учителем ученику, — бенедиктинский орден всячески поддерживал такую традицию.
В этом аспекте монахи не различают работу и молитву, некоторые индусские секты — работу и йогу.
Ритм «мануальной магии» внушается другим, если у них, других, есть потенция подобного ритма.
Магия рук способна спровоцировать спиритуальное пробуждение. И в данном плане архитектура удивительное средство. Вот почему во всех цивилизациях так велика роль созидателей религиозных конструкций, вот почему обучение такому делу всегда инициатично.
Любая организация, занятая цивилизаторской миссией, выдвигает архитектуру: судя по документам, Тампль активно помогал строителям соборов.
…Формы спиритуального пробуждения многолики: поэзия, музыка, соцветия, фигуры — все это компоненты ритуала.
Но земля конкретная, вернее, избранные пункты способны инициировать прямое действие — места паломничества, к примеру.
Характерно: места христианского паломничества зачастую совпадают со святынями язычников, словно избранные географические пункты независимы от вызываемых богов.
Явление Изиды сопровождалось чудесами в Абукире, затем аналогично отличились святой Кир и мусульманские «марабуты Аллаха».
Говорят, новая религия надевает сброшенные туфли предыдущей, располагаясь в идентичных местах. Религии припадают к сакральным источникам, географически точно определенным.
Местам, где спиритуальное раскрывается конкретно и зримо. Посвященные стараются их найти, чтобы воздвигнуть монументы религиозного порыва. И подобные монументы дóлжно строить, максимально учитывая специфику сакрального пространства.
Это требует от религиозного созидателя куда более познаний, нежели от обычного архитектора, — ведь речь идет о направленном действии монумента.
Не только позиции Соломонова Храма тамплиеры обязаны именем своим.
Для направленного действия необходим новый инструмент. По возвращении девяти шевалье началась готика.
Появление, экстенсивность, даже конструкция готики остались тайной для историков.
Объяснение: объясняют переход от романского стиля простым архитектурным развитием — отсюда «готика транзита» — название, правда, придумано позднее. Поначалу рассуждали о «готике примитивной», что более точно.
Этот самый «транзит» находят лишь в деталях, в декоре, в статуе-колонне, что мало-помалу отделяется от колонны, в меняющих форму капителях, в основании веррьеров; только это не транзит романского стиля в готический, но адаптация строителей к новой архитектуре.
Каменщики и строители не делают готику, начиная со стиля романского: просто стойкие романские «привычки», еще не преодоленные готикой.
Нюанс.
Имеются готические «опыты» руки, которая дружит со стилем романским, — такие «опыты» делаются, как правило, без необходимых познаний. Имеются готические репризы на романской основе. Но какой же это транзит.
Между стилем романским и готическим — оппозиция статики и динамики, что вызывает инверсию веса и силы.
Главное отличие — форма свода. Разница структур стен, окон и так далее уступает главному фундаментальному отличию и его не создает.
Имеется меж двумя стилями инверсия принципов. Романский свод — тяжелое покрытие, давящее на стены, посему стены должны быть толстыми и плотными.
Готический свод — результат пружинистого ансамбля каменных плит, пригнанных до такой степени, что покрытие более не давит стены, напротив, сжимается напряженностью полета. Стены в известном смысле освобождаются — отсюда грандиозные витражи.
Нет никакого транзита меж двумя стилями, никаких сходных параметров. Готический свод сокрушил бы романские стены, разве что они будут прочности невероятной. Романский свод, охваченный готическими арк-бутанами, затрещал бы преломлением
Готика — полностью новая «система», неизвестная в прошлом: готический свод так стиснут меж двух арк-бутанов, что взорвался бы, если не удерживался бы огромным весом своего центра.
Тяжесть прежде всего. Тяжесть арк-бутанов рождает боковое давление, тяжесть плит свода рождает вертикальный порыв центра. Упругая тягость каменных плит «бросает» свод вверх.
Тягость таит в себе собственную негацию, почти левитацию. Переплетенье огив — специфика готического стиля — средоточие напряженностей, спровоцированных арк-бутанами, что опираются на контрфорсы и блокируются весом пинаклей.
Напряженности каменных плит внушали компаньонам, работающим под началом Вьолет ле Дюка, любопытные опасения: казалось, даже минимальный удар по тем или иным плитам разбудит сонорные волны — как на рессорах или хорошо натянутых струнах музыкального инструмента.
Эта вибрация, слышимая или нет, постоянна в готических соборах. Направленное действие на паству. Собор не только место, где свершается культ, собор — общий дом, куда спешат охотно и радостно.
В Шартре, в Пасху, прихожане, ведомые епископом, танцевали рондо, словно язычники вокруг сакральных монолитов.
Своды соборов уходят ввысь на много десятков метров — сколько же разнообразных знаний требуется мэтру строительства.
В «Тайнах собора Шартра» я пришел к выводу: геометрические кондиции собора говорят о недурной осведомленности архитектора касательно мер и пропорций земного шара. Спрашивается, откуда? За неимением другого ответа, я предположил, что архитекторы и концепторы владели исключительной ценности научным документом. Вполне вероятно, «Скрижалями Закона», доставленными девятью шевалье.
Косвенные подтверждения.
«Компаньоны долга свободы», наследники «Детей Соломона», религиозные строители, что создали несколько чисто готических соборов, не скрывали: у них был трактат по дескриптивной геометрии, без которого подобные конструкции невозможны. Они это получили от монахов Сито.
Считается, готику вдохновил цистерцианский орден или, по мнению Пьера Коломбье, цистерцианцы — «коммивояжеры готики».
Наследники святого Бернарда, тамплиеры, вышли из Сито и, как выразился художник Даниэль-Ропс, цитируемый Анн-Мари Арман, «главным и существенным готическая архитектура обязана святому Бернарду».
Впрочем, «Дети Соломона» — даже имя свидетельство тому — тесно связаны с Тамплем.
И это не все.
Экстраординарно: в немногочисленном для той эпохи населении Франции нашлось столько гранильщиков, каменщиков, плотников, мэтров выделки стекла и, наконец, архитекторов для постройки столь многих лаических храмов, то есть открытых всем и каждому.
Роль бенедиктинцев и аббатства Клюни понятна, и все же.
В двенадцатом-тринадцатом веках открыты, заложены следующие храмы: В Нуайоне, 1140; в Санлисе и Лаоне, 1153; в Париже, 1163; в Пуатье, 1166; в Сансе и Лизье, 1170; в Суассоне, 1175; в Бурже, 1190; в Шартре, 1194; в Руане, 1200; в Реймсе, 1211; в Оксерре, 1215; в Мансе, 1217; в Кутансе, 1218; в Амьене, 1220; в Тулузе, 1229; в Страсбурге, 1240… и так далее.
Я перечислил только самые важные.
Сколько мэтров строительства, резчиков, гранильщиков, каменщиков!
А деньги?
