части, на своей территории) разрыли могилы предков французского президента Пуанкаре, и офицеры (да, офицеры!) испражнялись на их останки. В отместку за поражение на Марне по приказу фон Бюлова подвергли жестокой артиллерийской бомбардировке г. Реймс (находившийся в германском тылу и оккупированный), разрушили знаменитый Реймский собор, место коронации королей Франции.
Еще в те годы, задолго до нацизма, вырабатывался и опыт «особого» обращения с русскими пленными. Содержание их было жутким. На день полагалось 100 г. эрзац-хлеба с массой примесей и жиденькая баланда из картофельной шелухи и кормовой брюквы, изредка давали тухлые селедочные головы. Бараки не отапливали, людей размещали вповалку на голой земле, выдавая один трухлявый соломенный матрац на троих. Санитарного и медицинского обслуживания не было, и первые умершие пленные зафиксированы в сентябре 14-го в Виттенбергском лагере (50 км от Берлина). За побег переводили в штрафные лагеря, за неподчинение приказам лагерного начальства расстреливали. А вдобавок направляли на тяжелые работы, в том числе и запрещенные международным правом — на военные заводы, строительство укреплений. Причем таким было обращение только с русскими. Англичане и французы жили в куда более человеческих условиях, работ для них не предусматривалось, они могли получать цисьма и продовольственные посылки через Красный Крест. Русским посылки тоже отправлялись, но не доходили никогда. Их употребляли сами немцы, а пленным внушали, будто родина от них отказалась, и при возвращении домой их ждет только Сибирь.
Вот только германские планы войны с самого начала пошли насмарку. События Первой мировой в истории получили очень искаженное и одностороннее освещение. Все западные авторы писали свои труды о русском фронте сугубо на основании немецких данных, а они зачастую были лишь пропагандой военного времени — столь же далекой от истины, как и любая другая пропаганда. Советская литература по понятным причинам тоже поддерживала легенду об «отсталости царизма» и неудачах русской армии. Да и эмигрантам-либералам требовалось оправдаться, зачем же они все-таки свергали Николая II. Вот и создалась иллюзия «объективности». И получается, что читателю хорошо известно лишь о русских поражениях, хотя побед было гораздо больше.
Допустим, каждый знает о разгроме двух корпусов Самсонова в Восточной Пруссии. Но замалчивается, что предшествовала этому блестящая победа Ренненкампфа под Гумбинненом, в результате которой германскому командованию пришлось снимать из Франции 2,5 корпуса и задержать отправку туда резервов. А в итоге немцев попятили на Марне, и рухнул весь план Шлиффена. Замалчивается, что в том же 1914 г. русские войска в пух и прах разбили несколько австро-венгерских и турецких армий, да и Гинденбурга основательно потрепали на Висле и под Лодзью… В 1915 г. германское руководство решило перенести главный удар на Россию, перебросив на восток львиную долю своих сил. В условиях катастрофического дефицита боеприпасов и отсутствия помощи союзников наши войска понесли очень большие потери, им пришлось оставить значительную территорию — Польшу, Литву, Галицию, часть Латвии и Белоруссии. Но план окружить и уничтожить царские армии и вывести Россию из войны все же сорвался. Отход был осуществлен в относительном порядке, была сохранена целостность фронта и боеспособность, и враг выдохся, получая отпор на новых рубежах.
И на Западном, и на Восточном фронтах установилась позиционная война. Война на истощение, по сути, гибельная для блока Центральных держав, поскольку людские и материальные ресурсы Антанты значительно превосходили их. И как раз тогда германское командование и правительство сделали ставку на внутреннее разрушение противоборствующих государств. Оказывади поддержку ирландским сепаратистам, инициируя их восстание против англичан. Подкармливали французских оппозиционеров и пацифистов. Но главные усилия были направлены на расшатывание России. Возглавил эту деятельность Израиль Лазаревич Парвус (Гельфанд), бывший российский революционер, служивший финансовым экспертом турецкого правительства.
Он составил для германских высших кругов меморандум, где указывалось: «Русская демократия может реализовать свои цели только посредством полного сокрушения царизма и расчленения России на малые государства. Германия, со своей стороны, не добьется успеха, если не сумеет возбудить крупномасштабную революцию в России. Русская опасность будет, однако, существовать даже после войны, до тех пор, пока русская империя не будет расколота на свои компоненты. Интересы германского правительства совпадают с интересами русских революционеров». Его идеи понравились в Берлине, их поддержали канцлер Бетман-Гольвег, министр иностранных дел Ягов, генералы Фалькенгайн, Гинденбург, Людендорф, одобрил и сам кайзер. Парвусу сразу же было выделено 2 млн. марок на работу по разрушению России, потом еще 20 млн., а осенью 1915 г. еще 40 млн.
