Третий вид влияния - это внушение; оно очень могущественно. Каждая личность находится под влиянием внушения; один человек внушает нечто другому. Многие внушения происходят очень легко, особенно когда мы не знаем о том, что находимся под их воздействием; но даже если и знаем об этом, внушения все же проникают внутрь нас.
Очень важно понять один закон. Как правило, в каждый момент нашей жизни внутри нас работает только один центр: ум или чувство. Наше чувство бывает одного рода, когда на него не глядит другой центр, когда отсутствует способность критики. Сам по себе центр не обладает сознанием, не имеет памяти; это как бы особый кусок мяса, особый орган, некоторая комбинация веществ, которая лишь обладает специальной способностью регистрации.
На самом деле центр напоминает магнитофонную ленту: если я что-то говорю ему, он может впоследствии повторить сказанное. Он полностью, органически механичен. Все центры несколько отличаются Друг от друга своими субстанциями; но свойства их одинаковы.
И вот, если я говорю одному центру, что вы красивы, он верит этому. Если я говорю ему, что эта вещь - красного цвета, он тоже верит. Но он не понимает сказанного, ибо его понимание совершенно субъективно. Впоследствии, если я задаю ему вопрос, он в ответ повторяет сказанное мною же. Он не изменится и за сто, и за тысячу лет; он всегда остается одним и тем же. Наш ум сам по себе не обладает критической способностью, не обладает сознанием, ничего не имеет. Таковы же и все прочие центры.
Что же тогда представляет собой наше сознание, наша память, наша критическая способность? Все это очень просто. Все это появляется тогда, когда один центр специально наблюдает за другим, когда он видит и чувствует то, что там происходит, и регистрирует все внутри себя.
Он получает новые впечатления; а позднее, если мы захотим узнать, что произошло в прошлый раз, если зададим вопрос и будем искать ответ в другом центре, мы сумеем найти то, что происходило в первом центре. То же самое и с нашей критической способностью: это один центр наблюдает за другим. Одним центром мы наблюдаем и знаем, что эта вещь - красная; а другой центр видит ее синей. Один центр всегда старается убедить другой. Вот что такое критика.
Если два центра в течение длительного времени не соглашаются друг с другом по какому-то поводу, это несогласие мешает нам даже думать о предмете.
Если другой центр не наблюдает за первым, первый продолжает думать так, как он думал раньше. Мы очень редко наблюдаем за одним центром из другого; это случается, может быть, в течение одной минуты в день. Когда мы спим, мы никогда не наблюдаем за одним центром из другого; мы делаем это лишь иногда в бодрственном состоянии.
У большинства людей каждый центр живет своей собственной жизнью. Он некритично верит всему, что слышит, регистрирует все так, как услышал. Если он слышит нечто, слышанное ранее, то просто регистрирует это. Если же он слышит что-то неправильное, например, когда то, что раньше называли красным, назвали синим, - он противится новому, но не потому, что хочет выяснить правильность, а потому, что сразу не верит. Однако в действительности он верит, верит всему. Если что-то оказывается иным, ему просто нужно время. чтобы согласовать свои восприятия. Если в этот момент другой центр не осуществляет наблюдение, он накладывает синее на красное. Таким образом, синее и красное оказываются вместе. Впоследствии, когда мы читаем записи этого центра, он отвечает: 'Красное'. Но с такой же вероятностью может выскочить ответ: 'Синее'.
Критическое восприятие нового материала можно обеспечить, если позаботиться о том, чтобы во время восприятия рядом находился другой центр и воспринимал этот материал со стороны. Допустим, сейчас я говорю что-то новое. Если вы слушаете меня одним центром, в том, что я говорю, для вас не будет ничего нового. Вам нужно слушать по-иному. Ценность останется той же: синее окажется красным, или красное - синим; никакого знания не будет.
Если вы хотите услышать что-то новое, вы должны и слушать по-новому. Это необходимо не только в работе, но и в повседневной жизни. Если вы начнете интересоваться всем новым и будете запоминать новое при помощи новых методов, вы приобретете несколько большую свободу в жизни, большую безопасность. Этот новый метод очень легко понять: он более не является полным автоматизмом, это как бы половинный автоматизм. Состоит он в следующем: когда мысль уже налицо, постарайтесь чувствовать; когда вы что-то чувствуете, попытайтесь направить мысли на это чувство. До настоящего времени ваши мысли и чувства были разобщены.
Начните наблюдать за умом чувствами, чувствуйте то, что думаете. Готовьтесь к завтрашнему дню, остерегайтесь обмана. Вы никогда не поймете того, что я хочу вам передать, если будете просто слушать.
Освобождение ведет к освобождению.
Освобождение ведет к освобождению.
Таковы первые слова истины - не истины цитат, а истины в подлинном смысле слова, истины, которая не является лишь теоретической, которая не есть просто слово, а той истины, которая осуществляется на практике. Смысл, заключенный в этих словах, объясняется следующим образом,
Под освобождением понимается то освобождение, которое представляет собой цель всех школ, всех религий во все времена.
Это действительно великое освобождение. Все люди желают его и борются за него. Но его невозможно достичь без первого, меньшего освобождения. Великое освобождение есть освобождение от внешних влияний; меньшее освобождение - освобождение от влияний внутри нас.
Начинающим это меньшее освобождение кажется сперва великим, потому что начинающий очень мало зависит от внешних влияний. Только тот, кто уже освобожден от внутренних влияний, подпадает под внешние влияния.
