноябре и т. д.
Многоуважаемый Георгий Иванович. Согласно Вашей телеграмме я записал Вас докладчиком на вторник 14 ноября в нашем Московском литературно-художественном кружке. Если Ваши намерения не изменились, очень прошу немедленно выслать нам (или на мое имя, или в Кружок на имя В. В. Каллаша[1024]’) тезисы Вашего доклада,[1025] а также сообщить, когда Вы приезжаете в Москву и где остановитесь. К. И. Чуковский,[1026] читавший в Кружке вчера, говорил нам, однако, что может быть Вы не найдете возможным читать 14-го. Этим Вы поставите нас в положение затруднительное, если только не найдете себе заместителя. Таким заместителем мог бы быть Е. Аничков, который говорил мне, что у него уже есть готовый доклад, и А. Волынский[1027] или М. Волошин. Так как Вы дали нам обещание занять вечер 14-го числа, то было бы справедливо, чтобы Вы хлопотали о своем заместителе, и я очень просил бы Вас, чтобы Вы известили телеграммой, кого нам ждать в этот день. Необходимо также, чтобы докладчик немедленно выслал нам тезисы своего реферата. Для Вашего же чтения, если Вы не приедете 14, может быть предоставлен или следующий вторник 21-го, или вторник 19 декабря.
Дорогой Георгий Иванович. Во время нашей краткой беседы в Литературном кружке был я внутренне занят совсем не тем, о чем мы говорили, и поэтому отвечал довольно бессвязно на некоторые Ваши нападки. Мне хочется, пользуясь правами прежней нашей приязни, несколько обобщить, оформить мои тогдашние слова.
Вы сомневаетесь, что у «Весов» могут быть «враги слева». Но вспомните Ваши собственные слова о «Весах»: — «Согласитесь, В. Я., что „Весы“ — орган реакционный». Ведь вы говорили именно о литературном направлении «Весов» (ибо общественности «Весы» почти не касаются, а если касаются, то большей частью не в духе реакционеров, см. статьи Мережковского, Белого).[1028] Но эта Вами утверждаемая реакционность «Весов» не предполагает ли необходимо существование каких-то отношений к «Весам» — революционеров, т. е. именно «врагов слева».
Есть периоды в искусстве, когда старые преграды разрушены и новые пути проложены. Не о завоевании еще новых стран надо тогда думать, а о том, чтобы прочно обосноваться в занятой земле, сделать ее в такой же мере своим достоянием, как давние владения души. Это периоды, когда творят Софоклы, Рафаэли, Расины,[1029] Гёте (второй поры деятельности), Пушкины… И это все — не люди, повторяющие уже сказанное, но завершители. «Декадентство» и «символизм» и «новая поэзия», все эти школы — умерли (ибо нормальная истина живет, ну, лет 17, 18, самое большее 20), но то живое, что было в этих школах, теперь-то и должно дать свой росток. Простите обычное сравнение, но именно так из умершего семени вырастает стебель. Растение бывает совсем не похоже на свое семя, но вырастает оно из него. И когда колосятся нивы, время ли опять ехать с плугами?
Периоды, о которых я говорю, — это периоды, когда основываются Академии и утверждаются их правила, которые позднее становятся узами и путами, но в свое время являются и крыльями в полете, и вехами на пути. Нет сомнения, что каждой Академии наступает час, когда она должна быть разрушена для всех правил, когда они должны быть отвергнуты, для Рафаэлей, Гёте и Пушкиных — когда они должны быть осмеяны. Но истинные создатели все-таки они, «академики», а не деятели
Сознаю, насколько увлекательнее роль вечного завоевателя, вечного «кочевника красоты»[1032] («Разве есть предел мечтателям»), но, подчиняясь мигу истории, говорю, как легендарный римский легионер:
Милостивый государь Георгий Иванович. М. Ф. Ликиардопупо [1034] уже известил Вас, что по Вашему желанию[1035] имя Ваше из списка сотрудников «Весов» вычеркнуто.[1036]
К сожалению, не могу разделять Вашего взгляда на Вашу «критическую заметку» в «Перевале» о моей книге, ибо меньше всего вижу в этой заметке критики. Особенно меня удивило, что Вы позволили себе прием, совершенно недопустимый в литературе: привели несколько слов из моего частного письма к Вам.[1037] Я хотел даже по этому поводу написать письмо в редакцию «Перевала», но это значило бы придавать Вашей заметке больше значения, нежели она имеет.
Участвовать в Вашем альманахе, «по понятным Вам причинам», не желаю.
Письма Александра Блока
Многоуважаемый Георгий Иванович. Спасибо Вам за извещение о судьбе моих стихов и рецензий. Еще не видал книжки «Нового пути», не знаю, что сделали цензура и Петр Петрович.[1038]
А. Н. Шмидт[1039] приезжала в начале мая и говорила, что Вы около Подсолнечной и, м. б., приедете. Ждал Вас, пожалуйста, если будет по пути, приезжайте, я буду очень рад: сельцо Шахматово[1040] от станицы 17 верст.
