родственников хлынула на запад. Но и галичане поднялись как один, вывели все силы. Сшиблись у стен Теребовля. Рубили и давили друг друга целый день, измотались и разошлись.
Великий князь был в шоке. Вместо ожидаемой легкой победы его дружины очень поредели. Опасались, что галичане на следующий день сами перейдут в атаку, и Изяслав II струсил, приказал отступить. В Галицкой земле его воины набрали изрядное количество пленных, но государь велел оставить только бояр, за которых можно получить выкуп, а всех остальных перерезать… Вот такое на Руси было впервые. Не в бою, не в пылу мятежа, а хладнокровно, по расчету, русский великий князь пустил под нож тысячи русских людей. Впрочем, Изяслав II всегда был близок с западными монархами, а в Европе подобное было не редкостью. Куда же их девать, пленных, если они оказались лишней обузой?
Государевых дружинников приказ ничуть не смутил. Выполнили со спокойной совестью. Над ночным лагерем повис надрывный вопль, с хрустом падали мечи на беззащитные тела. Кто-то молил о пощаде, где-то убийцы медлили, требовали снимать одежду, сапоги, вдруг еще крест серебряный на шее остался. А командиры поторапливали — надо до рассвета успеть. Успели. Вопль становился все тише и оборвался… Изяслав II о совершенном как-то и не задумывался. Не удалось Галичем овладеть, это да, это и в самом деле казалось обидным, а возиться с пленными ему было в общем-то и некогда. Он спешил на собственную свадьбу. Ему нашли на Кавказе и уже везли по Днепру редкостную красавицу, абазинскую княжну.
Киев его ничуть не осудил. Какое там осуждать! Ведь предстояли новые торжества, гуляния и попойки — встреча князюшки из похода, встреча невесты, свадьба. А Изяслав подданных всегда жаловал, самолично посещал народные пиршества, поднимал кубок с простыми киевлянами. Можно ли не любить такого властителя? Столичные летописцы его всячески расхваливали, величали «господином добрым», «отцом», «благословенной отраслью доброго корня». И подобные славословия тоже были приговором Киевской Руси. Ее уже не было, она уже умерла, хотя и не осознавала этого, праздновала и веселилась…
Но то ли проклятия убитых галичан настигли князя, то ли невеста оказалась слишком юной и горячей для пожилого супруга, сразу после женитьбы он занемог и испустил дух. Горевали, лили слезы, опять пировали — на похоронах. А наследника определил не покойный государь, не князья. Нет, сейчас уже в открытую преемника назвали киевские бояре. Они пригласили брата Изяслава II, Ростислава Набожного Смоленского. Но не просто пригласили, а выставили ему целый список условий: чтобы он сохранил главенство марионеточного дяди Вячеслава, сохранил прежнее положение и привилегии самих бояр, дал в этом присягу — не бояре князю, а он им! А в таком случай и знать обещала служить ему.
Ростислав сперва согласился, но через пару месяцев, в начале 1155 г., Вячеслав слишком крепко посидел за столом, организм старика не выдержал, и в ту же ночь он преставился. А тут объявился и другой претендент на власть, не кто иной как Изяслав Давыдович Черниговский. В прежние времена он о Киеве и думать не смел, пристраивался к тому, кто посильнее, силился урвать город или область. Но сильные уходили из жизни, троном торговали, почему было не попробовать? Он нанял тучи половцев, связался со столичной верхушкой. Платил щедро, обещания давал еще щедрее.
Бояре оказались не против. Такая личность, как Давыдович, была им куда ближе, чем честный и принципиальный Ростислав Набожной. Он даже богатствами умершего Вячеслава никому не дозволил попользоваться, все до последней монетки пересчитал и отдал по монастырям и богадельням. Оживились и удельные князья. Сын Изяслава II Мстислав Волынский, такой же склочный, как его отец, принялся торговаться, что ему отвалят за помощь в войне?
Но Ростиславу Набожному все это было глубоко противно. Его уже достала грязная атмосфера в Киеве, ему были отвратительны интриги и потуги Давыдовича с Мстиславом. Губить людей в очередной драке он не пожелал. Хочется сидеть на престоле — сиди. Ростислав отказался от великого княжения и уехал к себе в Смоленск. О, столица с восторгом встретила Изяслава III. Знать получила нужные ей пожалования, чернь — дармовое пойло. Вот только похмелье было неприятным. Как гром грянуло известие: идет Долгорукий!
