Дверь он за собой прикрыл, но наушники надевать не стал. Пока не услышал первую фразу:
— Я не могу на тебе жениться, Фиса. Не могу.
Последовавшую за этим бурную сцену выяснения отношений Лев Антонович слушать не желал. И вернулся к магнитофону. Щелкнул тумблером и принялся прослушивать запись. Наушники он снял через пять минут. Ему показалось, что хлопнула входная дверь. Шантель подождал немного, потом заглянул в комнату, поежился. Сквозняк. Да, именно сегодня все должно закончиться…
И закончилось. Теперь Фисы в комнате нет…
На улице раздался оглушительный визг. Кричала насмерть перепуганная женщина:
— Ой, мамочки! Мамочки, мама!
Двор был глубокий и холодный, словно колодец с ключевой водой. Многоэтажные дома почти смыкались, поэтому любой звук, отраженный и усиленный их стенами, разносился далеко-далеко.
— Ой, мамочки, мама!
Шантель осторожно выглянул в окно. Внизу лежала кучка какого-то тряпья, из нее торчали четыре сломанные спички. Лев Антонович попятился.
— Ну что, разобрались? — негромко спросил вернувшийся звукоинженер. — Лев Антонович? Что случилось?
— Там, — хрипло, пытаясь справиться с собственным голосом, сказал Шантель. И повторил, кивнув в сторону окна: — Там…
Парень подошел, глянул вниз:
— Да это же… Неужели Фиса? Лев Антонович?
— Звони…
— Что?
— В полицию звони. Она сама упала, понял? Сама.
И тут в комнате появился Олег:
— Лев Антонович, я… Что-то случилось? Мне показалось, на улице кричали.
— Ты разве не ушел? — тупо спросил Шантель.
— Я спустился на этаж ниже, стоял, курил.
— Ты же не куришь.
— Ну, думал. Насчет того, что с нами будет дальше. Эдик с Вектором и Леля вниз спустились, а я… Надо бы поговорить.
— Потом. Фиса выпала в окно.
— Как это выпала?!
— Ты Колю не видел?
— Слышал, как лифт на верхнем этаже остановился. Минут пять назад.
— Где же он? Где?! А? Что теперь будет?!
— Я звоню, — достал мобильник звукоинженер. — Или вы сами?
— Погоди. Дай сообразить. — Шантель нервно вытирал взмокший лоб, хотя комната уже проветрилась основательно, и теперь здесь стало прохладно. — Да, я сам.
Появился новенький барабанщик:
— Вернулся. Подумал, что без меня все равно не обойдетесь. А что это с вами?
Не ответив, Шантель набрал 02.
— Полиция? Даже не знаю, как сказать… Здесь девушка из окна выпала. С семнадцатого этажа. Адрес? — И тут он накинулся на парней: — Какой у нас адрес?! Быстро! Какой адрес?!!
Барабанщик и Олег оторопели, отошедший в сторонку, словно отстранившийся от всего этого безобразия звукоинженер нервно щелкал тумблерами на пульте.
Адрес Шантель вспомнил сам, продиктовал дежурному, потом вытер лоб и обессиленно опустился на стул. Олег выглянул в окно, негромко позвал:
— Лев Антонович?
— Да? Что?
— Там, кажется, Коля.
— Где? — тут же вскочил Шантель.
— Внизу.
Шантель кинулся к окну, высунулся из него по пояс. Олег проворно схватил его сзади:
— Осторожно! Не упадите! Какой идиот придумал эти нелепые огромные окна!
— Коля! — отчаянно закричал Шантель. — Коля!
Люди, собравшиеся внизу, подняли головы, а Краснов словно и не слышал. Он стоял возле тела Фисы и бессмысленно раскачивался из стороны в сторону. Новенький вдруг бодро сказал:
— Вот она, сила земного притяжения. Все просто: семнадцатый этаж, подошел к окну, голова закружилась и…
— Замолчи! — резко обернулся Шантель. — И запомните: она сама выпрыгнула из окна! Сама! Мы все в этом уверены. И попробуй кто-нибудь из вас хотя бы подумать по-другому…
Сатурн[7]
Вскоре приехала полиция, и началась такая канитель, что все невольно затосковали. Тело Фисы находилось внизу, окно, из которого она выпала, — на семнадцатом этаже, приходилось бесконечно сновать туда-сюда, чтобы рассказать и показать, как все было, и выяснить все детали происшествия. Двери лифта скрежетали почти беспрерывно. У Шантеля этот скрежет вызывал глухое раздражение, потому что дверь в студию была постоянно распахнута, и спрятаться от звуков на лестничной клетке оказалось невозможно.
Коля явно был не в себе, на вопросы оперов отвечал односложно и без конца обращался к Шантелю с одними и теми же словами:
— Ты не бросай меня теперь. Не бросай.
— Хорошо, хорошо, как-нибудь образуется, — каждый раз одинаково отвечал тот. Наконец Лев Антонович не выдержал и подошел к одному из оперативников:
— Вы здесь старший?
— Ну, допустим. Пока я.
— Что значит «пока»?
— Может, и начальник подъедет, майор Садовников Иван Иванович. Его в главное управление вызвали, на какое-то там совещание.
— А вы тогда кто?
— Я представился!
— Извините, я не расслышал. Вы извините… э-э-э… уважаемый. Мы все здесь на нервах.
— А вот нервничать не надо, — усмехнулся опер. — Надо честно отвечать на заданные вопросы. Что ж, исключительно для вас, так и быть, представлюсь еще раз. Старший лейтенант Колыванов, оперуполномоченный из местного РУВД.
— Послушайте, господин Колыванов, можно все это как-нибудь побыстрее закончить? Мы замерзли уже. Не лето, знаете ли. Окно настежь, дверь тоже не закрывается. По студии гуляют сквозняки. Вы мне солиста простудите, а ему еще работать и работать.
— Хорошо, можете закрыть дверь.
— Только вы скажите, чтобы ваши люди не шатались туда-сюда.
— А тут я распоряжаюсь! И ходить мы будем, сколько нам надо! Вот вы говорите, что девушка сама из окна выпала, а как это сама? Что, стояла, стояла и выпала? Кто последний видел потерпевшую живой?
— Я, — упавшим голосом сказал Коля.
— Ага. Ну и что было? Рассказывайте.
— У Николая нервный стресс, — поспешно сказал Шантель, сам трясясь от волнения. — Он себя сейчас не контролирует.
