польским гражданином.
В начале 1939 года Алексей был призван на действительную службу в польскую армию, где дослужился до унтер-офицера. Когда фашистская Германия напала на Польшу (1.09.1939 г.), Алексей Николаевич сражался с гитлеровцами в составе зенитного дивизиона. Расчёт орудия, которым он командовал, сбил три фашистских самолёта «Юнкерс-88». Позже восточная часть Польши была занята частями Красной армии.
Распоряжением командования Красной армии польским военнослужащим предложили возвращаться в родные пенаты. Многие из тех, кто отправился домой, в итоге оказались в советских лагерях. К Алексею Ботяну же судьба оказалась более благосклонной.
Справедливости ради следует заметить, что А. Ботян сделал свою судьбу сам. Когда демобилизованным польским военнослужащим стали запрещать выходить на железнодорожных станциях из вагонов, разведчик Ботян, почувствовав неладное, смог покинуть вагон и вернулся домой. По окончании учительских курсов он стал преподавать в сельской начальной школе.
В 1941 году молодой учитель Алеша Ботян был направлен по комсомольской путёвке в спецшколу НКВД. Окончание учёбы в школе совпало с началом Великой Отечественной войны. Все долгих военных четыре года молодой чекист провёл в тылу врага: в составе разведывательно-диверсионных групп совершал рейды под Москвой, действовал в рядах партизан на оккупированной фашистами территории Белоруссии, Украины, Польши и Чехословакии.
За годы войны Ботян выполнял самые сложные задания, рискуя жизнью. Остановимся на основных трёх операциях, вошедших в учебники, по которым готовят новые поколения разведчиков-диверсантов: подрыв здания гебитскомиссариата в городе Овруч на Житомирщине, разгром гарнизона в польском городке Илжа и уничтожение склада с боеприпасами в городе Мовы-Сонч, недалеко от Кракова.
К 1943 году в тылу врага, на оккупированных советских территориях, было организовано мощное партизанское движение, которое всё больше и больше сковывало действия немецко-фашистских войск. Особенно большой размах действий партизан приобрели в Украине и Белоруссии. Летом 1943 года нацисты стали готовить против народных мстителей крупные операции.
Январской ночью 1943 года три советских разведывательно-диверсионных группы (в одну из них входил рядовой Ботян) перешли линию фронта под Старой Руссой Новгородской области, чтобы в конечном счете выйти в один и тот же заданный район. Это указание Центра было выполнено. Через Псковщину, всю Белоруссию три десятка разведчиков-диверсантов организованно и без потерь прошли на юг до самой Украины.
А. Ботян: «На стыке Киевской, Житомирской и Гомельской областей, в Мухоедовских лесах нам надлежало организовать базу. Выкопали землянки, соорудили баню, организовали медпункт. И, едва обжившись, стали посылать группы по всем южным направлениям. Не то чтобы до Киева, до Винницы доходили. В это время пришло решение Центра: все три группы объединить под командованием самого опытного из нас — Виктора Алексеевича Карасёва (впоследствии стал Героем Советского Союза). И Карасёв назначил меня помощником начальника штаба отряда».
Карасёв уже в первые недели после заброски в тыл приглядывался к Ботяну и решил: рядовой-то рядовой, да незаурядный. Мыслит неординарно. Такой при планировании операции незаменим. Но не успел Алексей Ботян задержаться в штабистах. Заводной, решительный, азартный сорви-голова рвался в бой. И Карасёв решил оставить его в прежней должности разведчика-диверсанта.
Однажды Ботян возвращался со своей группой после успешной операции и их застал рассвет. Надо было где-то укрыться на день.
А. Ботян: «Переночевать в светлое время суток — это называлось у нас „днёвкой“. В таких случаях нас часто укрывали люди из нашей агентуры, широкую сеть которой мы создали за короткое время. Но в тот раз в деревне Черниговке мы заглянули в дом совершенно незнакомого человека. Хозяин — украинец, оказался бывшим старшиной Красной армии. По несуразной логике войны и не по своей воле вдруг оказался в одиночестве на занятой немецкими войсками территории. В плену не был.