Внутренние влияния препятствуют тому, чтобы человек подпадал под внешние влияния. Возможно, это и к лучшему. Внутренние влияния и внутреннее рабство проистекают из многих источников и независимых факторов; их независимость проявляется иногда в одном, иногда - в другом; ибо у нас много врагов.
Этих врагов так много, что не хватило бы и жизни бороться с каждым из них в отдельности и освобождаться от каждого. Поэтому необходимо найти линию работы, какой-то метод, позволяющий нам одновременно уничтожить как можно больше наших внутренних врагов, от которых исходят эти влияния.
Я сказал, что у нас много врагов; но главные и самые деятельные из них - это тщеславие и самолюбие. Одно учение даже называет их представителями и посланцами самого дьявола.
По некоторым причинам мы назовем их госпожой Тщеславиной и господином Самолюбиным.
Как я сказал, у нас много врагов. Я упомянул этих двух в качестве наиболее фундаментальных. В данный момент перечислить их всех трудно. Было бы не так просто работать над каждым из них прямо и специально, да это и заняло бы много времени из-за их многочисленности. Поэтому надо браться за дело непрямым образом, чтобы за один раз освободиться сразу от нескольких.
Эти представители дьявола постоянно стоят на пороге, отделяющем нас от внешнего мира; они препятствуют вхождению в нас не только хороших, но и дурных внешних влияний. Таким образом, в них есть как полезная, так и вредная сторона.
Для человека, который хочет установить различие между получаемыми влияниями, иметь таких наблюдателей выгодно. Но если человек хочет, чтобы в него входили любые влияния, какими бы они ни были, - потому что отобрать только хорошие невозможно, - он должен освободиться от этих сторожей как можно больше, а в конце концов и полностью.
Для этого есть много методов и разных средств. Я лично посоветовал бы вам постараться освободиться - и сделать это без ненужного теоретизирования - при помощи простых активных размышлений о самих себе.
Освобождение возможно посредством активного размышления; но если кому-то оно не удается, если он не может добиться успеха, используя такое средство, для него не остается других мер, кроме следующих.
Возьмите, например, самолюбие, которое занимает почти половину нашего времени и нашей жизни. Если кто-то чужой ранил наше самолюбие, импульс обиды закроет все двери не только в эту минуту, но и спустя долгое время, - а потому закроет и всю жизнь.
Когда я нахожусь в связи с внешним миром, я живу. Когда я живу только внутри себя, это не жизнь; но каждый живет именно таким образом. Наблюдая за собой, я связываю себя с внешним миром.
Вот, например, я сижу здесь; здесь же находятся М. и К. Мы живем вместе. М. назвал меня дураком; и я оскорблен. К. бросил на меня сердитый взгляд - я снова оскорблен. Я мнителен, я обижен; долгое время я не смогу успокоиться и прийти в себя.
Все люди так обидчивы; у всех то и дело возникают сходные переживания. Одно из них стихает; но едва оно стихло, как начинается другое, той же природы. Наша машина устроена таким образом, что в ней нет места, где можно было бы одновременно переживать разные вещи.
Для психических переживаний мы имеем только одно место. И, следовательно, если оно занято такими переживаниями, как эти, не может быть и речи о том, чтобы мы имели переживания, которых желаем. И если предположить, что какие-то достижения или освобождения должны привести нас к некоторым переживаниям, этого не случится, если обстоятельства останутся такими же, каковы они сейчас.
М. назвал меня дураком. Почему я должен обижаться? Его слова не вредят мне, поэтому я не чувствую себя оскорбленным; и вовсе не потому, что у меня нет самолюбия; возможно, у меня больше самолюбия, чем у любого из присутствующих здесь. Может быть, именно это самолюбие не дает мне чувствовать себя оскорбленным.
Я думаю, что рассуждаю особым образом, прямо противоположным обычному. Он назвал меня дураком. Обязательно ли сам он должен быть умным? Он сам, возможно, дурак или безумец. Нельзя требовать ума от ребенка; я не могу рассчитывать на ум с его стороны. Его рассуждения были глупы. Или кто-то сказал ему что-то обо мне, или он сам составил глупое мнение о том, что я дурак, - тем хуже для него! Я знаю, что я не дурак, поэтому его мнение меня не оскорбляет. Если какой-то дурак называет меня дураком, меня это внутренне не затрагивает.
А если в данном случае я действительно дурак, и меня назвали дураком, то меня это не оскорбит, потому что моя задача в том и состоит, чтобы не быть дураком; я считаю, что такова цель каждого человека. Поэтому он напоминает мне о ней, помогает мне уяснить, что я дурак и поступаю глупо. Я подумаю об этом и, возможно, в следующий раз не буду действовать столь глупо. Так что в любом случае я не буду оскорблен.
К. бросил на меня презрительный взгляд; это не оскорбило меня. Напротив, мне жаль его из-за этого презрительного взгляда, который он бросил на меня; ибо его взгляд должен иметь какую-то причину. А есть ли у него такая причина?
Я знаю себя, я могу судить на основании знания себя. Он бросил на меня презрительный взгляд. Может быть, кто-то сказал ему нечто, и это заставило его создать плохое мнение обо мне. Мне жаль его, потому что он в такой степени оказался рабом мнения, что смотрит на меня глазами других людей. Это
