заплатить, его почти сразу послали на дополнительную подготовку в спецназ. Он назывался Basra SWAT, его готовили американские инструкторы намного дольше, чем обычных полицейских, и они были вооружены не АК-47, а американским оружием. Правда, в SWAT всегда отправляли не лучших, а худших. Объясняю почему, все очень просто. Патрульный полицейский, отвечающий за ту или иную улицу, имеет возможность и кормиться на этой улице, собирая деньги с торговцев. А что, думаете, кто-то будет за жалованье работать – нашли дураков! А вот SWAT – им как раз и негде заработать: то в казарме, то на тренировках, то на операциях, причем таких опасных, что пулю получить раз плюнуть. Вот и шли в спецназ те, кого выпихнули с улицы. Еще шли вот зачем: в SWAT ты знакомился с американскими инструкторами и после получения кое-какого опыта мог рассчитывать на рабочее место в одной из американских частных военных компаний. А там деньги, и неплохие. Не знаю, как по американским меркам, но по иракским точно неплохие…
Потом пришел новый начальник полиции и все изменил.
Во-первых, он упорядочил процесс сбора денежной наличности. Теперь с каждого торговца брали не на глазок и не сколько вздумается, а строго определенную плату в строго определенные дни, причем только деньгами, не продуктами, не вещами, а деньгами. Во-вторых, если раньше полицейские делились только со своим непосредственным начальником – командиром полицейской бригады, а начальнику полиции города «заносили» только на день рождения, если надо было продвинуться по службе или скрыть то или иное должностное преступление, то теперь отстегивать надо было регулярно, раз в две недели, по строго установленной таксе. Выражаясь суконно-бюрократическим языком, за общее покровительство и попустительство по службе. В-третьих, SWAT стали личной гвардией нового начальника полиции города, правда, задания стали немного другие. Исламистам тоже стали доставаться какие-то деньги и от американцев, и от полиции, сколько – никто не знал, но, наверное, достаточно. И исламисты прекратили свои дикие выходки, теперь если подрывали бомбу у харчевни или магазина, то это значит, что хозяин отказывается платить, только и всего. Опасных операций стало намного меньше, теперь брали только «дикие» группы, причем сливали их зачастую сами же исламисты, те, что были «в доле». Остальное же время занимались другими менее опасными и более денежными делами. Проводка караванов в обе стороны от ирано-иракской границы. Охрана нефтяных приисков и месторождений. Конвоирование и охрана богатых иностранцев, которые приезжали в Басру по делам. Проводка особо важных конвоев. Деньги совсем другие, и риска меньше. Бин Тикрити платил и британцам, и американцам, и они брали с радостью[28].
Потом американцы и британцы ушли, и бин Тикрити с его гвардией стал полноправным хозяином Басры. Если при американцах он себе многое не позволял, то теперь можно было все.
Прежде всего он учредил частную охранную компанию и взял самые выгодные подряды. Раньше он опасался связываться на этой ниве с американцами, потому что в частных военных компаниях было полно выходцев из ЦРУ и войск специального назначения, они имели хороших друзей и могли очень сильно надавить на рычаги… а путь от простого полицейского-коррупционера до пособника боевиков очень короток. Но сейчас Ирак принадлежал иракцам, в Багдаде он кому надо занес за продолжение службы, и надо было отбивать деньги. После нескольких профессиональных, кровавых нападений на эскортируемые американцами конвои и одной кровавой разборки в басрских болотах с иностранными контрактниками Рахман участвовал и в том и в другом, американцы поняли, что ловить тут нечего. И «хлебная» дорога Кувейт – Басра – Багдад теперь принадлежала им, американцы если и оставались, то на подхвате. Или хочешь – работай, но отстегивай долю.
Потом бин Тикрити на пальцах объяснил и руководству нефтяных компаний, работающих в его зоне ответственности, кому, сколько и за что надо платить. Первыми поняли русские – у них, видимо, так же было, вопросов не возникло – надо так надо. Последними поняли норвежцы, после того, как у них несколько человек зарезали.
Рахман Хассани всегда был рядом с начальством, делал то, что говорят, и показал себя неплохим командиром. В разборке на болотах он лично убил двоих, в том числе и бывшего своего инструктора, который опознал его. Поэтому его подняли и поставили «смотрящим» за приисками. Деньги получали другие, а он смотрел, чтобы не происходило ничего плохого, чтобы на прииски не залетали всякие отморозки, чтобы не воровали больше положенного, чтобы не было никакого лиха. Это у него получалось – никаких нареканий к нему не было.