Да, суздальский князь снова решился. Два года просидел в Залесье, но в начавшейся свистопляске встрепенулся, загорелся. Это был его шанс! Последний в жизни шанс! Не выдержал, бросил все задумки, строящиеся города. Седлались лошади, строились и выступали воины… Причем Юрия неожиданно поддержал Ростислав Набожной. Раньше сражался против него по приказам старшего брата, а сейчас видел, что управлять страной достоин именно Долгорукий. Ростислав привел к нему смоленское войско, прибыл и старый друг Святослав Ольгович с северцами. Давыдовичу послали сказать — давай-ка, княже, освободи место.
Он робко пробовал возражать: дескать, не сам занял престол, его киевляне возвели. Но отговорки не помогли, а сопротивляться кишка была тонка. Отправился назад в Чернигов, и 20 марта 1155 г. в Киев торжественно вступил Юрий Долгорукий. Казалось, что сбываются и его планы о возрождении идеальной, единой Руси. Самые сильные князья признавали его и повиновались. Только Мстислав Волынский противился и безобразничал, «веселился убийствами и враждою», сжег города на Горыни, но Юрий простил его ради общего примирения, оставил ему Волынь.
Новый великий князь восстановил каноническое управление Церковью. Пригласил в Киев мудрых святителей Нифонта Новгородского, Мануила Смоленского, епископы подготовили поместный собор. Клима Смолятича сместили, обратились в Константинополь. Патриарх прислал на Русь митрополита Константина, он благословил Юрия и проклял память Изяслава II. Положение государя выглядело прочным. Он обустраивался в Киеве, за Днепром выбрал место для загородного дворца, назвал его «Раем». Распределил владения для сыновей — кому Переяславль, кому Туров, города на Роси. Ростов и Суздаль по традиции отдал младшим, Михаилу и грудному ребенку Всеволоду. А старшего Андрея, наследника и советника, посадил в Вышгороде, чтобы постоянно был под рукой.
И все были довольны, кроме… Андрея. Он, один из немногих, понимал, насколько обманчив блеск разлагающегося Киева. Осознавал, насколько чужды столице он сам и его отец. Чувствовал, что добром дело не кончится. Его тянуло уехать. Долгорукого поражали подобные мысли сына. Они же победили! Они восстановили попранное право, возвратили себе высшее положение на Руси. И вдруг — уехать? Это было совершенно дико, нелепо. Приказывал выбросить из головы блажь, заняться насущными вопросами: посовещаться с боярами, побывать на вече, выработать умное решение. Андрей выполнял. Но чем дальше, тем больше укреплялся в желании — прочь отсюда. Хотя с другой стороны, как можно без воли отца? Он колебался, мучился, переживал.
Толчок дал совершенно необычный случай. В Вышгороде, в женском монастыре, находилась чудотворная икона Пресвятой Богородицы, по преданию написанная самим св. евангелистом Лукой. Однажды обнаружили, что она стала выходить из киота. Ее возвращали на место, но наутро киот снова оказывался пустым, а икона находилась отдельно. Андрей воодушевился, воспринял это как знак. Сама Пресвятая Богородица хочет уехать! Теперь его уже не мог остановить никто. Отпрашиваться у отца он больше не стал. Взял чудесный образ Божьей Матери, позвал всех желающих и в конце 1155 г. двинулся в дорогу.
Когда Долгорукий узнал о странном поступке сына, он удивился, «негодоваша на него велми», слал вслед гонцов, требовал одуматься. Но Андрей не реагировал, ехал дальше. По пути, в разоренных войнами городках, в разграбленных деревнях, люди узнавали, куда направляется колонна, и многие тоже присоединялись к ней. Там, в неведомых залесских краях, наверное, будет лучше, а князь никому не отказывал. По бескрайним снегам, сквозь заносы и метели, на север тянулся огромный обоз. Колыхались в седлах княжеские воины, шагали монахи, священники, землепашцы, ремесленники. На повозках, среди нехитрого скарба, сидели закутавшиеся жены с детишками.
Это был Исход Руси. Сама Русь уходила на север, в новую Землю Обетованную. А во главе колонны везли на санях икону Пресвятой Богородицы — Она вела народ за собой. Она и ее верный слуга князь Андрей. Задумывался ли он, что становится русским Моисеем? Вряд ли. Дорога была долгой, нелегкой, заботы, хлопоты. Но и Божья Мать не оставляла людей без своего покровительства. Добрались до болот водораздела Днепра и Волги, а тут грянула весенняя оттепель. Послали отрока проверить переправу через реку Вазузу, и на глазах князя и его окружения отрок провалился под лед вместе с конем. Все ахнули, взмолившись к Богородице, и слуга вдруг вынырнул, спасся.
Передохнули в Москве и двинулись вдоль Клязьмы. Уже и потеплело, луга поднялись буйными травами, воздух наполнили ароматы цветов. Решили сделать остановку на Рогожских полях. С возка сошла
