обратно на работу не возьмут, так жестко предупредили меня на телевидении.
— Слава, я уверен, что ты поступишь во ВГИК, и возвращаться тебе в Казань не придется. Ты куда решил? На сценарный или киноведческий?
— Нет, хочу рискнуть на режиссерский.
Дверь в прихожую открылась, Юнона своим бархатным голосом позвала нас:
— Мальчики, прошу к столу.
Юнона угощала нас селедочкой, винегретом, пельменями, копченой конской колбасой казы.
— Рая, — спросила Юнона, — ты успела угостить Володю татарскими национальными блюдами?
— К нашему приезду мама наготовила эчпочмак, катламу, на сладкое к чаю чак-чак.
— Володя, и что тебе больше понравилось? — спросил Слава.
— Треугольники с бараниной, картошкой и луком, — ответил я.
— Это называется эчпочмак, — уточнила Рая.
— Слава большой гурман, он любит вкусно поесть, но у меня не хватает времени: ребенок, репетиции, спектакли, гастроли, словом, актерская жизнь, — вздохнула Юнона.
Мы с Раей ушли поздно. Под ногами поскрипывал снег, мы дождались трамвая и сели в полупустой вагон. Трамвай был абсолютно такой же, как московская «Аннушка» из моего детства. В трамвае было очень холодно. Молоденькая девушка, укутанная в клетчатый платок с бахромой, в вязанных шерстяных перчатках, из которых выглядывали обнаженные пальчики с ярко-красным маникюром, и черной кожаной кондукторской сумкой на груди, что-то сказала Рае по-татарски, взяла с нее шесть копеек и оторвала билеты. Мы сели на холодную деревянную скамейку и, дрожа от холода, тесно прижались друг к другу. Изо рта густо валил пар, оседая инеем на пушистом воротнике Раиной шубки. Мороз расписал окна пальмами, которые вспыхивали от проплывавших мимо уличных фонарей. Несколько пассажиров съежились на своих сидениях.
— Ну и перепады у вас в Казани. Днем тепло, а ночью такой мороз, — заметил я, прижимая дрожащую Раю к себе.
Неожиданно на остановке в вагон вошла веселая компания. Все преобразилось. Мы встрепенулись — вошедший парень растянул меха гармошки и заиграл татарскую народную песню. Девушки и парни пустились в пляс в такт раскачивающемуся вагону. И даже замерзшая кондукторша встала со своего сидения и начала притоптывать и подпевать гармонисту. Сразу потеплело, настроение поднялось, и даже Рая стала потихоньку напевала татарские куплеты.
— Владимир Аннакулиевич, у нас все готово, — тронул меня за плечо Андрей, — можно начинать работу, садитесь рядом со мной на стул.
Ровно в шесть утра в монтажную вошел неутомимый Нагаев.
— Ну, что у вас? Успели? Сейчас войдет другая смена.
— Да, Расул. Картина готова! — ответил я.
— Успели — не то слово, — сказал звукооператор Игорь, — я не припомню, чтобы кто-нибудь так быстро монтировал ленту. Успели даже подложить текст и музыку!
— С Владимиром Аннакулиевичем легко работать, он точно определяет размеры эпизодов, крупных и средних планов. Сразу видно, что весь фильм в мельчайших подробностях в уме он уже собрал, — подытожил Андрей.
— Да, уж. Это он может, — хмыкнул Расул. — Главное впереди, примет ли фильм заказчик?
Банкет по случаю сдачи картины «Курорты Абхазии» Марик назначил в ресторане «Арагви», недалеко от памятника Юрию Долгорукову. Кухню этого ресторана мы любили, но в связи с большими переменами в стране не в лучшую сторону забыли туда дорогу. Алла Федоровна, супруга Расула, по старой привычке заказала такси, взяла большую пачку ничего уже не стоявших денег, которые не помещались в обычных кошельках, и теперь их носили в целлофановых пакетах. Инфляция была в разгаре.
В сводчатом зале «Арагви» к нашему приходу уже был накрыт длинный стол. Он сверкал белоснежной скатертью, серебром приборов, хрусталем фужеров и рюмок. Обильная грузинская кухня вызывала аппетит и желание выпить. Лобио, баклажанные рулеты, маслины, ветчина, сациви, хачапури, хинкали, обильная зелень и даже селедка по-русски манили к себе. Стол украшала батарея грузинских вин: Хванчкара, Киндзмараули, Ахашени. Стояли бутылки «Столичной», грузинского коньяка, шипучего «Боржоми».
Гости расселись за столом, меня посадили в торце между двух Алл, — женой Расула и женой Марика. Это были единственные женщины, все остальные места за нашим столом были заняты мужчинами в черных костюмах и белоснежных рубашках. Марик сказал:
— Володя, загадывай желание, ты сидишь между двух Алл.
Потом он встал и произнес короткий тост:
— Уважаемые дамы и господа! Мы собрались сегодня по случаю презентации фильма «Курорты Абхазии». Его сняли мои друзья Владимир Артыков и Расул Нагаев. Вы имели честь посмотреть его, и как мне показалось, фильм вам понравился.
Мужчины зашевелились и одобрительно закивали головами. Послышались реплики:
— Хороший фильм, молодцы!
Раздались недолгие аплодисменты.
— Вот видите, — повернула ко мне голову Алла Нагаева, — вы думали, что никто не видел фильма, а, оказывается, его смотрели и даже аплодируют.
— Разрешите мне, — продолжил Марик, поднимая бокал, — поздравить их от вашего имени и от себя лично с успешным завершением работы и пожелать им дальнейших творческих успехов.
Все встали, раздался приятный звон бокалов.
Это был единственный тост в нашу честь. Вскоре о нас забыли. Мужчины оживленно обсуждали свои коммерческие дела на языке, понятном только им самим.
— Кушайте, — наклонился в нашу сторону Марик, — у них свои дела, не обращайте внимания. Будем считать, что наше крыло творческое, а остальная компания — бизнесмены. Скажу по секрету, ваш фильм они еще не смотрели. Его видел только я. Гостям сказать по поводу картины нечего, пусть закусывают и ведут разговоры о своих делах, а мы будем обмывать ваш фильм.
— Марик, я хочу вас поправить, ведь это, прежде всего ваш фильм. Ведь вы — продюсер и заказчик, — возразил я.
— Да, уж! — поддержал меня Расул, — если бы не ты, Марик, то и фильма бы никакого не было. И не сидеть бы нам за таким роскошным столом.