Ситуация в стране была сложной. Шииты взяли власть, но это не нравилось суннитам, и самое главное – не нравилось проклятым собакам саудитам, узурпаторам ислама. Постоянно через границу пытались перебираться боевики, гремели взрывы. Правда, в Басре почти никогда такого не было, и дело не в том, что здесь абсолютное большинство – шииты, совсем не в этом. А дело в том, что бин Тикрити вышел на руководство иракской «Аль-Каиды» и «Шуры моджахеддинов Ирака» и пообещал в ответ на теракты в Басре устроить геноцид суннитов. И к нему прислушались, потому что знали – у бывшего полковника Саддамовской охраны за этим ни разу не заржавеет. Тем не менее работы у Рахмана и его людей было много – граница-то рядом, и кувейтская, и саудовская. Они вылавливали отморозков и чаще всего просто расстреливали и спускали в реку Шатт аль-Араб. Рыбам тоже чем-то надо питаться…
Потом бин Тикрити вызвал Хассани и приказал ему расстрелять из засады конвой и украсть русских нефтяников.
Рахман не понял, для чего это было нужно, но понял, что все это неспроста. Это было глупо, даже он это понимал – рушить сложившийся порядок вещей, где каждый знает, какая его доля, и получает ее. Они были живы, они были в доле только потому, что устанавливали порядок. Деньги идут туда, где порядок, это аксиома. Они не отморозились, они устанавливали порядок. Каждый торговец знал, кому и сколько надо дать, чтобы спокойно торговать. Каждая нефтяная, строительная компания знала – куда и сколько надо перечислить, чтобы их по-настоящему защитили от всяческих неурядиц. Это были понятные, прогнозируемые издержки, которые легко вписываются в конечную цену. Намного лучше, чем если у тебя сожгли на дороге машину с товаром, купленную на последние деньги, или взорвали нефтяную вышку за десяток-другой миллионов долларов. Они даже помогали торговцам, ставшим жертвами ограблений и краж, ведь если человек не встанет на ноги, не продолжит торговать, платить он тоже не будет, верно?
И люди знали это. Люди были благодарны.
А тут совершенно отмороженное деяние, нарушающее весь сложившийся порядок вещей…
Рахман видел, что и его начальнику тоже все это не по душе. Видимо, на него надавили, да так, что даже он, имеющий под своим началом тысячи вооруженных и имеющих право законно применять оружие, ничего не мог с этим поделать. Когда бин Тикрити отдавал приказ, он был весь серый, и от него сильно пахло харамом. А когда Рахман не нашел чего сказать и просто стоял навытяжку, бин Тикрити разозлился, заорал на него: «Пошел вон, сын шакала!» – и бросил в него папкой с документами. Никогда раньше такого не было.
Рахман вернулся домой, он купил большой дом себе, выдал замуж обеих сестер, отремонтировал дом родителей, и все благодаря работе в полиции. Но сейчас он чувствовал – плохо дело. Он позвал жену, дал ей денег, сказал забрать детей, машину и уезжать к себе на родину, в Мосул, прямо сейчас. Жена побледнела, но взяла деньги и ничего не сказала. Она была правильного воспитания и знала, что все должен решать мужчина.
Потом Рахман собрал своих людей, и они сделали то, что было приказано. Они надели маски, когда брали автобус, и нефтяники не видели их лиц, они просто не поняли, что это настоящие полицейские. А американские контрактники узнали их, но до самого последнего момента не думали, что спецназовцы откроют по ним огонь. Рахману было не по себе от этого, и как только американцы стали отходить, бросая автобус, он приказал прекратить огонь. Хотя дальше на дороге стояла машина с ДШК, и если бы он хотел – из американцев не ушел бы никто.
Они привезли заложников прямо в дом к бин Тикрити и засели там. Обеспокоенный Рахман приказал выставить на позицию на крыше пулемет ДШК – на случай, если американцы прилетят на вертолетах, и разместил у дверей закладки с ракетными установками РПГ. Если вертолеты зависнут над компаундом, выпуская спецназ, бойцы смогут сопротивляться, запуская ракеты РПГ. Больше он ничего сделать не мог.
Потом бин Тикрити позвал его снова к себе и дал новое задание, еще хлеще, чем первое. Надеть на себя трофейные шмотки суннитов, развернуть черный флаг джихада и отрезать голову русскому. И записать
