%D0%BD,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_ %D0%90%D1%80%D1%82%D1%91%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87'>Александра Адабашьяна моему сыну и его супруге, они в восторге. Сын повесил, пусть висит, спорить не стала. На кухне они чаевничают и любуются подарком. Говорят, этот Адабашьянн, не только сценарист, актер, художник, но и друг Никиты Михалкова.
Всю сложную технологию ремесла художника-декоратора и костюмера она знала от и до, что и пригодилось ей через много лет, после ухода из жизни Федора Федоровича. Нонна Федоровна восстановила целый ряд обветшавших, пришедших в плачевное состояние, а порой и утраченных полностью декораций и костюмов, созданных в свое время ее отцом. Было трудно: большие препоны в реставрации старых отцовских спектаклей чинили чиновники от культуры и отдельные руководители театра, считая, что старая сценография не отвечает современным требованиям. Но Нонна Федоровна, как верная дочь, любящая отца, восстановила спектакли в первозданном виде. Можно себе представить с какими трудностями она столкнулась, пробивая глухую стену чиновничества. По любезному приглашению Нонны Федоровны мне посчастливилось быть на этих премьерах. Она уже тогда была личностью легендарной и уважаемой в среде старшего поколения великого Большого театра.
Ежедневно на репетициях можно было наблюдать и слушать солистов концерта по вокалу:Елену Образцову, Тамару Синявскую, Зейнаб Ханларову, Марию Биешу, Георгия Виноградова, Александра Ворошило, — драматических актеров, читавших стихи: Михаила Ульянова, Георгия Жженова, Василия Ланового; солистку балета Людмилу Семеняка, исполнявшую фрагмент балета «На катке». Талантливая балерина незадолго до этого была отмечена Государственной премией СССР. В коротких перерывах между репетициями мне удавалось поговорить с Георгием Степановичем Жженовым. Мы вспоминали Таджикистан, нашу работу на фильме «Тайна забытой переправы», купание в реке Сыр-Дарье на окраине города Худжента, и гостеприимного старика таджика, угостившего московского артиста настоящим пловом, вкус которого Георгий Степанович не может забыть до сих пор, да и историю с рухнувшей декорацией в Гесаре, когда мы чудом остались живы. Михаил Александрович Ульянов с интересом слушал наши воспоминания и рассказывал курьезные истории о съемках фильма «Председатель».
Наступил день праздничного концерта. Впервые Генеральный Секретарь ЦК КПССЛеонид Ильич Брежнев и члены Политбюро сидели в первом ряду партера, а не в специально отведенной правительственной ложе, как было заведено раньше. Это обстоятельство прибавило забот спецслужбам, отвечающих за их безопасность. На сцене все было готово к поднятию занавеса. Об одном уникальном номере концерта хочу рассказать подробно. На репетициях этот номер доставил много хлопот постановочной группе. Он заключался в следующем: на сцену, на полном скаку вылетала тройка белых коней с развевающимися гривами, впряженная в тачанку с пулеметом «Максим» и красноармейцами. Над тачанкой трепетало в лучах прожектора алое знамя; на облучке, крепко сжимая вожжи, красноармеец, а второй — у пулемета. Оба в краснозвездных буденовках. Тачанка делает полукружие по сцене и разворачивается вперед с большой скоростью на зрителей под музыку песни «Мы красные кавалеристы…». Зрелище необычайной силы и динамики, красочное и захватывающее дух было встречено бурными аплодисментами. После концерта нам рассказали, что во время этого номера Леонид Ильич, увидев скачущих прямо на него коней, привстал с кресла, слезы навернулись на его глазах, и он восторженно аплодировал: номер не только напугал, но и понравился ему. Как была достигнута иллюзия скачущих галопом коней? На одном из номерных заводов по специальному проекту был изготовлен плоский подиум, с тремя движущимися лентами для каждой лошади. Ленты приводились в движение электродвигателями, заставляя коней быстро перебирать ногами, каждая по своей дорожке, создавая впечатление скачущих галопом лошадей. Они были намертво впряжены в оглобли тачанки и подиумы, которые держали их, не давая выскочить из упряжки, создавали только иллюзию бешеной скачки. Все это сооружение было смонтировано на кругу сцены, который также вращался, усиливая эффект быстро мчащейся тройки. Во время первой репетиции произошел печальный случай: опробуя станок с упряжкой лошадей, цирковые дрессировщики, не имея еще опыта работы с этим станком, допустили ошибку, и одна лошадь сломала ногу. То ли скорость не была отрегулирована, и лошадь, не попав в ритм бегущей с большой скоростью ленты, сломала ногу, поставив тем самым под угрозу весь номер: быть ему или не быть, ведь каждая лошадь, взятая из цирка, стоила бешеных денег. Через некоторое время репетиции с тачанкой возобновились, и, к счастью, с лошадьми больше ничего плохого не происходило.
Во время концерта постановочная группа располагалась на сцене за кулисами, в так называемых карманах, сидя на стульях за столами, на которых были прикреплены таблички с фамилиями, согласно которым, рассаживались члены Президиума во время заседаний. После чего столы разбирали на секции и складировались в карманы, по обеим сторонам сцены. Нам было очень удобно смотреть оттуда на действие, происходящее на сцене, оставаясь невидимыми для зрителей, и держа под контролем сцену, и в случае нештатной ситуации срочно принять меры. На сцене сложные декорации, фоны, горизонты, вертящийся круг сцены, движущиеся фуры, реквизит и многое, многое другое, за всем этим машинисту сцены и его команде уследить трудно, вот и мы, художники-постановщики, понимая ответственность, также следили за четкостью работы всей системы декорационного оформления. Во время концерта к левому порталу сцены, за кулису, на которой висел городской телефон, подошел Александр Ворошило, набрал номер и взволнованно сказал в трубку:
— Мамочка, это я, вы смотрите телевизор? Через номер мой выход… Нет, я спокоен, да, буду исполнять «Песнь о Москве», смотрите, целую.
Исполненная им в праздничном концерте «Песнь о Москве» стала началом большой, звездной артистической карьеры.
Финал концерта был апофеозом всего грандиозного зрелища. Задуманный Моисеевым и Левинталем и великолепно выполненный в цехах бутафорский паровоз в натуральную величину с дышлом, которое убедительно крутило колеса, въезжал на сцену под знаковую песню:
