всю имперскую службу безопасности. Мы знаем обе их квартиры, постоянно следим за ними...
— С беспилотника?
— Нет. С надежными людьми.
— Правильно...
Следить с беспилотника — было заманчиво, но рискованно. Потому что вся информация, полученная с беспилотников — архивируется, равно как и то, кто давал те или иные задания. И потом все это можно поднять и выяснить: кто знал о наличии террористов в городе, но ничего не предпринимал. А отвечать на вопросы судей военного трибунала — никому не хотелось...
— После того, как все будет сделано — разберешься с ними. Живыми никого не брать. Только тихо, не привлекая внимания.
— Без сопливых.
Все четверо помолчали — говорить в общем то было не о чем. Каждый из них принял решение — и теперь каждый ставил на зеленое сукно все, что у него было включая жизнь. Жизни четверых — против жизни Царя.
— Ну? — один из заговорщиков и изменников протянул руку, ладонью вниз — как в старые времена, один за всех.
Три руки легли сверху
— И все за одного...
Вива ла террор.
Ранняя весна 2016 года
Путиловские верфи близ Санкт-Петербурга
Беспорядки у дворца сошли как-то на нет — левые и центристские партии получили в Думе достаточное представительство, а наиболее яркие их лидеры оттачивали ораторское искусство в Таврическом дворце. Некоторые же из тех, кто в Таврический дворец не попал — оттачивали свое ораторское искусство перед судьями в качестве обвиняемых. При полном равнодушии к их судьбе тех, кто в Таврический дворец попал — вполне понятном, ибо конкуренты. Остались студенты, городские сумасшедшие и гуляки, которые каждый день выбирали куда им идти — на митинг или «в клуб, зависать». Эту последнюю категорию — прогнала от государственных зданий зима, идти на митинг в шубе было неуютно, да и не у всех она была, шуба то. И отсутствие в городе Высочайших особ делало протест во многом бессмысленным — какой смысл протестовать перед пустым дворцом? Так что молодежный протест тихо и как-то бесславно сошел на нет — начавшись ни с чего, он и закончился ничем.
Всю зиму я просидел в Санкт-Петербурге, в то время как Двор давно переехал на юг, в Константинополь. Занимался делами. Вообще, служба практически не давала возможности заниматься делами по собственности, принадлежащей нашей семье — а ее было немало, и вследствие пренебрежения — она понесла немалый урон. Работая над этим всю зиму по двенадцать — четырнадцать часов в день — мне удалось этот урон несколько сократить — но все равно не компенсировать полностью. Так же — я сменил управляющего — поставив вполне честного и компетентного немца.
Затем — по электронной почте пришло сообщение, что мне надлежит в означенный день явиться в аэропорт Пулково, чтобы предстать пред Высочайшей Особой. О визите Николая в Санкт-Петербург — в газетах ничего не сообщали.
В этот день шел омерзительный мокрый снег, на дорогах была мокрая снежная каша и на летном поле, перед спецтерминалом — было не лучше. Перед вымокшей как половая тряпка красной дорожкой замерзал караул Преображенского полка, мы стояли чуть поодаль. У меня были большой зонт, насквозь мокрые ноги и фляжка с бренди, которой я поделился с присутствующими. Воспринято это было крайне благосклонно.
— Нет, господа, не прилетят-с... — выразил общее унылое мнение адмирал, герцог фон Семгаллен, ныне комендант Кронштадта — вот увидите — не прилетят-с. Такая погода... ужасная погода.
В отличие от меня — адмирал не проявил предусмотрительность, не захватил зонт. Так что его — погода донимала еще больше...
Словно опровергая его слова — за уныло завывающим ветром послышался звук реактивных двигателей...
В отличие от своего отца, предпочитавшего для передвижений по стране переделанный турбовинтовой дальний бомбардировщик «Белый Лебедь» — Николай передвигался на переделанном же сверхзвуковом стратегическом самолете. Его салон был рассчитан всего на двадцать особ, там не было спальни, и вообще комфорт был крайне ограничен — но Николай любил этот самолет за то, что он позволял добираться до нужного места так быстро, как никакой другой. Николай вообще очень жадно относился ко времени, он терпеть не мог куда-то ехать, куда-то лететь, где-то кого-то ожидать — не по причине своего статуса, а по причине банальной потери времени. Он ненавидел, когда кто-то опаздывал даже на минуту, считая, что тем самым опоздавший крадет у него время. И реактивный самолет, где находилось место лишь для самых приближенных и очень небольшой охраны — как нельзя лучше отвечал его запросам. Впрочем, его отцу — не помогла и охрана...
Подали машины Личного конвоя. Напротив дорожки — стальной глыбой застыл удлиненный «Руссо- Балт». Кто-то из придворных — лихорадочно пытался смести мокрый снег с дорожки, уже превратившийся в наполненную водой снежную кашу. Мы выстроились в шеренгу по одному и отдали честь. Машины наши — стояли на самом краю летного поля и путь до них — полкилометра по грязной жиже...
Свистя моторами — стальная птица подкатилась к нам, точно встав на означенное ей место. Грянули «Боже, Царя храни», труба немилосердно фальшивила, играли вообще плохо...
Его Императорское Величество Николай, в совершенно неподобающем для такой погоды одеянии вышел на трап. Посмотрел на серое небо, плачущее ледяным дождем, на замерзший караул, на дорожку. Махнул рукой и быстро прошел к машине мимо генерал-губернатора с хлебом — солью. Чтобы не заставлять никого ждать под дождем.
Столица — встречала Августейшего монарха вовсе даже неласково...
Я мрачно глянул на свою машину. Далеко... и сегодня нужно будет закатиться в сауну. Как следует пропариться, чтобы не захворать...
— Князь Воронцов?
Мы уже собирались уходить. Преображенцы сворачивались и оставшийся в дураках генерал- губернатор — раздраженно спихнув кому-то на руки блюдо шел к своей машине. Я повернулся — передо мной стоял неприметный человек в штатском.
— С кем имею честь?
— Полковник Незванцев, Ваше Превосходительство. Высочайшее повеление присоединиться к конвою, следовать на Путиловские верфи. Вам назначена аудиенция.
Я тоскливо посмотрел на кашу на поле. Придется бежать...
Путиловские верфи — одно из старейших предприятий России. Промышленный гигант, локомотив развития, один из первых в Российской Империи промышленных концернов по-настоящему мирового класса. Поднявшись на производстве рельс для железной дороги, Путиловский завод превратился в многопрофильный машиностроительный концерн подобно «Виккерсу» в Великобритании или «Маннесман- Демаг» в Священной Римской Империи. В двадцатые годы здесь делала паровозы и прокатывали орудийные стволы для линейных кораблей. В сороковые — здесь начали делать танки. В шестидесятые — трактора. Путиловский прокат — был торговой маркой, примерно такой же как «заводы Круппа» или «Шеффилд». Он шел всюду — металл был нужен любой промышленно развитой стране, а такой металл — нужен вдвойне.
Верфи, о которых пойдет речь, появились в составе Путиловского концерна относительно поздно. Это были первые верфи России, они строили балтийский флот. Первоначально казенные, они утратили смысл уже в шестидесятые, с появлением северных верфей. Здесь строили миноносцы, крейсера и канонерки — а