Парвус централизовал деятельность всех антироссийских сил: большевиков, части меньшевиков, националистов, сепаратистов. Для координации их акций возник штаб в Копенгагене, налаживались каналы финансирования. Однако и эти меры поначалу приносили скромные результаты. Потому что подавляющее большинство населения России было настроено патриотически. Антивоенная пропаганда успеха не имела, и тем же большевикам если и удавалось возбуждать массы, то только под патриотическими лозунгами — мол, царь и правительство «продались немцам».
Впрочем, и методы, которые использовались в войне Центральными державами, пропаганде интернационализма никак не способствовали. Османская империя учинила чудовищный геноцид христиан, вырезав 2 миллиона армян, айсоров, сирийцев. Австрийцы, вернувшие Галицию после отступления царской армии, зверствовали над местными жителями, хорошо встретившими русских. Для расстрела и виселицы было достаточно одного доноса. Истреблялось православное духовенство. А всю галицийскую интеллигенцию за исключением националистов-«мазепинцев» объявили «русофильской» и ссылали в страшный концлагерь Телергоф. Газовых камер там еще не было, но были голод, побои, болезни, изнурительный труд. Были поверки с многочасовым стоянием на «аппельплаце» под зноем, дождем, на холоде. Был быстрый суд, выносивший смертные приговоры за любую мелочь. Были карцеры с кандалами, порками, подвешиванием за руки и ноги в горизонтальном положении, бастонадой по пяткам. Были садисты-надзиратели, забивавшие людей насмерть. Словом, только техника пока «отставала», но из Телергофа мало кто возвращался.
В оккупированной Сербии австрийцы учинили массовый террор. Военно-полевые суды казнили людей сотнями, считая это местью за Франца-Фердинанда. Объявлялось, что каждый серб — бандит или родственник бандита. Когда американский корреспондент Шепперт, ставший свидетелем этих зверств, обратился к офицерам штаба генерала Потиорека с вопросом, зачем же казнят мирных женщин, ему, не особо подумавши, ляпнули: дескать, ничего подобного, из мирного населения уничтожают только мужчин. И скабрезно шутили, что женщинам можно найти другое применение. В российском Луцке австрийцы тоже первым делом возвели в городском саду шеренгу виселиц — они в армии строились профессионально, саперами. И не пустовали никогда. Были дни, когда вешали по 40 человек.
Безобразия творились и в германских зонах оккупации. По-прежнему казнили заложников, грабили. Даже Людендорф признавал, что «у населения отбирали лошадей, скот, продовольствие, брали все что придется». Германские соединения, отводимые в тыл для отдыха, оттягивались так круто, что превращали любой город в большой бордель. Солдатня безобразничала, била стекла и витрины, а всех французских или польских женщин считала бесплатным «персоналом заведения», предоставленным в их полное распоряжение. Хватали первых попавшихся дам и девушек на улицах, врывались в дома. Начальник французской разведки Нюдан, демонстрируя генералу Игнатьеву донесения агентуры об этих оргиях, отмечал: «Без пьянства и разврата немцы не могут воевать». Российское правительство образовало чрезвычайную следственную комиссию по расследованию зверств оккупантов, и в 1916 г. она выпустила обзор собранных материалов, где приводились многочисленные факты убийств и истязаний гражданских лиц и пленных, использования мирных жителей в качестве «живого щита».
А германские политики и военные уже начинали «делить пирог». Министр иностранных дел фон Ягов, представил кайзеру меморандум, где писалось: «До сих пор гигантская Российская империя с ее неиссякаемыми людскими ресурсами, способностью к экономическому возрождению и экспансионистскими тенденциями нависала над Западной Европой как кошмар. Несмотря на влияние западной цивилизации, открытое для нее Петром Великим и германской династией, которая последовала за ним, ее фундаментальная византийско-восточная культура отделяет ее от латинской культуры Запада. Русская раса, частично славянская, частично монгольская, является враждебной германо-латинским народам Запада…» Как видим, терминология уже очень смахивала на грядущие труды доктора Геббельса.
