ничем не может помочь осуществиться этому. Если бы он был писателем и оставил после себя рукопись, она без промедления занялась бы ее изданием. Так ей было бы легче. Она словно продолжала бы его дело и внесла свой вклад в то, что он не успел завершить. Если бы у них был ребенок, она бы не чувствовала себя настолько одинокой. Частичка Георгия навсегда осталась бы рядом с нею, придавая смысл жизни. И Мартову не хватало именно этого — своего продолжения, о котором он сначала говорил много, а потом перестал. И не потому, что стал думать по-другому. Просто боялся обидеть Литу, лишний раз напоминая, что она не подарила ему счастья стать отцом их детей.
Лита отошла от окна, села в кресло. Нужно постепенно возвращаться к жизни или навсегда уйти из нее за ним. Других вариантов нет. Ведь нельзя существовать в промежуточном состоянии между жизнью и смертью. Надо хотя бы немного привести себя в порядок, а потом она что-нибудь придумает. Гере бы не понравилась ее полная раздавленность. Он надеялся, что научил ее быть сильной, стойкой. Она не должна разочаровать его. Однако реально она чувствовала разбитость, апатию. Лита решила дать себе возможность вернуться в реальный мир. Пройдет еще немного времени, она соберется с силами и начнет работать, каждый день встречаться с людьми, нуждающимися в душевном равновесии, как и она сейчас. Георгий тоже находил успокоение в работе, когда было тяжело. Она последует его примеру. Для начала Лита решила вернуться в их дом.
Кира Сергеевна только всплеснула руками, когда, обернувшись, увидела дочь за спиной. Исхудавшая, бледная, с темными кругами под газами. Казалось, что она тяжело болела и теперь постепенно встает на ноги.
— Сделай мне крепкий кофе, мам, — тихо попросила она, завязывая потуже поясок халата.
— Присядь, доча, я сейчас, — засуетилась Кира Сергеевна. Вскоре по кухне разлился приятный аромат, на тарелке появились бутерброды с сыром. — Ты бы перекусила хоть чуть-чуть.
— Какое сегодня число? — отпивая кофе из чашки, спросила Лита.
— Девятнадцатое июня.
Лита поняла, что прошло двенадцать дней со дня смерти Георгия. Они стали для нее одним длинным, наполненным горечью и страданием днем. Наверное, она ужасно выглядит.
— Где папа?
— На работе. Принимает экзамены, сессия.
— Елена Васильевна не звонила?
— Она была здесь. Прекрасная женщина, редко встретишь такую самоотреченность.
— Да, она замечательная. Шмелева появлялась?
— Она все эти дни звонила, была на работе.
Лита продолжала пить кофе. Автоматически потянулась к бутерброду. Откусив, она вдруг с ужасом уставилась на свою руку. Перехватив ее взгляд, Кира Сергеевна мягко сказала:
— Надеюсь, ты не будешь испытывать чувство вины от того, что смогла проглотить кусочек еды? — В ответ в голубых глазах заблестели слезы. — Успокойся, девочка, не думаю, что Георгию легко видеть тебя такой. Отпусти его и почувствуешь, что жизнь продолжается. Ему бы не понравилось то, как ты убиваешь себя.
Лита молча допила кофе. Поднялась из-за стола и, поправляя сбившиеся волосы, сказала.
— Я попрошу тебя сделать пару звонков. Сначала Елене Васильевне. Пусть приготовит что-нибудь к ужину. Потом Лесе, скажи, что завтра я выхожу на работу. Соответственно встречи с пациентами можно уже не переносить. И Саше, чтобы через час приехал за мной.
— Литочка, ты действительно готова вернуться?
— Да, мам. Я все еще хочу, чтобы он восхищался мной.
Пока Лита была в ванной, Кира Сергеевна звонила. Все, с кем ей пришлось говорить, были рады такому обороту. Стеблова расплакалась прямо в трубку, Леська заверещала и бросилась обзванивать клиентов. Саша мгновенно прогудел в трубку, что он, как всегда, готов. Не удержавшись, мама позвонила отцу на кафедру. Ей хотелось порадовать его поскорее тем, что их девочка, кажется, возвращается к жизни. А она через час стояла в прихожей, как всегда собранная, подтянутая, только слишком исхудавшая. Льняное платье цвета сгущенного молока подчеркивало бледность лица.
— Я решила, что носить траур по любимому человеку можно, не привлекая к себе внимания.
— Абсолютно согласна с тобой, девочка моя. Я горжусь тобой. — Родные руки крепко обняли Литу. — Я позвоню вечером.
— Обязательно, и приезжайте без всяких условностей, как это было при нем. Пока.
Лита вышла на лестницу, бросив беглый взгляд на дверь соседей. Сенцовы, слава богу, были живы, но теперь по глупости Николая жили где-то в пригороде в старой развалюхе. Коля как-то объявился, принялся целовать руки Кире Сергеевне. Оказалось, что благодаря тому, что Богдановы забили тревогу, они остались невредимыми. Лита подумала, что нужно будет навестить их. Посмотреть как живут, и узнать, чем можно им помочь. Зачем эти мысли сейчас приходят в голову? Лита почему-то подумала, что Георгий был прав. У кого есть ангел-хранитель, тот выживет. Отогнав от себя воспоминания, она вышла из подъезда. Саша радушно улыбался, он искренне был рад увидеть ее. Распахнув перед нею дверь, как всегда, белоснежной «БМВ», он помог ей сесть на переднее сиденье. Теперь Лита занимала место, всегда принадлежавшее ее мужу.
