двадцати минут, — сказал я.
— Вот это заказ, за это стоит выпить! — не без зависти произнес Юра Доржин.
Мы дружно сдвинули бокалы и с удовольствием их осушили.
Как утверждал бизнесмен Марк Гейхман, наш непосредственный хозяин, которого мы с Расулом стали называть продюсером, будущий рекламный ролик назывался «Курорты Абхазии». Марк рассказал нам:
— Ролик заказан компанией документальных фильмов ВВС-Life, поэтому дикторский текст должен звучать на английском языке.
Уточнять подробности о таинственном английском заказчике мы сочли не этичным и поверили Марку на слово, тем более что у нас было большое желание снимать, насладиться творческим процессом и заработать приличные деньги. Мне как режиссеру предстояло написать сценарный план, а оператору Расулу Нагаеву найти ручную телевизионную камеру и всю необходимую технику для съемок. Где и как Расул достал все это, мне не известно, как говорят в кино: это осталось за кадром. Для нас было ясно, что сценарий, который должен утвердить наш продюсер и за который он должен был заплатить, был в некоторой степени «липовым». Мы писали сценарный план, еще точно не зная, где будем снимать. И это несмотря на мое хорошее знание Абхазии, где я отдыхал в Доме творчества Союза кинематографистов в Пицунде и частенько бывал в киноэкспедициях, работая на художественных фильмах «Восход над Гангом», «Служа Отечеству», которые мы снимали по готовому утвержденному сценарию и заранее выбранной натуре. Сейчас перед нами стояла совершенно другая задача. Мне с оператором надо было сначала отснять весь материал, связанный с курортами Абхазии, смонтировать его, подложить музыку и только потом написать текст, перевести его на английский язык, пригласить актера, который мастерски бы прочитал его. Марк утвердил сценарий с первого же раза и дал распоряжение главбуху выдать нам гонорар и деньги на командировочные расходы.
— Расул, — обратился к нему Марк, — билеты на самолет до Адлера тебе принесут домой вечером. Завтра улетаете утренним рейсом. В Адлере вас встретит наш человек, Гарри Хагуш, прокурор Гагринского района. Он отвезет вас в Гагры, где разместит в ведомственной гостинице при районной прокуратуре и предоставит вам «Рафик» с шофером. Машина будет в вашем распоряжении с первого до последнего дня съемок. Хагуш — мой друг, он мужик хороший, поможет вам во всем.
С этими словами он встал, пожал нам руки, пожелал доброго пути и удачи, давая понять, что аудиенция закончена.
Выйдя из кабинета, я тихо сказал Расулу:
— Мне показалось, что Марик даже не открывал папку с нашей рукописью.
— Володя, не бери в голову, «новым русским» некогда, они делают гешефт, — успокоил меня Расул.
По обыкновению, мы допоздна засиделись у Расула на кухне, за окном наступила ночь. Тимур и Влада, дети Нагаевых спокойно спали у себя в комнате. В домах напротив светились окна, не все москвичи спали в эту августовскую ночь. Неожиданно в тишине сначала раздался отдаленный слабый гул. Приближаясь, он нарастал, пока не превратился в оглушительный грохот.
— Что это? — спросила Алла.
— Похоже на звуки бронетранспортеров, и мне кажется, что они доносятся с проспекта Вернадского, — прислушиваясь к гулу, сказал я, — очень похоже на бронемашины морской пехоты. Мне это напомнило высадку десанта во время боевых учений в годы моей службы на Балтфлоте.
— Началось, — с тревогой сказал Расул.
— А что началось? — удивленно спросила Алла, — до парада седьмого ноября еще не скоро.
— Какой парад! Это войска стягивают в Москву для переворота.
— Как же вы сегодня полетите в Адлер?
Алла набрала справочную Внуково, внимательно выслушала ответ.
— Ваш рейс перенесен на сутки, — сказала она.
Весь следующий день телевидение показывало балет Петра Ильича Чайковского «Лебединое озеро».
В лайнере ИЛ-62 рейсом Москва-Адлер стюардесса разносила по рядам свежий номер газеты «Известия». Развернув ее, я узнал, какие из союзных республик поддержали победу Бориса Николаевича Ельцина.
— Наша Туркмения пока воздержалась, — сказал Расул.
В аэропорту Адлера нас встретил Гарик Хагуш.
— Что в Москве? — сразу после приветствия тревожно спросил он.
Я молча протянул ему газету «Известия».
— У нас в Гаграх абсолютный вакуум, мы ничего толком не можем узнать, по телевидение — сплошной концерт, — продолжал Гарик.
— Читайте, в газете все подробности. Скажу только, что победила демократия, — ответил Расул.
Мы сели в «Волгу», на лобовом стекле которой была табличка с надписью «прокуратура».
Выезжая из аэропорта, я увидел постового милиционера по привычке отдающего честь машине районного начальства.
На рассвете следующего дня мы уже ехали по дороге в сторону Пицунды, где располагался прямо у самого моря дом творчества Союзов кинематографистов.
Иван, так звали нашего бесстрашного и отчаянного шофера, недавно вернулся со срочной службы в армии.
— Ваня, где ты так лихо научился водить? — спросил я его, любуясь быстротой его реакции и уверенностью на дороге.
— В армии, Владимир Аннакулиевич. Там я закончил автошколу, и меня взял к себе водилой командир дивизии. Так до самого дембеля на генеральской «Волге» и откатал. Требовательный и строгий был у меня начальник, но справедливый. Обожал быструю езду.
Еще перед отъездом, пока Расул грузил кофр с камерой и штатив в салон «Рафика», Иван закрепил на лобовом стекле табличку «прокуратура», такую же, как и на «Волге» своего шефа Хабуша.
— Владимир Аннакулиевич, это наша охранная грамота от гаишников, а также от строптивых новых директоров курортов. Они понаставили шлагбаумов, будки с охраной, замки на воротах повесили, — пояснил он, — а наша табличка открывает любые двери.
Расул удобно развалился в машине, заняв сразу два сидения.
— Володя, а почему ты решил начать съемки с Пицунды? — Спросил он.
— По дороге в сторону Сухуми ближайшая курортная зона — Пицундский мыс.
Кроме того, в Доме кинематографистов я не раз отдыхал, знал тогдашнего директора, красивую грузинку средних лет. Она держала дом творчества в образцовом порядке.
Скоро наш «Рафик» свернул в сторону моря.
— Пицунда, — повернув голову, бросил Иван.
Я смотрел на мелькающие за окном пальмы, акации, сверкающее на солнце море и вспомнил, как я