Следует отметить, что немцы украинцев не особенно обижали и отпустили его. Ну и Григорий Васильевич Дьяченко вернулся домой к жене. И жил себе особенно не высовываясь…
На счастье партизан он оказался своим человеком. Григорий рассказал нам про обстановку в окрестностях деревни, что для нас было весьма важным. Во время второй нашей встречи он рассказал следующее: „Знаешь, у меня в Овруче у немцев работает дальний родственник в гебитскомиссариате. Они ему во многом доверяют“.
Надо сказать, что Овруч городишко сам по себе небольшой. Райцентр Житомирской области. Но немцы, исходя из тактических соображений, приподняли его статус. „Гебит“ по-немецки означает „область“. И охватывала эта „гебит“ в то время Житомирскую, часть Киевской области, и даже кусочек белорусской земли покрывала.
В городе Овруч, в комиссариате этого района была сосредоточена вся немецкая администрация. Немцы располагались в казармах, прозванных ранее „будённовскими“. По всем направлениям было выставлено охранение. По периметру застройки все было обтянуто колючей проволокой. Ни гранатами не закидать, ни кавалерийским наскоком не взять (к тому времени у нас уже было особое подразделение — конный эскадрон численностью около сотни человек).
Я срочно доложил Карасёву, что установил контакт с местным жителем Григорием Дьяченко. Нам надо вместе обсудить, как вести себя с Григорием, чтобы не спугнуть его. Решили провести с ним встречу втроём. Пришли к нему. Он был в хорошем настроении. В ходе беседы я сказал ему, что есть необходимость встретиться с твоим родственником. Только как это сделать? А он мне: запросто. У меня в округе все полицаи знакомые. Я скажу им, что ты мой родственник. В гости к родственнику поехали мы с Григорием. Перед поездкой он меня переодел. Дело в том, что деревенские „наряды“ от села к селу могут в чем-то хоть незначительно, но отличаться.
Нашёл мне Григорий какую-то куртку, штаны другие дал. Надел я белую длинную рубашку, какие местные мужики носили, подпоясался чем-то вроде кушака. А в кармане две гранаты. За поясом сбоку парабеллум. Я предпочитал этот пистолет другим. У него вся тяжесть была в рукоятке, и поэтому из него легко было целиться. Его недостаток — не всегда выбрасывал стреляную гильзу. Мог заклинить, а для этого нужно какое-то время, чтобы устранить неисправность. „TТ“ был надёжным и мощным пистолетом, но тяжёлым. А это отражалось на меткости стрельбы. А для меня важнее всего было быстро и без промаха.
Подготовка была окончена, и мы с Григорием поехали. Я и сейчас помню, что родственника звали Яков Захарович Каплюк. Он работал в комиссариате кем-то вроде завхоза. На сотрудничество согласился не сразу. И человека надо было понять: всё-таки семья, двое малых детей. Он хотел быть уверенным, что после осуществления диверсионной операции при его участии он и его домочадцы окажутся в безопасности. Я не мог не взять на себя ответственность и дал гарантии. Он мне в конце концов поверил.
Каплюку мы передали в общей сложности около 140 кг взрывчатки. Он складировал её в подвале, тщательно маскируя и распределяя по точкам, которые мы ему определили, — чтобы взрыв произвёл как можно больше разрушения. Осталось только ждать подходящего момента, чтобы произвести подрыв. И он не заставил себя ждать…
В Овруч из Берлина прибыли специалисты в составе двух-трёх групп для планирования карательных операций с целью ликвидации партизанского движения в крае. И вот Когда в заминированном здании проходило секретное совещание высших офицерских чинов вермахта, раздался страшной силы взрыв. Мы с товарищем наблюдали эту картину с городской окраины. Вместе с нами в полном составе была семья Каплюка. Мы сдержали перед ним своё слово. И с лёгким сердцем могли отходить к своему месту базирования.
За организацию и проведение этой непростой операции меня представили к званию Героя. Вместе с асом-подрывником отряда Францем Дрогомерецким. Его за то, что к тому времени он успел пустить под откос уже более 25 немецких эшелонов с боевой техникой».
Почему же Звезда не нашла Героя вовремя? Да потому что где-то наверху ещё не совсем ясен был эффект «разорвавшейся бомбы». Алексей Николаевич объясняет это просто: результаты и последствия акции, вероятно, с ходу не до конца просматривались. Сложно было сразу во всём разобраться и оценить