— Куда едем, Аэлита Владимировна?
— Давай проведаем Георгия Ивановича сначала. Проезжая мимо базара, остановись, я куплю цветы. А потом поедем домой.
Саша завел машину, она медленно тронулась с места. Дорога заняла около двадцати минут. Вскоре с букетом желтых нарциссов Лита стояла у могилы Георгия. Всеми печальными делами занимались сослуживцы Мартова. Поскольку с нею было бесполезно разговаривать, вопросы задавались ее родителям. Их согласие на надгробие с проникновенной надписью на черном полированном мраморе вылилось в то, что на месте свежей могилы теперь стоял солидный памятник. Оставалось удивляться, что все было сделано в такой короткий срок. Лита положила цветы и прижалась щекой к холодному камню. Солнце не согрело его из-за двух раскидистых берез, словно оберегающих это скорбное место.
— Гера, милый Гера, я так скучаю, — она почувствовала, что вновь разрыдается. Ему больно видеть ее страдания, поэтому она будет сильной. Глубоко вдохнула несколько раз — так он учил ее однажды отвлекаться от любой боли. Поцеловала портрет, высеченный на мраморе, и, надев черные очки, вернулась к машине.
— Можно мне тоже ненадолго к нему? — вдруг спросил Саша, и голос этого, казалось, непробиваемого никакими невзгодами великана дрогнул. Лита только кивнула головой в знак согласия.
Она не стала наблюдать за тем, как он общался со своим хозяином, это было бы похоже на подглядывание в замочную скважину. Вскоре Саша вернулся, скулы играли под кожей.
— Хороший мужик был, настоящий. Теперь таких и не найдешь, — только и сказал он.
— Оставайся работать у меня, — предложила Лита, когда машина уже выехала на загородную трассу. — Обязуюсь вести себя так, чтобы в сравнении с Мартовым я не выглядела жалко.
— Спасибо, Аэлита Владимировна. Я все никак не мог подобрать слова, чтобы спросить, что же будет дальше.
— Никаких коренных преобразований. Я хочу оставить все как есть.
— Вот Елена Васильевна обрадуется. Она себе места не находит. Ведь вы для нее как семья. Теперь она тоже немного успокоится, а то плачет каждый день, смотреть невозможно. Вертит нами жизнь как хочет. Почему только хороших людей лишаемся, а падали разной вокруг… — Лита смотрела на Сашу с нескрываемым удивлением. За все время, что она его знала, это был самый длинный монолог молчуна.
— Не нам решать, Саша, к сожалению, не нам, — только и нашла что ответить.
Лита сдержала свое слово, оставив на работе Сашу, Игоря, Елену Васильевну и Пал Палыча, который по совместительству выполнял обязанности садовника. Мартова держалась как могла. Единственное ее пожелание Стебловой сначала вызвало у той неоднозначную реакцию.
— Елена Васильевна, накрывая стол, ставьте, пожалуйста, прибор для Георгия Ивановича. Каждый раз, по любому поводу, прошу вас, делайте это без напоминания, договорились?
Конечно, ее просьба беспрекословно выполнялась. Стеблова приглядывалась к хозяйке, но ничего, что могло бы обеспокоить, не замечала. Лита работала. Первое время ее возил Саша, а потом она почувствовала, что вновь может сама сесть за руль. Первое, что она сделала, сев в «форд», открыла бардачок и выбросила нераспечатанную пачку сигарет. Ей показалось, что ее погладили по плечу. Она не станет больше курить, никогда.
В первые дни ее возвращения на работу несколько журналистов попытались взять у нее интервью. Что она думает о новом генеральном директоре объединенных филиалов банка «Южный», каковы ее прогнозы в плане развития собственного бизнеса? Ее возмущала бесцеремонность, с которой ее поджидали у входа в офис, эти черные микрофоны, которые тыкались ей в лицо. Она не хотела, чтобы сейчас ее тревожили. Ларисе она поручила отваживать всех журналистов до поры до времени.
Потом ей позвонил адвокат Мартова Юрий Семенович Попов и сказал, что давно хочет назначить ей встречу в своей конторе. Учитывая ее состояние, встреча откладывалась, но теперь нужно сделать это поскорее.
— Как вы догадываетесь, дело касается завещания Георгия Ивановича. Я хотел огласить его сразу после похорон, но ситуация усложнилась вашим слишком плохим самочувствием и отказом его детей от любой доли наследства, которая может им причитаться. Они сказали по телефону, что им совершенно нет дела до отцовского состояния. Объясните мне, старику, что же это за времена пошли, когда дети не могут простить своих обид даже умершему отцу?
— Времена всегда одинаковые, Юрий Семенович, — не зная, насколько пророческие слова она произнесла, ответила Лита. — Назначайте время встречи.
— Попрошу вас завтра приехать ко мне в контору. Можете взять с собой кого посчитаете нужным. Договорились?
— Конечно, значит, двадцать третьего в первой половине дня, точнее, около одиннадцати, я буду на месте.
— Благодарю вас, и примите еще раз мои соболезнования.
— Спасибо, до встречи.
На следующий день Лита узнала, что стала единственной наследницей всего движимого и недвижимого имущества своего супруга. В ее руках оказалось состояние настолько впечатляющее, что от неожиданности она почувствовала, что теряет сознание. Рука отца крепко сжала ее локоть, это помогло ей быстро прийти в себя.
— На самом деле мне тоже не нужно все это без него, — горько сказала она, уже покинув адвокатскую контору.
— Лита, он составил завещание всего два месяца назад. Ты ничего не знала об этом? — спросил Владимир Петрович.
