— Я говорил, что не знаю, когда она за мной приедет.
Судя по выражению лица эскулапа, он был уверен, что в первый раз не ослышался, но вместо того чтобы спорить, он подробно проинструктировал меня, как обращаться с пациентом: периодически будить; приводить в чувство, едва появятся симптомы чрезмерной сонливости, потеря ориентации или тошнота.
— Похоже, сегодня нас ждет веселая ночь, — сказала я как можно радостнее.
Кайл был любезен с Кэссиди, Трисией и Аароном, но все хорошо понимали, что ему надо ехать домой. Когда мы садились с ним в такси, я взяла с друзей обещание, что они куда-нибудь сходят: не зря же надевали вечерние туалеты.
— Значит, подонок, с которым мы тогда обедали, — произнес Кайл задумчиво, когда мы проехали несколько кварталов и я уже решила, что он вообще не проронит ни слова, — убил Хендерсона, потому что пытался положить свою жену ему в постель и у него ничего не вышло. Что, черт побери, творится с людьми?
— Помнишь, он тебе сразу не понравился? У тебя хороший нюх, — сказала я.
— Если бы у меня был хороший нюх, я не позволил бы сбить себя с ног. Сволочь — ну и удар у него!
Я погладила его по волосам, он поймал мою руку, но не оттолкнул, а сильнее прижал к голове, словно искал в ней опоры. Опасаясь сделать ему больно, я попробовала убрать руку, но он не позволил, так и продолжал ее держать, пока такси не остановилось у моего дома.
Я поставила будильник, чтобы просыпаться через каждые два часа, но это оказалось лишним: я не могла заснуть. Я лежала рядом с Кайлом, наблюдала, как он дышит, и изучала его профиль в сумерках спальни. При каждом сигнале будильника он просыпался, а потом так же быстро засыпал снова. Я встала и попробовала читать, но совершенно не воспринимала текст.
Мысленно я все время возвращалась к империи, которую создал Гарт, — империи, где люди перестали ценить себя за свои таланты, свою индивидуальность и измеряли собственную значимость степенью близости к мерзавцу, упивавшемуся своей властью. В борьбе за успех они потерялись, запутались. Неудивительно, что у кого-то жизнь пошла прахом. И речь не только о Линдси и Дэниеле — достаточно вспомнить, в какую клетку загнала себя Венди. А Гвен и Ронни! Они пытаются возродить прежние отношения, чтобы убедить себя, что еще способны создать нечто особенное. И эти люди диктуют нам, чего требовать от жизни!
Наступило утро, и нельзя было укрыться от вчерашних событий. Газеты, которые освещали рекламную акцию, поместили не только снимки, предоставленные Эмилем, но и полученные от гостей, снимавших происходящее на мобильные. В каждом киоске красовались наглядные свидетельства всеобщей свалки. Мое размытое изображение где-то на заднем плане смотрелось чуть лучше изображения Эйлин, заснятой во время падения с выражением лица обиженной девочки, у которой соседская немецкая овчарка только что стащила большой рожок любимого мороженого.
По своей привычке она позвонила рано утром и объявила, что Эмиль специально для нее придумает рукава, которые на ближайший месяц скроют наложенный на предплечье гипс, потом без всякого перехода спросила, когда будет готова статья.
— Эйлин, я сейчас занята, — сказала я. — Не могли бы мы поговорить об этом позже?
— Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Любой другой редактор уволил бы тебя за то, что ты натворила.
— Ты имеешь в виду раскрытие преступления или то, что я спасла тебе жизнь?
— Я говорю о том, что ты набросилась на меня на виду у сотен моих ближайших друзей.
В этой ее фразе столько всего не соответствовало действительности, что, так и не решив, с чего начать, я ограничилась самым простым ответом:
— Вот за это прошу прощения.
— Между прочим, не уволена ты благодаря всему остальному. Принимайся за дело, — рявкнула она и повесила трубку. Разве дождешься от нее благодарности, но человек вправе надеяться на лучшее.
Я отложила телефон и увидела, что Кайл внимательно на меня смотрит.
— Тебя разбудил телефон?
— Не знаю, возможно. Это Эйлин?
— Да, — сказала я и вдруг вспомнила, что говорила ей о раскрытии преступления и спасении жизни. — Как обычно, взаимный обмен гиперболами. Как ты себя чувствуешь?
— Все обойдется, — не сразу ответил он.
Он молчал, пока мы готовили завтрак, ели и когда принесли первый букет. Это были орхидеи и другие экзотические цветы, а в сопроводительной карточке было написано: «Спасибо Вам. Гвен Линкольн». Второй букет — до нелепости огромный, с невероятным количеством роз — был от Издателя: «С нетерпением жду Вашу статью». Третий принесли от Питера: «Вряд ли кому-то другому я позволил бы себя обойти».
Кайл задумчиво и долго смотрел на цветы (трудно было бы на них не смотреть, они заняли половину гостиной), потом сказал:
— Поздравляю, ты была права.
— Нет, не была. Я только в самую последнюю минуту поняла, что убийца — Дэниел.
— Ты была убеждена, что это не Гвен, и не сдавала позиций. Даже когда я требовал от тебя остановиться.
— Извини, пожалуйста.
— Тебе не за что извиняться. А я не должен ставить тебя в такое положение, когда ты чувствуешь в этом необходимость.
— Ты и не ставишь.
— Нет, ставлю. Пойду приму душ. — И прежде чем я успела что-то сказать, он вышел из комнаты.
Целых две минуты я шагала туда-сюда перед ванной, потом решилась, сбросила с себя ночнушку и юркнула к нему под душ. Душевая кабинка у меня крошечная, и, наверное, физика наших тел, одновременно пребывающих в столь ограниченном пространстве, немало позабавила бы Аарона, но мне так хотелось обнять Кайла, поцеловать, раствориться в нем, помочь стряхнуть с себя напряжение и тревогу.
Остаток дня прошел отлично. Мы перестали подходить к телефону, смотрели старые фильмы, слушали музыку. Мы совершенно затерялись друг в друге, забыли обо всем вне нашего крошечного мирка. А поздно вечером он сказал:
— Как хорошо дома. Плохо, что за его пределами еще целый мир.
Из меня словно выпустили воздух.
— Но ведь этому миру мы противостоим вдвоем, правда? — с трудом выговорила я.
— Я люблю тебя, Молли, — отозвался он.
— Я тоже тебя люблю.
— Тогда нужно решить, как все исправить.
У меня в глазах появились слезы, но их вкус я ощутила еще раньше.
— Исправить
— Ты знаешь что, — сказал он мягко и очень искренне. — Мы оба хорошо делаем то, что любим. Но если из-за этого постоянно сталкиваться лбами…
— Мы что-нибудь придумаем.
— Да, конечно, — кивнул он. — Рано или поздно.
Ночью я плохо спала и все время просыпалась с мыслью, что он ушел. Но утром он по-прежнему был рядом. А после завтрака начал собирать вещи.
— Тебе вовсе не обязательно уходить.
— Нам обоим не помешает взглянуть на все это со стороны.
— Но ты мне нужен.
Он сгреб меня за волосы и притянул к себе.
— Все будет хорошо, — прошептал он мне в ухо. — Я позвоню. — И поцеловал с такой нежностью, что стало очень больно. А потом взял свою дорожную сумку с вещами и вышел.
Я долго не отрываясь смотрела на закрывшуюся за ним дверь. В голову почему-то пришла мысль о Линдси и Дэниеле. Они разрушили свою жизнь, свой брак, отчаянно пытаясь построить то, что им казалось
