ты? Братаны, это ж Анютка, сеструха моя! Анька, как же ты выросла, чертовка…'
И облегчение на душе, от услышанного, помнит…
И опять боль потери, и комок горечи встает в горле, и хочется плакать, и нестерпимо хочется уничтожать фашистов, убивших его Анечку.
Скоротечна была Славкина любовь. Увидел девушку и съехал с катушек. С тех пор, вырывая железнодорожные гвозди-костыли из шпал, вынося чугунные рельсы к дороге, укладываясь спать на нары в землянке, он постоянно представлял в памяти ту незнакомку. Представлял и словно наяву видел её, светящуюся от радости, бегущую в порыжевших сапогах, в затасканном ватнике, в непомерно больших брюках, в выгоревшей, сбившейся на затылок косынке. И была она для Славки самой красивой и желанной!
Не мог знать Славка, что и он запал девушке в душу, что мимолетного взгляда, брошенного на парня, стоящего возле тропинки, хватило для того, чтобы и Анюта лишилась покоя.
Наверное, это и есть самая настоящая любовь, когда люди вот так, с первого взгляда, за долю секунды, понимают, что не жить им больше друг без друга.
Строгое деревенское воспитание и понятия о поведении приличной девушки никогда бы не позволили Ане первой намекнуть парню о своей любви.
Но он пришел в девичий лагерь за несколько минут до отбоя, нашел Аню и сказал: 'Здравствуй, я Слава. Ты мне очень нравишься. Мне нужно было видеть тебя. Можно я завтра еще прибегу?'.
— Да.
— Я завтра прибегу!
Славка, понимая, что самовольное оставление в условиях военного времени, расположения части и вверенного ему подразделения чревато последствиями военного трибунала, развернулся и исчез в сумраке сентябрьской ночи.
С тех пор так у Славки и повелось, что предупредив своего комбата – старшего сержанта Мотина, в личное время, после символического ужина, за час перед отбоем, он за пятнадцать минут пробегал три километра до перекрестка, где его встречала Анюта. У них было двадцать пять минут счастья. Они просто сидели обнявшись и молчали. Или Славка неторопливо ел печеную в костре картофелинку, припасенную для него Анечкой, и слушал, что ему рассказывает любимая. Или Аня грызла белый сухарик, чудом найденный в мешке с ржаными солдатскими сухарями и принесённый Славкой. Слушала Славкины рассказы о его жизни. О школе, о родных, о службе в армии.
Рассказывая о своем прошлом, Славка контролировал почти каждое сказанное слово, опасаясь нарушить подписку, взятую особистом Сёмочкиным о том, что нельзя разглашать сведения касающиеся будущего и факта межвременного перехода. Славка не обманывал свою любимую. Он просто не говорил ей всей правды. Не мог сказать.
А вот целуя неопытные губы, говоря, что Аня у него самая-самая и навсегда, Славка не врал.
Как одно мгновение, пролетали двадцать минут. Затем, Славка провожал Аню до её шалаша, нежно смотрел в её счастливые, доверчивые глаза, целовал и убегал к своей роте.
Рота поджидала влюбленного командира, выстроившись возле блиндажей. До отбоя оставалось пять минут. Четыре из них уходили на вечернюю поверку-перекличку личного состава и одна минута на доклад комбату о том, что все, числящиеся в строю, на месте. Отсутствующих военнослужащих и происшествий в роте нет.
Не одного Славку завертела, заполонила нежданная любовь. Не только Славка и Аня искали встречи. Многие полянки и многие берёзки видели и слышали слова нежные, поцелуи жаркие, а иногда и полный страсти девичий стон женщины, впервые познающей мужчину.
Они были молоды. Они хотели любви. У них не было времени на любовь. Но они находили мгновения и для любви и счастья.
И вот сейчас, через несколько мгновений, девчата уйдут на север. Уйдут, унося в своих сердцах память о дорогих парнях, а некоторые – под сердцем унесут комочки новой зарождающейся жизни – то, немногое, что останется от этих весёлых, интересных, немного странных солдат,
До свидания, девочки.
Извините, что Славка Мамакин вас не проводил. Он сейчас возле своей любимой и возле её подруг. Он там, где неделю назад, на работающих, а потом разбегающихся или вжавшихся в землю девчат, поочередно, упражняясь в точности пулемётной стрельбы, охотились две тройки немецких самолётов, управляемых смеющимися пилотами.
До свидания, и вам девочки, лежащие в земле.
Земля вам пухом.
Может быть, свидимся совсем скоро. Только дайте нам успеть сделать наше мужское дело. Отомстить врагу за вашу смерть.
Часть четвертая
'ТАЙФУН'
30 сентября. Берлин. Ставка Гитлера
Вот и наступил последний сентябрьский день. Сто первый день войны против большевизма. Вождь немецкой нации был в прекрасном настроении и добром здравии.
За сто дней после 22 июня прорваны мощнейшие оборонительные рубежи большевиков, форсированы крупнейшие реки, взяты штурмом многочисленные населенные пункты. Крепостные сооружения и укрепрайоны уничтожены или выкурены огнемётами. С крайнего севера, где финские союзники вынуждены во второй раз доказывать свое геройство и до Крыма его армии вторглись совместно со словацкими, венгерскими, итальянскими и румынскими дивизиями на территорию противника на глубину порядка тысячи километров. К ним присоединяются испанские, хорватские и бельгийские части, за которыми последуют и другие.
За линией гигантского фронта вместе с тем ведется громадная работа:
Построено около 2 000 мостов длиною более 12 метров каждый.
Возведено 405 железнодорожных мостов.
Введено в строй 25 500 километров железнодорожных линий, из которых свыше 15 000 километров переоборудованы на европейскую колею.
Ведутся строительно-восстановительные работы на тысячах километров дорог.
Огромные территории взяты под гражданское управление. Жизнь на них ускоренно восстанавливается по новым немецким законам. Там готовы громадные склады с продовольствием, горючим и боеприпасами.
Впечатляющие успехи этой борьбы достигнуты не без потерь. Однако число жертв – учитывая всю тяжесть скорби отдельных товарищей и их семей – достигает не более одной пятой потерь Первой мировой войны.
Войсками взято более 2 400 000 пленных.
Около 17 500 танков и 21 600 орудий противника уничтожено или захвачено в качестве трофеев.
14 200 самолетов сбиты или уничтожены на земле.
Сегодня, на сто первый день войны он начинает решающую битву против усатого азиатского варвара…
Да, да, нужно непременно сказать об этом своим героическим солдатам и воодушевить их на подвиги.
