излишним романтизмом? Хотя Кастанеда не видел тут ничего невозможного. Так же, как и Макс, который ко всему в жизни подходил вполне прагматично.
— Что ты видел? Ну, расскажи! Давай, признавайся! — теребила я Макса.
— Сначала было темно. Я шел за тобой, ориентируясь по звуку шагов. Потом ты открыла какую-то белую дверь и зашла в башню. Башня со стеклянным куполом. Я долго не мог попасть внутрь, а когда вошел — увидел тебя. Ты трясла за шею тощую старуху. Я подошел, чтобы помочь, заговорил… И тут какая-то вспышка выкинула меня из сна. Жаль, что Черного Человека я не встретил. Похоже, тебе не удалось его призвать. Конечно, ведь ты неопытный сновидец. Ну, ничего. Лиха беда начало. В другой раз получится! — сказал Макс и, махнув рукой, обнял меня за плечи.
Я шла, обхватив его за пояс, опершись на него, почти повиснув — ни жива, ни мертва.
Все еще кружилась голова после таблеток, слегка подташнивало, но соображала я вроде бы уже нормально. По крайней мере, сложить два и два труда мне не составило: побывав в моем сне, Макс не увидел Черного Человека, и этому было только одно объяснение: он САМ ИМ БЫЛ. Никто не видит себя со стороны, если только не поставить перед ним зеркало.
Макс беззаботно болтал о чем-то, но я уже не слушала.
А спустя три дня вся общага обсуждала страшную новость: умерла Наташка, подружка Горчинского.
Она поехала мыться к какой-то своей подруге из местных. Душевой общежития почти никто не пользовался. Она находилась в сыром подвале, и там запросто с потолка на вас могла свалиться крыса. Все обитатели общаги использовали любую возможность удовлетворять свои гигиенические потребности на стороне.
Дом, где жила Наташкина подруга, был старый, из тех, в которых воду нагревали газовые колонки. Причем располагались они не на кухне, как в домах шестидесятых годов постройки, а в ванных комнатах.
Наташка пошла мыться, включив газ и воду на полную катушку. Старая колонка перегрелась, не выдержав напора, и треснула. Газ начал потихоньку вытекать. Почувствовав удушье, Наташка постаралась выбраться наружу, но, поскользнувшись, упала, ударилась головой и, потеряв сознание, захлебнулась в ванне, полной воды.
Я не винила Макса в смерти Наташки. Она не была приятным человеком, ее смерти я не радовалась, но и не сказать, что горевала о ней. О Максе, как об убийце, я не думала — слишком все это недоказуемо. Зыбко. Но ужасные мысли пристали ко мне, как… как липкое тесто. И я не смогла от них отделаться.
Все чувства к Максу во мне постепенно засохли. Мы даже и не расставались, а как-то незаметно отдалились, отвыкли друг от друга.
А спустя год Макс умер от передозировки какой-то дряни, действие которой он испытывал на себе.
Больше в мои сны Черный Человек не являлся ни разу. Не знаю, как это объяснить. Может быть, я просто повзрослела? Убить свой страх нельзя, но можно его перерасти.
Жизнь так устроена, что за маленькими страхами всегда приходят большие, и на их фоне прежние сами собой утрачивают власть над душой человека.
