— Я позвонил Ягоде и попросил убрать Клюева из Москвы в двадцать четыре часа. Он меня спросил: «Арестовать?» — «Нет, просто выслать». После этого я информировал Иосифа Виссарионовича Сталина о своем распоряжении, и он его санкционировал…
Арест — 2 февраля 1934 года — производил сотрудник оперативного отдела ОГПУ Шиваров, все тот же многоопытный лубянский писателевед Христофорыч — через три с половиной месяца, разделавшись с Клюевым, он возьмется за другого поэта — Осипа Мандельштама. И ордер на арест подписало то же лицо, что и в случае Мандельштама, — заместитель председателя ОГПУ Яков Агранов.
После обыска Клюев вместе с изъятыми у него рукописями был отвезен во внутреннюю тюрьму Лубянки. Следователь вцепился в своего подопечного мертвой хваткой и начал исправлять его биографию по-своему, уже с анкеты. Национальность? «Великоросс», — записывает поэт. «Русский», — исправляет Шиваров. Образование? «Грамотен». «Самоучка», — вписывает опер.
И это укрощение арестованного, судя по всему, не ограничивалось словами. На фотографии, сделанной на Лубянке и сохранившейся в деле, мы в последний раз видим лицо поэта — полное страдания и трагического величия, лицо с явными следами насилия — ссадинами и рубцами — свидетельство того, что к нему применялись так называемые «методы активного следствия».
Дело для Христофорыча было очевидным и даже почетным — спущено с самого верха. И он постарался, провернул его быстро, всего за месяц.
Прежде всего арестованному было предъявлено обвинение: «Принимая во внимание, что гражданин Клюев достаточно изобличен в том, что активно вел антисоветскую агитацию путем распространения своих контрреволюционных литературных произведений… Клюева привлечь в качестве обвиняемого по статье 58–10 Уголовного кодекса».
Вот так — арестованный достаточно изобличен еще до начала следствия!
15 февраля состоялся решающий допрос. Оформляя протокол, следователь, конечно, направлял его по-своему и расставлял акценты как ему нужно. Вряд ли, например, Клюев мог назвать свои взгляды «реакционными». И все же документ получился правдивый. Шиварову не пришлось особенно стараться в редактировании ответов подследственного, тот и не скрывал своего отношения к советской власти, не отрекался от своих стихов.
Вопрос. Каковы ваши взгляды на советскую действительность и ваше отношение к политике Коммунистической партии и Советской власти?
Ответ. Мои взгляды на советскую действительность и мое отношение к политике Коммунистической партии и Советской власти определяются моими реакционными религиозно-философскими воззрениями.
Происходя из старинного старообрядческого рода, идущего по линии матери от протопопа Аввакума, я воспитан на древнерусской культуре Корсуня[107], Киева и Новгорода и впитал в себя любовь к древней, допетровской Руси, певцом которой я являюсь.
Осуществляемое при диктатуре пролетариата строительство социализма в СССР окончательно разрушило мою мечту о Древней Руси. Отсюда мое враждебное отношение к политике Компартии и Советской власти, направленной к социалистическому переустройству страны. Практические мероприятия, осуществляющие эту политику, я рассматриваю как насилие государства над народом, истекающим кровью и огненной болью.
В. Какое выражение находят ваши взгляды в вашей литературной деятельности?
О. Мои взгляды нашли исчерпывающее выражение в моем творчестве. Конкретизировать этот ответ могу следующими разъяснениями.
Мой взгляд, что Октябрьская революция повергла страну в пучину страданий и бедствий и сделала ее самой несчастной в мире, я выразил в стихотворении «Есть демоны чумы, проказы и холеры…», в котором я говорю:
Год восемнадцатый на родину-невесту, На брачный горностай, сидонские опалы Низринул ливень язв и сукровиц обвалы, Чтоб дьявол-лесоруб повыщербил топор О дебри из костей и о могильный бор, Не считанный никем, непроходимый… А дальше:
Чернигов с Курском! Бык из стали Вас забодал в чуму и в оспу, И не сиренью — кисти в роспуск, А лунным черепом в окно Глядится ночь давным-давно… И там же:
Вы умерли, святые грады, Без фимиама и лампады До нестареющих пролетий. Плачь, русская земля, на свете Несчастней нет твоих сынов. ??????????И адамантовый засов ??????????У врат лечебницы, небесной ??????????Для них задвинут в срок безвестный…[108] Я считаю, что политика индустриализации разрушает основу и красоту русской народной жизни, причем это разрушение сопровождается страданиями и гибелью миллионов русских людей. Это я выразил в своей «Песне Гамаюна»[109]… Более отчетливо и конкретно я выразил эту мысль в стихотворении о Беломорско-Балтийском канале[110], в котором говорю:
То беломорский смерть-канал, Его Акимушка копал, С Ветлуги Пров да тетка Фёкла. Великороссия промокла Под красным ливнем до костей И слезы скрыла от людей. 
