побрал, мукой… видимо, сие вина отзвука донесенной до меня беседы Куприна с Алексеем Толстым… тот спросил у неопохмелившегося возвращенца над чем он сейчас работает… Куприн мрачно ответил: «Пишу «Хождения под мухой»… глотните валерьянки с водицей — она колодезная с моего участка, местную водопроводную не пью.
— Благодарю… если я и вздремнул, то без сновидений, с некоторых пор меня покинувших… думаю, это тот самый случай, когда, как говорит один мой знакомый, подсознанка пассует перед явью реализма действительной жизни, поэтому сия привередливая дама вынуждена отдохнуть в вашем санатории, извините уж и вы меня, имени Дзержинского.
— Может быть, нитроглицеринчика?
— Нет, нет, спасибо, я вполне соображаю что к чему.
— Хотите часок-другой отдохнуть, а потом продолжим?
— Благодарю, не помешало бы.
— Дерьмо, как видите, почти вычерпано нашими золотариками и мною — такова наша работа… помещение дезинфицировано… подследственную сволочь готовят к очень важному допросу, на котором вы уж поприсутствуйте… я ведь держал вас здесь и держу не ради разделения со мной, не скрою, чисто садистического, но, согласитесь, закономерного удовольствия… неужели вы ничего такого не чувствовали?.. вы просто заслужили это зрелище — ведь оно могло вам всего лишь присниться… порадуйтесь хоть немного — так легче встать на ноги любому существу, только что подыхавшему, но вдруг ожившему… именно этого, именно инстинктивной животной радости, вызванной спасением жизни, как самому себе, я вам, Александр Владимирович, желаю.
— Резоны сказанного вами понимаю, однако, прошу простить, зрелище не по мне… я ведь привык смотреть все больше в микроскоп, а на допросы — глаз бы мой единственный их не видел… мне бы вот, слабонервному инфантилу, хотелось узнать предельно краткое содержание следующего действия.
— Удачно, очень удачно употреблено слово «резоны», пожалуй, с семнадцатого его не слышал, что странно, при этом вы в унисон отлично намекнули на нашу черную работу… не знаю, как вам, а мне в этом слове «резоны» послышалась, так сказать, резьба по живому… уверяю вас, эта падаль, этот мясник получил сполна все ему положенное и вскоре дополучит кое-что еще на очной ставке со своим не менее ублюдочным шефом… да, он получит все, что должны были получить и вы, и — берите повыше… так что ни преступления, ни наказания, следующие за ними, не должны стоять на месте, в силу поступательного движения истории — такова диалектика органов… возвратимся к вам: теоретическая, отчасти экспериментальная, словом, научная суть героического труда, как сообщили четверо взятых, затем круглосуточно проработавших референтов — это очень разные, но хорошо знакомые вам люди — сделана вами несмотря на травлю в НИИ, простите за выспренность выражения, умопомрачительно провидчески, главное, в одиночку, что есть, повторяю, геройство будней передового ума, травимого архаистами регресса науки… даже мне, профану в биологии и генетике, стало ясно, что практически вы стоите на пороге замечательно революционого открытия, чего не мог понять мясник Дерьмодень… а уж вот такого тупого зевка сама жизнь, разумеется я тоже, не простила ублюдку строительства социализма и просто последней мрази, являвшейся мандавошкой, внедренной разведками некоторых стран в систему НКВД… ваши коллеги дали подписку о неразглашении… подписка — подпиской, гляньте-ка в малявку вашего «одного знакомого»… я пока что отдам пару необходимых распоряжений своим людям.
А.В.Д. моментально просек, что это письмецо от него — от Димы!!!
«Друг ты мой дорогой, Саша, судьба такова, что все в ажур-тужуре, — хоть горлань и баритонь с эстрады «все хорошо, прекрасная маркиза, целую вас от верха и до низа»… но — шуткочки в сторону… паршивой сукой быть, ты спас мне жизнь, шкуру, главно, свободу, и сие далеко не сценическая реплика, но общеаккордный вопль сугубо душевной благодарности… Бог даст, встренемся с тобой и троекратно облобызаемся еще на этом свете, а не на том… вскоре поканаю на свободу, причем, с одной зубной щеткой, хранить которую буду до конца дней и завещаю потомству, если я его нарожаю, так как жизнь в искусстве тяжела и хлопотлива… из-за наколок придется уж вживаться лишь в роли людей полностью одетых буквально с ног до головы — что в королей и древнеримских Цезарей, что в секретарей обкомов и разной чугрени, не говоря о героях стаКановского движения, побивающих после выжирания трех граненых трудовые успехи людей трезвых и обстоятельных… днями поеду в Загорск, где поставлю свечи во здравие твое и твоей семьи со псом включительно… ни ты, ни я уже не позабудем до самой смертной минуты денечков-ноченек, спасительно проведенных вместе… приводи себя, дорогой друг, в порядок… все будет лучше, чем было, так как жизнь, повторяю, невыносимо тяжела не только на сцене… впрочем, где она легка — на луне что ли?.. обнимаю и надеюсь на встречу… это будет научно-фантастическое гулево, иначе я — не я, а четвертинка самогонки с обгунявленным горлышком».
