Водитель весело засмеялся, свернул на обочину и остановил машину. Старики ничего не говорили, хотя на востоке обычно они дают молодым мудрые, нужные советы.
Они медленно выбрались из машины и присели прямо тут же, на шоссейной дороге. Напротив, на небольшой возвышенности, женщина вынимала из тандыра горячие лепешки и сбрызгивала их молоком.
— Мать честная! Красотища-то какая! — воскликнул Сергей Петрович.
От тандыра шел удивительный по щедрости запах, который живет в нас с детства, — запах душистого хлеба.
Солнце поднималось над землей все выше, и яркие лучи его пробивались сквозь густорастущие стебли подсолнечника.
Возле тандыра искрилось залитое водой, недавно скошенное поле. Из дома вышел мальчик в белой рубашонке и почему-то неожиданно побежал навстречу солнцу. И когда он бежал, раскинув руки, крича: «Здравствуй, солнце! Здравствуй, это я, твой сын — человек!», казалось, из-под ног мальчика в небо взлетали блестящие капли, осыпали лицо его и плечи серебром, а он смеялся все громче и громче.
Мать у тандыра плавным движением руки поправила косынку на голове и вынула очередную лепешку, не теряя из вида сына.
Мальчуган поскользнулся и упал. Но мать не бросила свою работу, не кинулась поднимать сына. Она лишь крикнула ему ласково:
— Ну что, родной, вставай, ты же сын земли! Беги навстречу солнцу!
Все вокруг плыло в бело-бирюзовом мареве, струилось, дышало, жило.
— Рустам Ибрагимович! Где твой фотоаппарат? — воскликнул Сергей Петрович.
— Поздно, — сказал Саид. — Идемте завтракать.
— О чем он говорит? Вокруг такое происходит! — возмутился Сергей Петрович.
— Это уже нельзя отснять на фотопленку. Смотрите! — воскликнул Саид.
Солнце поднялось еще выше, и живший и дышавший до того бледно-розовый туман расстаял.
— Что это такое, Сергей Петрович?! Сон!? — размахивая руками, возбужденно говорил Рустам Ибрагимович. — А все ты, Саид. Молодец! Уговорил меня поехать с тобой. За всю свою жизнь я не видел таких чудес. Расскажу жене, детям, друзьям — не поверят. Ведь не поверят же, а, Сергей Петрович?!
— Ты прав, Рустам Ибрагимович. Конечно, прав! Такого даже в Париже не увидишь. Ради всего этого, что я увидел сегодня, стоило ехать, — радуясь, как ребенок, утру и солнцу, говорил Сергей Петрович.
Через полчаса они сидели за дастарханом и с наслаждением ели горячие, только что вынутые из тандыра лепешки, запивая ароматным чаем…
А впереди их ждала дорога и новые встречи и истории.
Лучше бы она умерла
…Мальчик и девочка сидели рядом за школьной партой.
— Ты сегодня плакала у школы? — спросил мальчик.
— Я не плакала, — ответила девочка.
— Нет, плакала, я видел, — возразил мальчик. — Хочешь, я его побью?
— Кого? — удивилась девочка.
— Того высокого мужчину, который каждое утро дарит нашей учительнице цветы, — с волнением сказал мальчик.
— Не смей его трогать! Это мой папа, — ответила девочка.
— А почему он не дарит цветы твоей маме? — удивленно спросил мальчик.
— Мы с папой живем без мамы, она давно ушла к другому, — глядя в окно, грустно ответила девочка.
— А тогда почему же ты плачешь? Все в порядке, — удивленно сказал мальчик.
— Я бы совсем не плакала и, возможно, была бы рада, если бы она умерла, — ответила девочка.
Мальчик смотрел на девочку и молчал…
Сад над головой
Это произошло (или могло произойти) не в Венеции, не в Испании. Это происходило рядом с вами, в вашем родном городе.
Ему было лет сорок. Желтое, задубевшее на солнце лицо его было покрыто глубокими морщинами и шрамами. Он, как обычно, с восходом солнца стоял на бирже труда, терпеливо ожидая очередного заказчика.
«Жаль, — подумал он. — Нет моего старого друга. Рано я его схоронил. Плохо мне без него. Вдвоем было бы куда легче. Такая уж наша участь, — думал он. — Всегда приходится начинать работу в жаркий полдень. Пока пригласят, пока договоришься, пока доберешься — так и проходит самое лучшее для работы время.»
«Хорошо, — говорил друг, — когда можно начать и закончить работу до восхода солнца, а потом неплохо искупаться в каком-нибудь хорошем хаузе, заказать после купания чайханщику чайник ароматного чая с горячей лепешкой и проваляться остальную часть дня в тени и прохладе».
Так вспоминал он умершего товарища, пока к нему не подошел заказчик, — пригласил копать колодец. Быстро сговорились о цепе и через полчаса были уже на месте. Его поразил сад, в который он пришел: красивая аллея, приподнятый, аккуратно прибранный виноградник и бесконечное множество роз.
Его пригласили к столу, подали полкасы шурпы с горячен лепешкой. Это было обычным явлением. На востоке, перед тем как работник приступает к работе, его обязательно приглашают к дастархану.
Солнце уже было в зените, когда он неторопливо поднял кетмень над головой. Никогда прежде ему не приходилось работать в таком ухоженном саду.
Он не помнил, сколько колодцев в своей жизни ему пришлось выкопать. И копать их всегда было нелегко. А сегодня ему казалось, что земля под ним сама проваливается, колодец углублялся с каждой минутой.
— Стой, — сказал он вдруг сам себе. — Не торопись. Землю не обманешь.
Он закурил, присев на корточки, и, закрыв глаза, задумался о жизни. Вспомнил все, что у него было… И слова друга, который говорил, что как бы ему хотелось, чтобы его похоронили в месте, где б над его головой рос сад, прекрасный сад.
Он поднял голову и открыл глаза: над ним висел кольцом голубой кусочек неба, в котором медленно проплывало белое облачко. Ему хотелось крикнуть: «Эй, кто там наверху? Вы знаете, что я здесь?» Но мысль о том, что над его головой шумит сад, в котором играют дети, остановила его.
Сидя на корточках, он еще раз осмотрел свою работу снизу доверху. Докурил сигарету до конца, резко поднялся, схватил кетмень и, найдя точку опоры, одним ударом обрушил весь колодец на себя.
Сначала на него посыпалась мягкая теплая глина, которая становилась все тяжелее и тяжелее. Он закрыл глаза, и мысли его смешались…
«Все кончилось. Но люди выкопают меня и похоронят на бросовом кладбище, где лежит и мой друг. И правильно сделают… Что я совершил в этой жизни, чтобы лежать здесь, чтобы надо мной рос цветущий) сад, цвели розы? Копал колодцы и нужен был людям до тех пор, пока не находил — воду… Пока не находил… Пока…»
Небо было ясным и чистым. Далеко на горизонте раскаленным металлическим диском падало за кромку гор солнце…
