обход всех традиций праздника пригласил на танец. Ну и что? Зачем нужно было вешаться ему на шею? Какой черт дернул меня гладить его по волосам? А ну дыхни! И это тогда, когда я, идиотка, чуть ли не зажмурилась, представляя, как он сейчас наклонится и поцелует меня прямо там, на площади, под завистливыми взглядами девчонок. А теперь вот бредет сзади, охранничек, ищет удобный момент, чтоб сграбастать меня за шкирку и утащить домой...
__________
Речечка оказалась не так уж и близко. Иоллар уже стал всерьез опасаться, что девушка не туда свернула, когда наконец-то услышал негромкое журчание воды.
И чьи-то тяжелые нетвердые шаги. Вышедший из проулка мужик преградил Галле дорогу и, расплывшись в тупой пьяной улыбке, потянул к ней ручища:
- Не хочешь воспользоваться правом, красавица?
Уже в следующий миг эльф оказался рядом.
- Руки от нее убери!
- А то что? - осклабился гуляка.
- Отрублю, - мрачно пообещал Иоллар, вызывая один из призрачных клинков.
- Простите, тэр маг, не признал, - разом протрезвел мужичок, спеша убраться куда подальше.
Во избежание подобных ситуаций дальше он пошел рядом с ней, по-прежнему не говоря ни слова. Так же молча взошли на узенький пешеходный мостик через неширокую речушку-ленточку. Облокотившись на обманчиво-хрупкие перильца, Галла долго смотрела на переливающуюся в ярком лунном свете воду, пока неожиданно не обратилась к нему с полной непонятной печали просьбой:
- Скажи что-нибудь.
Он посмотрел на нее, на изящные тонки руки, лежащие на перилах, на гордо и грациозно выгнутую спину, на выбившийся из прически длинный локон, чуть приоткрытые губы, остановил свой взгляд на огромных, отливающих в свете звезд серебром глазах и, прогоняя подальше все ненужные мысли и слова, произнес немного устало:
- Пойдем домой.
Она даже не спорила. Просто кивнула и, спустившись с мостика, снова пошла вглубь Школьного квартала к маленькому скверику. Почти уже у самого входа в портал Иоллар крепко взял ее за руку, и на школьный двор они вышли одновременно.
Не говоря ни слова прошли по подъемному мосту, выходя на ведущую к дому дорогу.
А на полпути она неожиданно остановилась.
- Я тебе совсем не нравлюсь, да?
От этого неожиданного вопроса Иоллар вздрогнул, и все те нелепые мысли вылезли вдруг из глубоких и темных закоулков его души, стремясь прорваться наружу. Но он загнал их обратно, напомнив себе и о выпитом ею вине, и о способности в таком состоянии говорить 'много чего лишнего'. И о Лайсе, который вернется завтра, себе напомнил. Особенно о Лайсе, потому что другое помогало слабо.
- Нравишься.
- А почему тогда...
Она выглядела такой искренней и такой растерянной, что он чуть было не сломался. Но вместо этого заставил себя лишь усмехнуться:
- Ты что, нашла новый способ от меня избавиться? Соблазнить, а на утро сдать лютому братцу?
Увидел, как она дернулась, как вздрогнули обиженно поджатые губы.
- Дурак!
И не глядя больше на него, чуть ли не бегом бросилась к дому.
Он стоял еще какое-то время в растерянности, обдумывая, что бы это значило. Дурак! Как есть, дурак! И поспешил за ней.
Не сумев остановить ее на крыльце, Иоллар влетел в прихожую и, споткнувшись о сброшенные девушкой туфли, распахнул дверь в коридор как раз вовремя, чтоб успеть поймать ее за руку, не дав войти в гостиную. Она оступилась и наверняка бы упала, не придержи он ее. А в следующий же миг Галла вырвала у него свою руку и устало, запыхавшись от быстрого бега, прислонилась к стене.
Ночь была ясной, ярко светившая луна и бесчисленные звезды заглядывали в окно, и серебристый свет ложился волшебными бликами на ее лицо, на рассыпавшиеся по плечам волосы. Одна прядка свесилась через лоб на щеку, и он осторожно заправил ее за маленькое ушко, с трепетом едва-едва касаясь прохладной кожи...
К демонам Лайса! Да и что он ему сделает? Да и за что? Ничего ведь не будет, совсем ничего. Он просто обнимет ее сейчас, прижмет к себе, как там на площади. И может быть поцелует. Нет, наверняка поцелует, заставив разжаться эти стиснутые от обиды губы. А потом... А это уже от нее зависит, случится ли что-нибудь потом.
В любом случае Эн-Ферро вернется только завтра...
Дверь в комнаты распахнулась, едва не ударив его по плечу.
- И что здесь твориться? - услышал Иоллар раздраженный голос карда, заставивший его отступить от девушки на шаг назад.
- Ничего, - нашел в себе силы ответить эльф. - Мы из города вернулись, с праздника.
- А тихо вы вернуться не могли, - пробурчал Эн-Ферро, - обязательно дверями хлопать, будить?
- Мы не знали, что ты дома. Думали, только утром приедешь.
- А я вечером приехал, а утром опять уезжаю. Так что будьте людьми, эльфами, или кто вы там еще и дайте выспаться!
Оттолкнув Иоллара, Галла нетвердой походкой прошла в комнату. Над ее головой тут же вспыхнул зажженный магом световой пульсар. Чувствительный нос карда с шумом втянул воздух.
- Галчонок, ты что пила?
- Нет, блин, ванную с шампанским принимала!
- Ил, а ты-то куда смотрел? - спросил Лайс с укором.
- А он на меня вообще не смотрит, - криво усмехнулась девушка. - Я не в его вкусе. Не соответствую, видите ли, обостренному чувству прекрасного, - припомнила она его давние, брошенные в запале ссоры слова, прежде чем громко хлопнуть дверью своей комнаты.
- О, небо! - схватился за голову Лайс. - Да когда ж вы перестанете вести себя как маленькие дети!
И по примеру Галлы захлопнул за собой дверь.
Если бы у Иоллара была своя комната и дверь в нее он бы тоже ею хлопнул, отводя душу, а так просто завалился на диван, не раздеваясь и не расстилая постель, пробурчав только тихое, полное обиды:
- А по-взрослому у нас не получается.
Глава 25
Мир Драконов
Гвейн нашел Джайлу у пруда рядом с ее пещерой. Драконица лежала на песчаном берегу, вытянувшись под теплыми лучами полуденного солнца, словно ленивая кошка. Когда-то, в молодости, она предпочитала пребывать в своем человеческом обличье, блистая изысканной красотой в самых высоких обществах сопредельных Миров. Но молодость прошла, за ней и возраст зрелости, и теперь, когда к ней подобралась неизбежная и затяжная драконья старость, Джайла практически перестала оборачиваться и покидать Мир драконов. Моделировать облик она считала ниже своего достоинства, а созерцание в зеркалах и витринах раздавшихся форм и испещренного морщинками лица, еще хранящего следы былой