«Очень важно не рассопливиться, не всплакнуть от радости, — подумал А.В.Д., — а с другой стороны, какого хера стыдиться подобных «мышек», «чушек», даже слез и соплей, раз даны они нам специально для такого вот взлета момента жизни — с куриного насеста прямо в рязреженные воздуха высот?» — Через пару часов за вами снова придут, Александр Владимирович, непременно поезжайте в коляске… пусть люди возят, для этого их и держат в органах… сейчас скажу главное: выменять жену и дочь, причем, с собакой, на пятерых наших идиотов и гениев бездарных провалов — никакого не составит особого труда, тем более, новый нарком уже дал добро… он большой любитель передовых наук и технологий… это важный, хоть и формальный, плюс, что Екатерина Васильевна с Верой приглашены в гости, им есть где осесть, жить, в том числе и остаться, работать, ну и так далее — не волнуйтесь за них.
— Не верю, — тихо произнес А.В.Д., лицо которого и ладони раскинутых рук, словно бы принимающих благодать, чудом ниспосылаемую свыше, выражали крайнюю степень изумления — слава Всевышнему, не на кресте страдания и смертных мук; он даже не отреагировал на многозначителные смыслы глагола «остаться», неслучайно употребленного теперь уже его шефом.
— Со-понимаю, Александр Владимирович, со-испытываю — один к одному — те же самые ваши чувства и мысли, тем не менее, переговоры с одной из зарубежных служб должны закончиться с минуты на минуту… мы, поверьте уж, поторопились… пожалуй, впервые в жизни, на зависть самому Эйнштейну, мне удалось вместить массу дел в немыслимо короткий промежуток времени… между нами, если бы с такой «околосветовой» скоростью кое-что у нас строилось, то все мы жили бы в этом самом кое-чём, обожаемом, сами знаете кем, лет уже через пяток… он, кстати, не один — несть числа слепым фанатикам, лукавствующим шарлатанам соблазнительной передовой идеи и жрецам лучезарной мечты века… если бы нас слышали, — знаете, сколько бы мне ввинтили против часовой стрелки за все эти искренние высказывания?.. покажите на пальцах, хотя нас никто не слышит… ну что вы, какая там к чертовой матери решетка?.. ни о каком червонце не может быть и речи — только к стенке, я же не колхозник, рассказавший анекдот о Ленине и Троцком… короче, не знаю почему, но вам — вам я доверяю безоговорочно… пока что забудьте о своем — к моему и к вашему неправдоподно мистическому счастью — заведомо провальном блефе насчет контрольных ключей к сути научного открытия… их, насколько понимаю, у вас не было, нет, но верю, что вы сумеете превратить свою блистательную гипотезу в, так сказать, золотой ключик к некой истине… весьма надеюсь, что однажды добьетесь всего такого.
— Правильней было бы сказать, что этого так или иначе добьется современная наука.
— Согласен, и она, так же как преступления и наказания, не стоит на одном месте, а на всех парах несется к абсолютной истине… еще раз подчеркиваю — в генетике я ни дум-дум, ни тум-тум — но даже до меня дошло, что на «мировом ипподроме» ваше почти готовое открытие действительно идет к финишу крупов на пять впереди многих «паровозов» и головастых исследований, пришпориваемых многоучеными зарубежными жокеями… так что PER ASPERA AD ASTRA! точней, пора работать, Александр Владимирович… главное, вы посрамили нашу разгулявшуюся нечисть, падаль эту, которую, к сожалению, уже невозможно вырубить до конца, как сорные кактусы в пустыне — они наползают и наползают на очищаемые от них земли… остальное — частности и детали прикладного характера, беседы о них начнем позже… скажу прямо: ваше «Дело 2109» должен был вести я… вам даже не пришлось бы блефовать… с помощью референтов я бы понял то, что вы уже сделали для науки как таковой, соответственно, для приоритета государства и могучей нашей Отчизны… и мы моментально приняли бы все ваши условия… для государства они — ничто, по-сравнению с огромным научным достижением… но, опять-таки к вашему и моему счастью, запутавшийся в вонючих своих интригах, как в собственных кишках, нарком — теперь уже бывший — передал ваше Дело тупому животному Дерьмоденю… иначе, не устану повторять, не было бы в живых ни вас, ни так
